Ты же знаешь, я на Наташкиных похоронах держался… а здесь - не могу! Это что же такое делается, Господи, что такую красоту и любовь погубило?! Ей же жить и жить, милый свет собою радовать… да только не судьба, слышишь? Не судьба ей, девчонке моей, красавице…
А она мне - раз - и рот холодной рукой закрыла.
- Обними меня, - говорит. - Не страшно?
Какое там, страшно! Обнял я её и к левой стороне шеи губами прижался.
Холодно… скользко… и жилка не бьётся…
- Пойдём! - говорит… как умоляет. - Пойдём вместе, ладно?
(Всеволод Николаевич плачет; я тоже вытираю слёзы; в коридоре слышно, как дежурная медсестра распекает больного, пойманного с бутылкой переданной ему друзьями водки)
***
Когда маленькому Севе было три года, мама взяла его на взрослый бал в Дом культуры Ленинского Комсомола - огромное здание, в фойе которого уходила куда-то в облака нестерпимо красивая ёлка. Сева даже заплакал, глядя на неё - такая она была таинственная и прекрасная - покрытая сказочным льдом и переливающаяся волшебными огнями!
Вокруг кружились весёлые взрослые люди. Они были одеты какими-то Лисичками, Снежинками и Пиратами… совсем, как в детском саду! И гремела музыка… и край гигантского зала тонул в тумане конфетти и серпантина!
Где-то наверху сиял бесконечно большой плакат со Спутником и Лениным. Сева очень любил Спутник, Ленина и Гагарина. И даже стеснялся того, что Гагарина он любил больше, чем дедушку Ленина. И он стал смотреть на плакат, потому что смотреть по сторонам было так страшно и сладко, что сердце, казалось, не выдержит!..
А музыка всё гремела и из сверкающего тумана вылетали какие-то люди и поздравляли маму с Новым годом, и чмокали Севу в щёчки… и хвалили его военный комбинезон, - совсем, как у кубинских "барбудос", - и его автомат, и смеялись, и совали ему в карман на животе какие-то мандаринки и конфеты…
- С Новым годом, Сева! - кричали они ему, а он, плотно сжав губы, чтобы снова не разреветься, только кивал головой, и люди, смеясь, исчезали в урагане музыки, блёсток и света.
- Вива, Куба! - не в силах больше сдерживать слёзы, закричал он и поднял вверх деревянный автомат.
- Ура! Вива, Куба! Вива, Фидель! - закричали и засмеялись вокруг люди, и какой-то дяденька подхватил его подмышки и поднял высоко-высоко - туда, где гордо смотрел в сторону Ленин и летел среди звёзд маленький храбрый Спутник…
- Пойдём! Пойдём скорее! - Светлячок, смеясь, тянула его за рукав.
Всеволод Николаевич растерянно оглянулся…
- Да хватит тебе, - крикнула ему мама из дальнего угла зала, высоко подняв руку. - Иди скорей, а то всё пропустишь!
Какие-то весёлые люди вокруг неё одновременно бабахнули хлопушками и тотчас танцующая толпа закрыла их…
Светлячок тянула его за руку через весёлую кутерьму, на ходу перебрасываясь шутками и пожеланиями Счастливого Нового Года.
За кулисами сцены, в таинственном полумраке, девчонки торопливо закалывали рукава и воротнички карнавальных костюмов. Красивая женщина помогала худенькой брюнетке затянуть на поясе алый шарф.
- Девчонки, поторопитесь, - кричала она, - наш выход через пять минут! Господи, Маринка, у тебя юбка перекрутилась! Давай скорее сюда, наказание ты моё!
- Ну, вот, - сияющие глаза были совсем близко, - ты и здесь! По сторонам не смотри и на девочек не заглядывайся! Вот я тебя сейчас поцелую, чтобы все видели, что ты - мой!
Она приподнялась на цыпочках и, закрыв глаза, едва касаясь, поцеловала его в губы.
- Я… я хочу быть с тобой, - с трудом вымолвил он. - Как только я проснусь, я…
- Не вздумай! - строго сказала она, прижавшись щекой к его груди.
Девчонки лукаво поглядывали на них, торопясь привести свои костюмы в идеальный порядок. Мягкий свет как-то странно высвечивал то сверкающую корону у одной, то сдвинутую на лоб изящную маску у другой… всё терялось в переливающемся нежном тумане и приглушённой музыке…
- Всеволод, вам пора! - улыбнулась женщина, внезапно возникнув перед ними. - И не надо торопить события, хорошо? Давайте, идите, а то девчонки мои на вас обоих заглазелись, а им ещё танцевать!
- И не вздумай что-нибудь с собой сделать! - шепнула ему Светлячок на ухо. - Я дождусь тебя, обещаю! Слышишь?! Обещаю!
И сияющий ураган завертел его.
***
… Виноват я перед нею…
… Я, ведь, должен был почувствовать в этот день… приехать… когда её сбила машина!
Знаешь, я, ведь, так и не узнал, как её зовут и где она живёт… жила. И на похоронах не был…
Но я не чувствую, что Светлячок сердится…
И теперь, рассказав… нет… пережив всё снова… я думаю, что это неважно. Где-то там и сейчас играет музыка… и светится конфетти… и Спутник летит…
И там меня ждёт моё смешливое счастье.
И я возьму её за руку… и мы вместе попросим прощения у Наташки - прости, но мы не можем жить друг без друга… и она поймёт и улыбнётся… и мама строго скажет - знаю я тебя, - не обижай девочку, понял?
И будет бал!
***
P.S. Я встаю со скамейки и бережно глажу скос памятника - крашеное железо дешёвенькой стелы, по всему видать - сваренной из листов железа "тройки" бесплатно на бывшей бабушкиной работе.
Мне хочется что-то сказать… но я не могу найти слов.
Я вспоминаю Любимую Девушку, которую не видел уже много лет, и которая давным-давно вышла замуж. И я поднимаю голову и смотрю в небо сквозь ветви горячих от солнца сосен.
Я твёрдо знаю - играет музыка. И сияет волшебными огнями новогодняя ёлка! И Светлячок никогда не расстанется со своим любимым…
- Удачи, ребята! - шепчу я и осторожно, стараясь не наступить на цветы, выхожу через маленькую калитку в ограде могилы. - Удачи вам! Навсегда!
ПОСЛЕ ЧУМЫ
Настька выходила замуж! Сваты приедут! Из хутора!! Нет, просто ум отказывался верить в это!
Сверкая босыми пятками, Алёна бежала по лужам и от восторга орала во всё горло, пока Тишка, бестолковый соседский пёс не облаял её басом из дыры под забором. Тишку Алёна боялась и опасливо обежала страшное место по дуге, на всякий случай, держась к противоположному забору, за которым, судя по кашлю и звяканью жестяного ведра, соседская прабабушка Марина Дорохова опять ковырялась в огороде.
- Что вопишь? Иди-ка лучше сюда, Алёнка, я тебе яблоко дам! - крикнула она. - А то орёшь, как телевизор, а не понять, что за новость.
- Яблоки и у нас есть, я редиски хочу! А что такое тили… тиливидир? Это, как компутер, да? - запыхавшись, выпалила Алёна и, поглядывая на морду дурного Тишки, торчащую из дыры, стала ждать у ворот, ожидая, пока прабабушка Марина откроет ей калитку. Тишка гавкал не переставая. Из-за соседних домов ему уже горячо отвечали Рексы, Тузики, Полканы и Джеки.
- Давай, заходи, - сказала прабабушка, отодвигая скрипучий засов. - Посидим, Алёнка, на солнышке, погреем старые кости.
Алёна хихикнула и прошмыгнула мимо прабабушки Марины. Как всегда, весь желторотый дороховский выводок, опекаемый молодой бабушкой Таней, неразборчиво пищал где-то за задним забором, за которым начиналась сама Кокуйская яма - гигантский зелёный кратер старинного карьера. Весь Кокуевский район выходил задами на эту яму, где всю жизнь сажали картошку, а зимой катались на лыжах и устраивали по весне Масленицу для самых маленьких. В самом центре карьера поблёскивала вечная лужа, из которой торчало насквозь проржавевшее брюхо танка. Ни гусениц, ни колёс у него не было ещё со времён последней войны… а то и с самых незапамятных времён, которые ещё до Чумы были.
Куры важно расхаживали у мерседеса с забитыми фанерой окнами. Изнутри машины доносилось глупое квохтанье несушек. Петух, взлетевший на крышу, гордо поглядывал на Алёну.
Хороший двор у Дороховых! Крепкий. Говорят, прабабушки Марины мужа отец всё-всё про компутеры знал! Они давно тут живут.
Редиска была сочная и крупная. У бати с мамкой почему-то именно с редиской дела шли так себе, хотя всё остальное, вроде бы было не хуже, чем у соседей. Такая уж планида им выпала, как говаривала мамка. Дёргать овощи за хвостики было сплошным удовольствием. В комьях земли извивались дождевые червяки. Иногда попадалась насквозь проржавевшая гильза или совсем уж бесформенный гвоздь. Мухи радостно жужжали над развороченными грядками. Алёне удалось убить подряд сразу двух слепней. Она, было, нацелилась и на пчелу, присевшую прабабушке Марине на плечо, но пожалела. Пчела с достоинством улетела в сад.
За рекой низко заревел гудок. Завод объявлял обед.
- Ишь ты, а я думала, что прослушала гудок-то! - заметила прабабушка Марина. Она выпрямилась и скептически поглядела на четыре ржавых проволочных корзины, набитые редиской и морковью. - Спросишь у мамки мешок, отсыплю вам. Всю корзину ты не дотащишь. Не то Настёнку с Наташей позови. Вдвоём они корзинку осилят. А у мамки мне ромашки сушёной попроси. Что-то я в этом году не запаслась толком-то…
- Ага, спасибо, - беспечно ответила Алёна. Гудок возвестил начало обеда, а значит, можно было посидеть на завалинке, поболтать ногами, похрустеть редиской и выложить прабабушке все-все новости по второму разу. Есть всё равно не хотелось, - живот был набит овощами.