"Нет. Я закончил психиатрический колледж в Хорсфройде. Работал два года стажером в приюте для сумасшедших преступников в Осоковой Низине. Таким образом, - Каддиган слегка развел тощими руками, - мне удалось избежать самой неприятной работы". Он смерил Кудеяра язвительно-вопросительным взглядом: "Вам не терпится узнать, в чем будут заключаться ваши обязанности?"
"По меньшей мере не помешало бы".
"Хорошо. Откровенно говоря, обязанности фельдшера отвратительны, а иногда и опасны. Если вы нанесете травму кому-либо из пациентов, из оценки вашей профессиональной пригодности вычтут несколько баллов. Никакое насилие или проявление эмоций не допускается - если, конечно, мы сами не поддадимся маниакальному приступу". Глаза Каддигана сверкнули: "А теперь, будьте добры, следуйте за мной…"
2
"Вот наша маленькая империя", - иронически произнес Каддиган, обводя рукой помещение, по какой-то непонятной причине вызвавшее у Кудеяра ассоциацию с музеем. По обеим сторонам палаты стояли рядами больничные койки. Стены были бледно-бежевыми, постельное белье - снежно-белым, пол покрывали, в шахматном порядке, коричневые и серые квадраты линолеума. Каждую койку отделяли от соседних перегородки из прозрачного пластика, образуя по сторонам центрального прохода вереницы отделений, напоминавших стойла коровника. Несмотря на исключительную прозрачность пластика, отделения в дальнем конце помещения выглядели уже расплывчатыми и потемневшими, как множественные отражения в противопоставленных зеркалах. Пациенты покоились на спине, безвольно вытянув руки по бокам. Одни лежали с открытыми глазами, другие зажмурились. Все больные были мужчинами лет двадцати-тридцати. Постели были безукоризненно заправлены, чисто выбритые лица пациентов розовели.
"Тишина, чистота и порядок, - заметил Каддиган. - В этой палате содержат больных, находящихся в глубоком кататоническом шоке - они редко шевелятся. Но в какой-то момент, рано или поздно, что-то переключается у них в мозгу. Вы заметите, что пациент начнет беспокойно двигаться, жевать губами, судорожно вздрагивать. Так начинается переход к маниакальной стадии".
"После чего они буйствуют?"
"Последствия носят индивидуальный характер. Иногда пациент просто лежит и корчится. Другие вскакивают с постели и бродят по коридорам, торжественно маршируя, как боги, и разрушая все на своем пути. То есть, - усмехнулся психотерапевт, - они этим занимались бы, если бы им позволили. Обратите внимание на эти отверстия, - он указал на участок пола рядом с обращенной к проходу спинкой ближайшей койки. - Как только пациент встает с постели, срабатывает датчик, регистрирующий отсутствие веса, и из пола мгновенно выдвигаются трубчатые стержни, образующие непреодолимую преграду. Пациент не может выйти из своего отделения, он может только рвать простыни в клочья. Мы провели множество экспериментов и разработали простыни из ткани, которая рвется, производя максимальное количество шума и вибрации. Пациент вырабатывает таким образом существенную часть накопившейся в нем энергии, после чего мы заходим в его отделение, пеленаем его в смирительную сбрую и снова укладываем на койку". Психотерапевт помолчал, глядя в пространство: "Глубокая кататония - это еще ничего. Есть палаты похуже". Он взглянул на потолок: "Выше у нас держат визгунов. Они тоже лежат, как статуи, но регулярно, как по часам, начинают вопить. Фельдшерам трудно это выдерживать. В конце концов, они тоже люди, а человеческий мозг очень чувствителен к некоторым тембрам голоса". Каддиган прервался - казалось, он о чем-то размышлял. Кудеяр с сомнением поглядывал на ряды застывших лиц. "Мне нередко приходит в голову, - нарушил молчание Каддиган, - что, если бы у меня был враг - человек в своем уме, способный адекватно воспринимать окружающее - самой изощренной пыткой для него было бы содержание в палате визгунов, откуда он не мог бы убежать и где ему приходилось бы постоянно слышать своих соседей".
"Разве вы не используете успокоительные средства?"
Каддиган пожал плечами: "Если маниакальная стадия продолжается слишком долго, приходится применять седативные препараты. В остальных случаях мы руководствуемся теорией - капризом, если хотите - главного врача-психиатра. Этой палатой заведует - номинально - дидактор Альфонс Клу. Но дидактор Клу занят подготовкой издания трактата, посвященного синхронизации функций головного мозга двойников - или, если вы предпочитаете другой термин, симбиотов, неспособных существовать в отсутствие напарника. Клу отвергает возможность телепатической связи, что, на мой взгляд, просто смехотворно. Тем не менее, я в расплоде, а дидактор Клу может проникнуть в филу кандидатов, если отзывы на его трактат будут положительными. Так как у дидактора нет времени на руководство больничным обслуживанием, эти обязанности возложены на Базиля Тинкупа; таким образом, палата глубоких кататоников стала вотчиной Тинкупа. Базиль не потчует пациентов лекарствами. Его идеи носят нетрадиционный характер. Он придерживается того достопримечательного принципа, что общепринятые методы ошибочны, и что на самом деле следует придерживаться диаметрально противоположного подхода. Несмотря на то, что тщательные исследования указывают на полезность умеренного массажа для больных с истерическими галлюцинациями, Базиль закутывает их в ригороид или надевает на них сбрую с механическим поводком, заставляющим их бегать до упада по круговой дорожке с препятствиями. Базиль - экспериментатор. Он пробует все, что ему приходит в голову, безжалостно и не испытывая никаких сожалений".
"И каковы результаты его экспериментов?" - поинтересовался Кудеяр.
Каддиган скорчил насмешливо-скорбную гримасу: "Пациентам это не вредит. Некоторые даже чувствуют себя лучше… Но, конечно же, Базиль не имеет никакого представления о том, чтó он делает".
Они прошлись между рядами коек. Все лица пациентов были разными, но отличались одним общим свойством: выражением глубочайшей меланхолии, безнадежного уныния.
"Боже ты мой! - пробормотал Кудеяр. - Только посмотрите на них… Они в сознании? Они о чем-то думают? Их лица отражают то, что они чувствуют?"
"Они живы. На каком-то уровне их мозг продолжает функционировать".
Кудеяр покачал головой.
"Не рассматривайте их, как человеческих существ, - посоветовал Каддиган. - Это возложит на вас непосильное бремя. С нашей точки зрения пациенты - не более чем элементы процесса продвижения, манипуляция которыми позволяет заслуживать баллы по шкале подъема… Пойдемте, я покажу, чтó вам придется делать".
3
Кудеяр находил свои обязанности в высшей степени неприятными. Будучи фельдшером, он должен был мыть полы, проветривать палату, принудительно кормить тридцать шесть коматозных пациентов, менять их постельное белье и удалять их испражнения и мочу - при том, что каждый из пациентов мог в любой момент перейти в буйное маниакальное состояние. Кроме того, Кудеяр был обязан вести записи, а также оказывать помощь Каддигану и Базилю Тинкупу в том, что касалось любых особых методов лечения или физических упражнений.
Базиль Тинкуп заглянул в палату примерно в обеденное время и, судя по всему, находился в отличном настроении. Хлопнув Кудеяра по спине, он посоветовал: "Не слишком обижайся на насмешки Сета - в сущности он достаточно сообразительный парень".
Каддиган поджал губы и посмотрел куда-то в угол: "Пожалуй, мне пора пообедать". Сухо кивнув, он вышел из палаты размашистыми шагами. Базиль потянул Кудеяра за руку: "Пойдем, я покажу тебе нашу столовую - мы хорошенько закусим и посмотрим, что еще нужно будет сделать".
Кудеяр обернулся к рядам больничных коек: "А как быть с пациентами?"
Базиль скорчил комическую гримасу: "В самом деле, как быть с пациентами? Куда они денутся? Что с ними может случиться? Они лежат себе, как трупы в морозильнике, а даже если они, паче чаяния, оттают и воскреснут - что с того? Прутья выскочат из пола и никуда их не выпустят; они разорвут в клочья свои постели, устанут и снова заснут".
"Пожалуй, с практической точки зрения твой подход имеет смысл".
"Не только - это единственно возможный разумный подход!"
Столовая занимала прозрачную полусферу, выступавшую из основного здания паллиатория - отсюда открывался вид на синевато-серую реку и окружавший ее солнечный пейзаж. Столы образовывали концентрические полуокружности, а стулья были расставлены так, чтобы все сидели спиной к зданию. Базиль подвел Кудеяра к столу в дальнем конце одной из внутренних полуокружностей - его выбор места в столовой был сделан по привычке и без расчета, но соответствовал его скромному положению в больничной иерархии. Другие посетители столовой отнеслись к появлению Базиля с прохладцей.
Усаживаясь, Базиль подмигнул Кудеяру: "Как видишь, всюду процветает ревнивый карьеризм".
Кудеяр неопределенно хмыкнул.
"Они знают, что я продвигаюсь, - беззаботно продолжал Базиль. - Можно сказать, выхватываю у них из-под носа награду, на которую они рассчитывали. Их это исключительно раздражает".
"Их можно понять".
"Весь этот народец, - Базиль обвел помещение широким жестом, - полон подозрений и мучается приступами зависти. Так как крутизну моего подъема невозможно не замечать, они порочат меня за спиной, как деревенские сплетницы. Не сомневаюсь, что, разговаривая с тобой, Сет Каддиган осуждал мои методы - не так ли?"
Кудеяр рассмеялся: "Не совсем так. Он сказал, что ты руководствуешься нетрадиционными принципами, и что это его беспокоит".
"И правильно! Пусть беспокоится! Мы начали работать в паллиатории на равных основаниях. Каддиган забил себе голову гипотезами, основанными на классических исследованиях, о которых он узнал из четвертых или пятых рук. Я игнорирую все это устаревшее барахло и, если можно так выразиться, играю на слух".