- Потерпи, - сказал Удалов двойнику. - Сначала ополоснусь.
- А ты Оболенского точно видел? - спросил двойник.
- Точно, - ответил Удалов. Щадить двойника он не хотел.
- Этого не может быть, - усомнился двойник. - Она меня любит.
- Дверь закрой на крючок, - сказал Удалов. - Чтобы Римма случайно не заглянула.
- Объясни, прошу, что это значит? - взмолился двойник.
- Все в свое время, - ответил Удалов, садясь на край ванны и указывая двойнику на табуретку.
Теперь они могли говорить, сблизив головы. Головы отражались в зеркале - это было видно обоим, и оба этому дивились.
"Ох и молодец Минц, - думал Удалов. - Вот гений человечества!"
"Что творится, - думал второй Удалов. - Неужели я сплю? Или это вражеская провокация?"
Но когда он попытался ущипнуть себя, Удалов сказал ему:
- Не старайся, все это объективная реальность. Я твой двойник из параллельного мира.
- Ага, - согласился двойник, но вроде бы не понял.
- Где Ксения? - спросил Удалов.
- Развод, - ответил двойник.
- А я в нашем мире с ней живу. И разводиться не собираюсь.
- Долг выше привычки, - сказал двойник.
- Ты меня удивил. Я, конечно, понимаю, что наша Ксения - не подарок. Но когда четверть века отбарабанили вместе… А где Максимка?
- С ней, - кратко ответил двойник. Говорить ему об этом не хотелось.
"Ну ладно, - решил Удалов, - мы еще вернемся к этой проблеме".
- А новая, Римма? - спросил он. - Как она тебя подцепила?
- Она секретаршей была. У Самого. А когда я развелся, он мне ее рекомендовал.
- Кто, Белосельский?
- Белосельский?
- Ты что, Колю Белосельского не знаешь? Мы же с ним в одном классе учились. Он у нас предгор!
- Не знаю, - сказал двойник, косясь на дверь. - Тебе уходить пора.
- Что-то у вас здесь неладно, - определил Удалов. - Я, когда сюда приехал, думал, что все как у нас. А вижу, что у вас не параллельный мир, а в некотором смысле… перпендикулярный.
- Какой еще мир? Что ты городишь?
- Ты о параллельных мирах разве не слыхал? Известная теория. Наш профессор Минц ее разработал и отправил меня к вам, чтобы одно дельце решить… Ты что отворачиваешься?
- Не знаю никакого профессора Минца, - ответил ему двойник.
- Вот это ты брось, - сказал Удалов. - Этот номер у тебя не пройдет. Сейчас пойду к Минцу, он мне все объяснит.
- Не ходи.
- Почему?
- Нет там Минца.
- Как так нет Минца?
- Нет, и с концами.
- А где же он?
- Где положено.
- Мне трудно поверить глазам, - сказал Удалов. - Ты - это я. И в то же время ты - это не я. Как это могло произойти? У нас и мама с папой одинаковые, и в школы мы ходили одинаково. И характер должен быть одинаковый.
- Я не хочу тебя слушать.
- Почему?
- Потому что надо разобраться, на чью мельницу ты льешь воду.
- Ну воще! - возмутился Удалов. - Сейчас же говори, что произошло в Гусляре, что за катаклизмы такие? И почему ты изменился? То-то я чувствую - Ванда на меня волком смотрела. И Савич. Они не на меня волком смотрели - они на тебя волком смотрели.
- Открой! - раздался голос за дверью. - Открой, мне надо!
Голос принадлежал Римме-секретарше.
- Подожди, кисочка! - испугался двойник. - Подожди, я к тебе выйду.
- Открой, тебе говорят! - воскликнула Римма.
- Что будет, что будет? - Двойник стал крутить головой, искать, куда бы спрятать Удалова.
Над их головами было небольшое окошко - оно вело на черную лестницу.
- Лезь туда! - шепотом приказал двойник.
- Не полезу!
- Лезь, ты погубить меня хочешь?
Дверь зашаталась - видно, Римма пыталась ее сломать.
- Открой, мерзавец! - вопила она. - Довел меня до инфаркта, это тебе даром не пройдет!
Двойник буквально на руках поднял Удалова, стараясь выпихнуть его через окошечко, но пролезала только голова. Двойник был в такой панике, что не понимал этого, а только шипел:
- Ну же! Скорей! Скорей!
Тут дверь все же распахнулась - не выдержал крючок, и Римма увидела, как ее муж пытается себя же, только совершенно голого, поднять на руках, как Атлант Землю.
От неожиданности двойник выпустил Удалова, тот упал в ванну, двойник - на него, а Римма завопила, как зарезанная, и выпала из ванной на спину - снова в обморок.
Удалов поднялся, скользя по мокрой ванне, потер ушибленный бок и помог выбраться из ванны своему обалдевшему двойнику.
Тот лишь вздыхал, охал и не мог сказать ни слова.
И тут со двора послышался резкий звук сирены.
- Меня, - сказал двойник, глядя на распростертое тело жены. - Вызывают. Уже актив начинается, а я здесь…
И в голосе его была полная безнадежность.
Со двора снова донесся звук сирены.
- А ты пойди, - посоветовал Удалов. - Скажи, что не можешь, жена заболела.
- Да ты что? - удивился двойник. - Меня же вызывают! Я опоздал!
- Ну тогда я скажу, - заявил Удалов.
Двойник повис на нем, как мать, которая не пускает сына на фронт. Волоча двойника на себе, Удалов дошел до середины комнаты, но тут вспомнил о своем внешнем виде и, сбросив двойника, завернулся в штору - только голова наружу. Высунулся в окно.
Под окном стоял мотоцикл с коляской. В нем капитан Пилипенко. Давил на сигнал.
- Ты чего? - спросил Удалов. - Весь дом перепугаешь.
- Удалов! - ответил Пилипенко. - Личное приказание - тебя на ковер. Садись в коляску!
- Я не могу, я из ванны! - ответил Удалов. Он почувствовал, что сзади шевелится, вот-вот вылезет на свет двойник, и, не оборачиваясь, оттолкнул его подальше, а сам, сбросив штору, предстал перед капитаном в полной наготе. - Видишь?
- Мне плевать, - ответил Пилипенко. - Если сам не спустишься, под конвоем поведу.
Тут, видно, нервы у двойника не выдержали, потому что за спиной Удалова раздался крик:
- Иду, спешу! Сейчас!
И послышался топот.
Удалов понял, что в таком состоянии его двойник не боец. Нет, не боец. Он догнал его у дверей ванной, где двойник замер над распростертым телом Риммы.
- Послушай, - сказал Удалов. - Давай рассуждать спокойно. Нельзя тебе в таком состоянии на актив. Отговорись чем-нибудь.
- Ты ничего не понимаешь! Дело идет о жизни и смерти!
Римма шевельнулась, попыталась открыть глаза.
- Сейчас она в себя придет, - предупредил Удалов. - Если ты ей не сможешь доказать…
- Она к нему побежит! Она меня погубит!
- Не рыдай, - сказал Удалов. - Есть выход. Я сейчас с Пилипенко поеду на этот самый актив. И отсижу там…
- Тебя узнают!
- Кто меня узнает? Я же - ты.
- Но тебе надо будет говорить, и они догадаются!
За окном снова взревела сирена.
- Я буду молчать. Не впервой отмалчиваться на совещаниях. Я привычный. У тебя специфических грехов нету?
- У меня вообще грехов нету!
Римма снова пошевелилась, и двойник вздрогнул.
- Улаживай свои семейные дела - и бегом на центральную площадь. Затаись там, за памятником. Я в перерыве к тебе выбегу, и ты меня заменишь. Ясно?
Двойник кивнул и лихорадочно прошептал:
- Только молчи! Кивай и молчи. Ты ничего не знаешь, а погубить меня - проще простого.
Удалов не стал тратить времени даром, кинулся в комнату, распахнул шкаф. Слава богу - шкаф на месте и вещи лежат как положено. Вытащил выходной костюм, тот, что Ксюша в Вологде покупала, начал было натягивать на голое тело, сообразил, вытащил белье - и с бельем в руке, как с белым флагом, выскочил к окну, помахав Пилипенко.
- Айн момент! - крикнул ему.
Сжимая галстук в кулаке, выбежал в коридор. Его двойник сидел на корточках перед своей молодой женой - ничего не соображал.
Удалов повторил:
- За памятником! Черные очки надень, помнишь, где лежат?
И выбежал на лестницу.
Но не сразу вниз: метнулся по коридору до минцевской квартиры, хотел предупредить Минца, что скоро придет, потом остановился в изумлении: на месте замочной скважины - веревочка, на ней пластилиновая пломба - опечатана квартира. Значит, и в самом деле умер старик? Да какой он старик? Шестидесяти нет. Но что случилось? Сердце у Льва Христофоровича как мотор… Эх, зря связался со спасением двойника - скорее надо узнать, что произошло с профессором, ведь такая же опасность ему может грозить и в нашем мире. Не думаем мы о здоровье, а потом становится поздно.
С этой мыслью под вой сирены Пилипенко Удалов выбежал во двор, с ходу вскочил в коляску. Пилипенко лишь рявкнул:
- Убью! - И дал газ. Мотоцикл, как норовистый конь, выскочил на улицу.
С Пилипенко говорить невозможно: мотоцикл ревет, Пилипенко матерится, люди шарахаются с улицы.
В пять минут долетели до Гордома, Пилипенко затормозил так, что Удалов вылетел головой вперед из коляски, и его подхватил какой-то незнакомый молодой человек.
- Эх, Корнелий Иванович! - сказал он укоризненно, помогая Удалову подняться. - Ждут вас, серчают. - И он буквально поволок Удалова наверх по знакомой лестнице, к кабинету предгора.
Удалов старался на ходу завязать галстук.
В приемной было тесновато - три стола, за ними три секретарши. Все молодые, яркие, наглые, наманикюренные, перманентные, все похожи на Римму.
А у двери, обитой натуральной кожей, по обе стороны стояли два молодых спортсмена в серых костюмах, как часовые джинны из восточной сказки, но с красными повязками дружинников на рукавах.
Молодой человек подтолкнул Удалова.