- Подожди еще; может быть, тебе удастся захватить его в минуту откровенности, удастся разбить его замкнутость. Кажется, это будет вернее.
В эту минуту вошли Джиджетто, Марсель, старик и Питер, с сетью и самоловами в руках. Джиджетто и Марсель весело болтали; Питер имел унылый, пасмурный вид.
- Знаете, Хозяин, - воскликнул вдруг Котенок, - почему наш добрый Вандоэль раскис? Ему нечего курить. Нет ли у вас папироски? Ей-богу, он сейчас заплачет!
- Только и всего? - улыбнулся старик сконфуженному Питеру. Он достал с полки коробку сигар и протянул ее буру.
Питер сразу повеселел и пошел на кухню закуривать. Между тем наш хозяин открыл низенькую дверь, которой мы прежде не замечали, потому что она совершенно сливалась со стеной и была в тени.
- Эта дорога ведет к морю, - сказал он; потом он достал из стенного шкапа две стеклянные трубки, излучавшие яркий белый свет.
- Они, верно, наполнены водой из светлой части пещеры? - спросил Мариц.
- Да, - ответил старик, - а вы там были?
- Мы там бродили без конца; мы впервые узнали там, что в этих подземельях живет человек: там на песке был ясный след человеческой ноги.
- След? - воскликнул в изумлении старик. - Я там не был уже пять лет!
Неужели же в подземелье жил еще кто-нибудь? Старику это казалось невероятным. Мы, наученные опытом, готовы были верить всему.
- Нужно будет осмотреть эти места, - сказал Хозяин.
- Во всяком случае это очень странно.
Тут вернулся Питер; он с блаженной улыбкой пускал кольца душистого дыма.
- Они превосходны! Но это не табак, - сказал он.
- Верно, - ответил старик, - но они лучше всякого табака, не так ли?
- Лучше, конечно; но что же это?
- Это - не табак, - уклончиво ответил старик, передавая мне лампу.
Мы вошли в узкую, темную галерею. Больше часа мы шли хорошим, быстрым шагом. Перед нами открылась небольшая пещера, несколько проходов начинались в ней; мы вошли в один из них и стали спускаться все вниз и вниз.
Еще час пути, и мы очутились на широкой площади. Перед нами расстилалось море мрака; позади, над расселиной, из которой мы вышли, подымалась отвесная каменная стена.
- Там, внизу, море, - сказал старик. Я протянул вперед лампу; в трех шагах площадка обрывалась, и стена, такая же отвесная, как та, что была позади нас, уходила вниз, в темноту. Железный стержень, раздвоенный на конце, был неподвижно вделан в край площадки.
- Сколько отсюда до воды? - спросил я старика, который, перекинув веревку через разветвление стержня, собирался опустить вниз натянутую на железный обруч сеть.
- Шестьдесят метров, - ответил старик. Он укрепил лампу на перекладинах обруча и стал опускать сеть в пропасть. Мы перегнулись через край площадки. Сеть опускалась все ниже и ниже и, наконец, погрузилась в воду. Лампа освещала воду нежным, ясным светом.
Мы забросили в воду самоловы и стали ждать.
- Так вы говорите, что попали сюда из… - прервал вдруг молчание старик.
- Из Ньюкэстльских копей, - ответил Уберт.
- Что добывают в этих копях?
- Каменный уголь. Вся промышленность восточного побережья Южной Африки живет этим углем, - сказал Мариц.
Я заметил, что старика это удивило.
- Где же погружают этот уголь?
- В Дурбане или в Порт-Натале.
- В Порт-Натале? - воскликнул с изумлением старик.
Но скоро настала наша очередь удивляться.
- Вы упомянули о промышленности. Много там заводов? - спросил Хозяин.
- До войны - да, - отвечал Мариц, - но теперь, за исключением Капской Земли…
- Капской Земли! Но, значит, над нами Южная Африка!
Мы в изумлении переглянулись.
- Неужели вы не знали? - спросил я старика.
- Нет, не знал! - неохотно ответил Хозяин, жалея, видимо, что проговорился.
- Но откуда же вы… - начал было я, но замолчал, боясь разбудить его бдительность.
Он, чтобы избежать вопросов, встал и начал вытаскивать сеть. Мы помогли ему, в сети оказалась громадная камбала и немного мелкой рыбешки. Мы растянули сеть на земле, чтобы она просохла, и снова взялись за самоловы. Время от времени кто-нибудь вытаскивал бьющуюся на крючке рыбку.
Старик, по-видимому, заинтересовался очень сильно.
- Какая же там была война? - спросил он Котенка.
- Очень недурная, - ответил Джиджетто, - англичане подрались с бурами. Питер, Марсель и Мариц могут о ней кое-что порассказать.
- Что ее вызвало?
Мариц в двух словах рассказал, как сложились экономические отношения Южной Африки и Англии, как Англии стало важно завладеть этой богатейшей страной и сделать из нее свою колонию.
Марсель было хотел рассказать старику о своем участии в войне, но тот перебил его.
- Потом, потом. Расскажите мне лучше, что произошло наверху за последнюю треть века.
Мы собрали снасти и рыбу и двинулись домой. По пути и дома, покуда варилась рыба, мы не переставали рассказывать старику о том, что за эти тридцать лет произошло на земном шаре.
Мне приятно было видеть, с какой радостью слушал наш Хозяин рассказы о независимости и объединении Италии, как он вздыхал, слушая о тех невзгодах, которые ей еще приходится переносить.
Мне пришло в голову, что, если каждый из нас расскажет старику свою жизнь, может быть, и он перестанет быть таким замкнутым. Я сказал об этом Марицу, и он вполне согласился со мной.
Когда мы сели за стол, инженер снова заговорил о войне, Марсель охотно стал рассказывать о том, что ему пришлось видеть в эти ужасные годы. Не спеша он рассказал всю свою жизнь.
- Я родился в Сент-Этьенне. Мой отец был старый забойщик - как пойдет, бывало, махать киркой, не угонишься за ним. Упаришься, а не вывезешь угля, что он наломает. Я был старшим из детей, и мне, под худую руку, попадало чаще, чем брату и сестренке. Я все ждал - когда ж это я вырасту большой и стану спускаться в шахту. Ну, до тринадцати лет пришлось погодить.
А там день за днем стали мы с отцом на рассвете - солнце ли, слякоть ли - спускаться в проклятую дыру. Сперва я только катал вагонетки; потом, как немного в силу вошел, стал нагружать их. Восемнадцатый год мне пошел, чтоб не соврать, когда отца моего пришибло: в соседней галерее был взрыв, в нашей обвалился потолок. Мне повезло - я остался цел, а ему раздавило руку. Он протянул недельки три и сгорел.
Довелось тогда мне всю семью кормить; братишка подрос и, как водится, стал катать вагонетки. А я уже тогда забойщиком был.
Лет восемь так мы и прожили, покойно, по-хорошему. А тут хозяева наши стали плату сбивать да урезывать - народу безработного много было, а им и на руку. Работаешь, работаешь, а на хлеб не хватает - все вычеты да отсчеты. Устроили мы тогда забастовку, а из-за этой самой забастовки я из шахт, что пробка из воды, вылетел. Пошел искать работу в шахтах по соседству, да кто мне ее, клейменому, даст? Пошатался я, пошатался и нанялся кочегаром на пароход; доехал до мыса Доброй Надежды и отправился на Иоганнесбургские золотые копи. Золота там я нашел немало, да не мне с него был толк. Тут началась война - надо было вызволять буров. Мне пришлось быть под начальством Жуберта - славного старого Жуберта. Там-то мы и встретились с Питером. А ведь здорово мы дрались тогда! Помнишь, Питер, как однажды мы вдвоем разогнали целую шайку Хаки! И сверкали же тогда их пятки! Ну да об этих вещах вы с Марицем расскажете лучше моего… Эге, да это что?… - Он наткнулся на кусок странной рыбы, у которой хрящеватый отросток торчал надо ртом.
- О, ведь это химера! - воскликнул Джиджетто. - Ай да Марсель, кого выудил!
- А ты почем знаешь, что эта рыба - химера? - спросил инженер.
- Да потому, что я изучал зоологию! - отвечал парень.
- Ты? - спросил я.
- Еще как! На рынке, во Флоренции.
- О, это хорошая школа! - засмеялся инженер.
- Конечно! Мой папа и моя мама не успели сказать мне, как их звали. Как-то жена Свежих-Сладких…
- Кого?