- Виктор Борисович…
- Быстро! - гаркнул Полозов. Он и сам знал, что бесполезно. - Запускай!
Анестезиолог щелкнул тумблером. Сердце дернулось. Тут же он сказал:
- Остановка.
- Еще раз!
- Остановка.
- Еще раз!
Анестезиолог пожал плечами - мое дело маленькое, приказывают, я выполняю.
Так продолжалось минут десять. Запустить сердце не удалось. Реакция была все слабее и слабее. Варвара покашливала. Анестезиолог откровенно морщился.
- Ладно, все, - сказал Полозов. - Все. Закончили.
Стащил перчатки. Варвара сунула чистую марлю - вытер лицо, подумал: "Сделать-то все равно ничего было нельзя".
Сильно хотелось курить.
- Он умер? - нерешительно спросила Галя.
Ей никто не ответил. Анестезиолог свертывал провода. Полозов все-таки достал сигарету. Варвара смотрела неодобрительно - прямо в операционной.
- Он умер? - снова спросила Галя.
- Надо будет заполнить историю болезни, - сказал Полозов.
Варвара закивала.
- Да-да, Виктор Борисович, я помогу.
В лице ее не чувствовалось никакой усталости. Железная была женщина.
- Смотрите, смотрите! - вдруг сказал анестезиолог.
Все обернулись.
- Сердце!
- Что - сердце?
- Есть сердце!
- Что за ерунда… - начала Варвара. Полозов, отстранив ее, шагнул к экрану. В темно-серой стеклянной глубине вспыхивала серебряная звездочка.
- Я уже хотел выключать, - возбужденно сказал анестезиолог. - Вот уже за ручку взялся и вдруг - заработало.
- Дышит! - воскликнула Варвара. - Виктор Борисович, дышит!
- Это обморок был, - сказала Галя.
Полозов даже не обругал ее за глупость - натягивал перчатки, пусть не стерильные, теперь не до этого.
В груди было холодно. Ничего себе - так залететь. Принять живого за мертвого. Может быть, шок? Хотя вроде, не с чего. Или аллергия к наркозу? Он слыхал о таких случаях: некоторые не переносят. Вплоть до летального исхода. Вдруг и здесь - дали маску, отключился. В любом случае это позор. Грубейший промах. Выговор обеспечен. А могут и вообще погнать. Слава богу, еще заметили. А если бы очнулся в морге?
У Полозова даже в горле перехватило.
- Наркоза больше не давать! - крикнул он. - Следите за пульсом.
Варвара замерла у стола. Лицо у нее было какое-то странное.
- Шевелись! - закричал Полозов. - Отсос, лигатуру! Галя, тампоны - живо!
Галя мотнулась к столику с инструментами.
- Не надо, - спокойно сказала Варвара.
- Что не надо? С ума сошла!
- Посмотрите, Виктор Борисович, - так же спокойно сказала Варвара.
Полозов посмотрел. Кровь больше не текла.
- Ну и что, - сказал он. - Тромб. - Поторопил ее: - Не стой, Варвара, не стой.
- Вы глядите, глядите, - сказала она.
Кровь не просто остановилась, а как бы спеклась, ссохлась, ее вдруг стало меньше.
- На желудок посмотрите, Виктор Борисович.
Полозов не верил. Там, где он с такой быстротой и блеском зашил порез, теперь появился рубец - плотный, бугристый, надежно схватывающий края, словно операция была сделана не полчаса, а по меньшей мере месяц назад.
Суматошно подлетела Галя с тампонами. Полозов, не глядя, поймал ее за руку.
- Пульс пятьдесят. Ровный. Наполнение среднее, - сказал анестезиолог.
- И здесь, - Варвара осторожно показала пальцем.
Диафрагма, которая только что висела клочьями, вдруг начала зарастать. Именно зарастать. Лохмотья еще остались, но сморщились, съежились, прилипли к ткани и потихоньку рассасывались. Между ними прямо на глазах появлялась молодая розовая пленка.
- Вы помните Анциферова? - шепотом спросила Варвара.
Полозов быстро повернулся. Варвара смотрела напряженно, желая сказать и не решаясь при посторонних.
Он, конечно, помнил. Еще бы!
Пленка закрыла всю диафрагму. Она была тонкой, просвечивающей, в нее миллиметр за миллиметром вползали капилляры.
- Что это такое? - очень тихо спросила Галя где-то за спиной.
- Приходит в себя, - предупредила Варвара.
Парень открыл глаза, повел по сторонам, с трудом сглотнул - сейчас заговорит.
- Наркоз! - рявкнул Полозов.
Анестезиолог подскочил.
- Вы же запретили.
- Наркоз! Наркоз! Быстрее!
Маска легла на лицо. Анестезиолог прижимал ее обеими руками, поглядывая с некоторым испугом.
- Он, значит, живой, - шепотом сказала Галя.
Диафрагма совсем заросла. Ясно проступали мышцы и сухожилия. Рубец на желудке рассосался - никаких следов. И кровь, заливавшая волость, исчезла: отдельные черно-краевые сгустки с каждой секундой бледнели и таяли.
- Ох, так и растак, - сказал анестезиолог. Он заглянул через плечо.
Варвара уничтожающе посмотрела на него. Он крутил головой.
- Ох, этак и разэтак.
- Надо зашивать, - нарочито громко сказала Варвара.
Полозов очнулся.
- Да-да, конечно…
- Виктор Борисович, - протянула Галя, - я ничего не понимаю.
- Я тоже, - мрачно отозвался он.
- Ох, так-так и еще раз так, - сказал анестезиолог.
Зашили быстро, хотя Полозов не торопился - накладывал стежки машинально.
Потом он бросил держатель, задумчиво стащил перчатки.
- Остальное - сами.
Варвара понимающе кивнула.
- И снимите повязку с ноги. Она ни к чему. - Взгляд его остановился на лице парня. Тот дышал спокойно, ровно. - Голова, я думаю, в порядке. Трогать не надо. Варвара Васильевна, закончите - зайдите ко мае.
- Елки-палки, - сказал анестезиолог, видимо, исчерпав словарный запас.
Затем они сидели в дежурке. Полозов курил. Варвара принесла чай. За окном была плотная ночь. На столе вод лампой лежала история болезни.
Молчали долго. Наконец Варвара спросила:
- Что будем писать, Виктор Борисович?
Он вяло ответил:
- А что писать? Характер травм, характер операции в полости и на конечностях.
- Он уже завтра будет ходить, - сказала Варвара. - Вспомните Анциферова.
Полозов прищурился. Варвара поспешно добавила:
- Нет-нет, фамилия другая. Я смотрела. И кроме того, Анциферову за сорок, а этот совсем молодой.
Полозов криво усмехнулся.
- Значит, так. Запишем полость… Запишем, что голова в порядке. Ошиблись на "скорой". А перелом… Запишем не перелом, а вывих…
Варвара отхлебнула чай.
- И правильно, Виктор Борисович. Хватит с нас Анциферова. Три объяснительных. Четыре комиссии. Рентген, анализы, протоколы… И кто поверил?
- Я бы на их месте ни за что не поверил, - сказал он.
- Только… Мы были не одни…
Полозов махнул рукой.
- Обойдется. Эта… Галя… вообще отпадает. Кто она? Студентка?
- Да.
- Ну вот… А тот фрукт… - Он сморщился. - Ну расскажет, ну потреплется в курилке, будет клясться. Поболтают и перестанут.
Помолчав, помешал ложечкой в стакане.
- Интересно, кто-нибудь еще видел нечто подобное? Или только вам везет? Надо будет осторожненько порасспрашивать.
- Я вот что думаю, - сказала Варвара. - А ведь их, наверное, много - таких. Ведь за два года - второй случай. И опять у нас. А если и у других хирургов? А сколько больниц в городе? Нет, этих людей много, Виктор Борисович.
- Это не люди, - устало сказал Полозов.
- А кто? - она спросила испуганно.
- Не знаю, - сказал Полозов. - Не знаю. Но только это - не люди…
Галя шла по тихому коридору. Свет был притушен. Больница спала. За столиками клевали носами ночные сестры.
Сегодняшний случай не выходил у нее из головы. Странная какая-то история. Ничего не понять. И Виктор Борисович не объяснил. Тоже - врач, принял живого за мертвого. Называется, практика.
Она повернула за угол.
У окна стоял парень. Тот самый, которого оперировали. Курил в форточку, сильной струей выдувая дым.
Увидел ее, подмигнул:
- Спокойной ночи, доктор.
У него было очень приятное лицо - серые глаза, прямой нос, шапкой светлые волосы. Рослый, плечистый. Наверное, спортсмен, может быть, даже мастер.
Но удивительно: тяжелейшая операция, а он ходит.
- А здесь нельзя курить, - сказала Галя.
- Да? - Он улыбнулся беззаботно. - Я только одну, напоследок.
- И вам нужно лежать, - сурово добавила Галя, вспомнив про операцию.
Он бросил окурок в форточку, засмеялся.
- Почему вы такая строгая? Не надо… Вы еще дежурите?
- Да, - сказала Галя.
Он опять подмигнул - весело.
- Вот и хорошо. Давайте познакомимся.
Аварийная связь
Локаторы засекли стаю вечером. Оператор прибавил увеличение, удивленно сказал:
- Птицы!
- А ты ожидал нападения с воздуха? Готовность "ноль" в секторе поражения? - спросил его помощник.
- Большая стая, - откликнулся оператор. - Интересно. Сейчас не время для перелетов.
- Думай лучше, как отыграться, - посоветовал помощник. - Пусковики чистят нас, как хотят. Лично я больше не намерен выкладывать по десять монет на каждом покере.
- Такие стаи - признак, - сказал оператор. - Птицы зря не полетят. Они чувствуют бедствия. Будет засуха или землетрясение.
- Землетрясение в степи?
Подошел дежурный офицер.
- Птицы, сэр! - доложил оператор. - Большая стая направлением на базу. Будут над нами через двадцать минут.
- Отлично, - сказал офицер, вглядываясь в колеблющийся черный треугольник на экране. - Проведем учебную тревогу. Объявить: ракеты противника в квадрате три, сектор четырнадцать, сближение по локатору.