"Таким образом, можно допустить, - задумчиво заметил Кудеяр, - что первоклассные умы, как правило, предпочитают не заниматься психологией".
Каддиган бросил быстрый взгляд на дверь в боковой стене приемной: "Трудность заключается, прежде всего, в сложности структуры человеческой нервной системы, а также в недоступности живого мозга как объекта непосредственного изучения. В библиотеках и в базах данных хранится огромное количество опубликованных работ и результатов исследований - в том числе относящихся к диагностике, основанной на анализе рисунков". Каддиган повертел в руках лист картона: "Я занимался таким анализом несчетное количество раз. Тем не менее, я все еще убежден в том, что мой подход в какой-то степени оригинален и может оказаться полезным".
"Значит, в этом направлении наблюдается застой?"
"О нет, ничего подобного! Психологические исследования ведутся во всевозможных направлениях и с самых различных точек зрения. Но все они неизменно привязаны, как арканом, к одному и тому же исходному препятствию - структура и функции мозга слишком сложны, отсутствуют методы их точного определения. Конечно, и в этой области может наблюдаться стремительный подъем - некоторым удалось стать ныне живущими амарантами благодаря переформулировке выводов Арбуана, Сачевского, Коннелла и Меллардсона. Но все это подобно перетаскиванию опавших листьев граблями из одного угла двора в другой - сегодня паллиатории так же забиты пациентами, как раньше, и применяемые нами методы лечения мало чем отличаются от древнего шарлатанства Фрейда и Юнга. Все делается по эмпирическим правилам, которые любой прилежный студент помнит так же хорошо, как знаменитый дидактор". Психотерапевт устремил на Кудеяра пронзительный взор: "Вы хотите стать амарантом?"
"Несомненно!"
"Решите одну из двадцати основных проблем психологии. И ваш подъем уже никто не остановит". Каддиган нагнулся над каракулями, тем самым показывая, что разговор закончен. Кудеяр улыбнулся, пожал плечами и стал расхаживать по приемной.
Сквозь стены проник отголосок ужасного визгливого вопля. Кудеяр покосился на Каддигана. "Привычный и знакомый переход из кататонического в маниакальное состояние, - пояснил психотерапевт. - Нам платят за то, чтобы мы это терпели".
Дверь в боковой стене отодвинулась. На какое-то мгновение Кудеяр увидел внутреннее помещение, разделенное стеклянной перегородкой; за перегородкой находилась просторная камера. В дверном проеме стоял Базиль Тинкуп в строгой серой униформе.
2
Вечером Кудеяр покинул паллиаторий, нанял воздушное такси и полетел обратно над городом - солнце опускалось в оранжевую дымку за унылыми пустырями Разводья. Башни Мерцанта блеснули отражениями последних лучей заката, вспыхнув на несколько секунд пламенем печальным и торжественным, как погребальный костер - и потускнели. Начинали зажигаться городские огни; за рекой уже искрился всеми цветами радуги Карневал.
Кудеяр размышлял о новой карьере. Базиль был рад его видеть и заявил, что Кудеяр сделал самый мудрый выбор из всех возможных: "Ты представить себе не можешь, сколько у нас работы, Кудеяр! Горы работы! Так работай же - и продвигайся!"
Каддиган, между тем, покусывал нижнюю губу - видимо, представляя себе Кудеяра как очередного дилетанта, не способного предложить психопатологам ничего, кроме самоуверенного невежества.
"Было бы полезно, - думал Кудеяр, - хотя бы поверхностно познакомиться с профессиональным жаргоном". Но при этом нельзя было забывать о поставленной цели - во что бы то ни стало избегать путей, уже проложенных сотнями тысяч предшественников.
Следовало подойти к делу критически, не упуская из вида противоречия, отбрасывая слишком педантичные методы и слишком расплывчатые наблюдения.
Необходимо было изначально отказаться от почтения как к классическим, так и к современным авторитетам.
Он должен был научиться распознавать теории и методы, до сих пор не приносившие почти никакой пользы, и сторониться таких окаменелостей.
Но до тех пор, пока ему не представилась возможность продвижения - или до тех пор, пока он сам не создал такую возможность - он должен был выражаться на языке, способном заслужить одобрение вышестоящего персонала и Комиссии по медицинской этике. Подъем, подъем - несмотря ни на что! Пусть проигравший плачет!
Такси опустилось на платформу Флориандера, в самом центре Октагона. Отсюда, спустившись на лифте и проехав на ленте тротуара, до его квартиры можно было добраться за три минуты.
Кудеяр задержался у газетного киоска, где, помимо прочего, был установлен экран электронного каталога Центральной библиотеки, и просмотрел указатель. Он выбрал два трактата, посвященных общим вопросам психологии, и один справочник, содержавший подробное описание организационной структуры психиатрических учреждений и порядка управления ими. Набрав кодовые номера этих книг, он опустил флорин в прорезь автомата и уже через минуту получил три микрофильма в прозрачных пластиковых конвертах.
Продолжив спуск на лифте до уровня земли, Кудеяр вступил на движущийся тротуар Аллеманд-авеню и доехал до переулка Фариота.
Утреннее радостное возбуждение иссякло; Кудеяр устал и проголодался. Приготовив ужин, он поел, лег на кушетку и задремал на пару часов.
Когда он проснулся, квартира показалась ему безрадостной, тесной и неуютной. Взяв с собой микрофильмы и очки для их просмотра, он вышел под вечернее небо.
Прогулявшись по площади Эстергази, он повернул - просто по привычке - в направлении кафе "Далмация". Дворик перед Актуарием, темный и пустой в этот поздний час, казалось, полнился отраженными шорохами шагов дневных прохожих. Клеть Позора все еще висела над двориком, в ней все еще сидела сгорбленная старуха. Ее должны были освободить в полночь.
Кудеяр заказал чай с печеньем, приправленным горечавкой, и занялся изучением трактатов.
Через некоторое время он оторвался от чтения и с удивлением заметил, что кафе почти заполнилось. Было одиннадцать часов вечера. Кудеяр вернулся к просмотру текстов.
За пятнадцать минут до полуночи все столики были заняты мужчинами и женщинами, смотревшими куда угодно, но только не друг другу в лицо.
Кудеяр больше не мог игнорировать происходящее. Он вгляделся в тени на площади Эстергази. Там ничто не шелохнулось. Но все знали, что там прятались извращенцы.
Наступила полночь. Разговоры в кафе умолкли.
Клеть Позора покачнулась и опустилась. Стоявшая в ней старуха схватилась обеими руками за чугунные прутья, выглядывая наружу.
Клеть прикоснулась к мостовой, ее передний сегмент откинулся вверх - узницу освободили. Срок ее публичного наказания истек.
Все сидевшие в кафе чуть наклонились вперед и задержали дыхание.
Старуха вышла из клетки и стала осторожно пробираться вдоль фасада Актуария в направлении Бронзовой улицы.
Рядом с ней на мостовую упал камень, за ним - второй и третий. Четвертый попал старухе в бедро.
Несчастная побежала - из темноты на нее обрушился целый камнепад. Один из камней, величиной с кулак, ударил ее в затылок. Старуха споткнулась и упала.
Камнепад продолжался - она лежала и вздрагивала от каждого попадания.
Но вскоре она сумела подняться на ноги, нагнулась, закрывая голову руками, бросилась к Бронзовой улице и скрылась за углом.
"Ммф! - отреагировал свидетель расправы, сидевший за соседним столиком. - Так-таки сбежала".
Другой отозвался голосом, полным укоризны: "И ты об этом сожалеешь? Чем, после этого, ты лучше извращенца?"
"Сколько их там? Камни падали градом!"
"Извращенцев становится все больше".
"Извращенцы, авгуры, пифии, хрен с маком… Что с нами будет? Не знаю, не знаю…"
VI
1
На следующее утро Кудеяр явился в паллиаторий без опоздания, каковое обстоятельство заставило его с горечью подумать: "Я уже такой же, как остальные ничтожества, жаждущие статуса!"
Базиль Тинкуп был чем-то занят и отсутствовал; Кудеяру пришлось иметь дело с курносым психотерапевтом.
Каддиган, сидевший за столом, продвинул к нему какой-то распечатанный документ: "Будьте добры, заполните эту форму".
Кудеяр просмотрел эту бумагу и нахмурился. Каддиган рассмеялся: "Заполните. Это ваше заявление с просьбой о приеме на работу".
"Но я уже работаю фельдшером", - возразил Кудеяр.
Психотерапевт с трудом сдерживал нетерпение: "Нет никаких причин для беспокойства - заполните форму, и дело с концом".
Кудеяр нацарапал несколько слов в пробелах, проставил прочерки и вопросительные знаки напротив тех вопросов, на которые он предпочитал не отвечать, и бросил документ на стол: "Вот, пожалуйста - история моей жизни".
Каддиган взглянул на заявление: "Возникает впечатление, что вся ваша жизнь - один вопросительный знак".
"Это не имеет практически никакого значения".
Каддиган пожал костлявыми плечами: "Вы очень скоро обнаружите, что местное руководство придирается к любым нарушениям правил. Это, - он указал на заявление Кудеяра, - подействует на них, как красная тряпка на быка".
"Возможно, местное руководство нуждается в стимуляции".
Психотерапевт ответил пристальным холодным взглядом: "Фельдшеры редко стимулируют руководство, не сожалея о последствиях".
"Надеюсь, я недолго останусь фельдшером".
Каддиган бледно усмехнулся: "В этом я не сомневаюсь".
Наступило краткое молчание, после чего Кудеяр спросил: "Вам приходилось работать фельдшером в свое время?"