Лиэна взяла из руки Айгура корзину с бельём и дала Гаю. Пес осторожно ухватил зубами витую ручку и чинно зашагал впереди. Казалось, тяжести корзины гигант даже не почувствовал.
– Мы редко отпускаем Гая со двора, – сообщила Лиэна Айгуру. – Люди его боятся. А он только с виду такой грозный. На самом деле, Гай добрый. И очень-очень умный. Он абсолютно всё понимает, все слова… Никогда ни на кого не нападёт. Соседские собаки подойдут к забору, и ну лаять, надрываться. А Гай лежит себе и смотрит на них, на глупых. А надоест смотреть, повернётся и уйдет в свою конуру.
– У него конура, наверное, как дом, – предположил Айгур.
– Да, большая, – согласилась Лиэна. – Только Гай её не любит. Всё больше во дворе: днём в тенёчке за домом, ночью у ворот.
Дом Лиэны был таким же, как большинство домов в деревне, кряжистый, с высокой остроконечной крышей. В нём горел свет, который пробивался сквозь узкие окна, затянутые плёнкой, сделанной из пузырей Большой Рыбы. Альбор стоял у калитки с факелом в руке, ждал припозднившуюся внучку. Увидев путников, он поднял факел выше и близоруко прищурился, приложив широкую ладонь ко лбу. Лиэна отпустила руку Айгура и бросилась к деду.
– Заждался, миленький дедушка? – защебетала Лиэна. – Не сердись. Со мной приключилась маленькая неприятность, но теперь уже всё позади. Я жива и невредима.
– Ты вся мокрая! – голос у Альбора был хриплый, надтреснутый. – Что случилось?
– Меня напугала Большая Рыба. Я упала в воду и утонула. А Айгур меня спас. Теперь он мой друг.
– Айгур, говоришь? – старик подошёл к горбуну и осветил его лицо факелом. – А, это ты…
Узнал.
Лицо Альбора показалось Айгуру сердитым. Старик смотрел на него с неприкрытым вызовом.
– Ну, что ж, пошли в дом, расскажете ладом, – Альбор резко повернулся и ушёл во двор, оставив калитку открытой.
Лиэна, прикоснувшись к плечу Айгура, тихо сказала:
– Ты не подумай, он добрый.
– Я и не думаю.
– Ты обиделся, – определила Лиэна.
– Да, нет. Я не обиделся. Ко мне все относятся, как к выродку. Так и называют.
– Дед не такой, как все. Он, правда, добрый. У него только внешность, как у злюки. И ещё… он очень любит меня и, наверное, ревнует ко всем… Ну, пошли.
Айгур не тронулся с места.
– Да я, наверное, пойду, – сказал он нерешительно. – Поздно уже.
– Тебя ждут дома?
– Никто меня не ждет. Я один живу. У меня даже животины никакой нет.
– Тогда, почему ты не хочешь зайти?
– Поздно уже. Тебе отдыхать нужно, переодеться, просохнуть…
– Пошли, – Лиэна взяла его за рукав и решительно потащила за собой.
Айгур не сопротивлялся.
Дом Альбора состоял из одной-единственной комнаты, но просторной и хорошо освещённой. В каждом углу к потолку были подвешены горящие лампады. Света добавлял и огонь в камине. Дрова весело потрескивали, наполняя комнату теплом и уютом. В левой половине комнаты стоял крепкий прямоугольный стол с толстыми ножками. Вдоль стен – грубые и массивные деревянные скамьи. Справа – лежанка, застеленная козьими шкурами. Дальняя часть комнаты была отгорожена холщовой занавеской – по-видимому, этот уголок принадлежал Лиэне. Туда она и ушла, задёрнув за собой холстину и оставив Айгура наедине с дедом.
Альбор молча стоял возле камина, сложив руки за спиной, и в упор смотрел на гостя из-под седых бровей. Этот взгляд нельзя было назвать приветливым, но старик не прятал его, и уже одно только это о многом говорило отверженному горбуну.
Айгур тоже, в свою очередь, изучал внешность Альбора. Старик был худ и сутул, но чувствовалось, что эта худоба и сутулость – меты старости, а в молодости, судя по крепкому костяку, Альбор был высоким, широкоплечим мужчиной, обладающим недюжинной силушкой. Выдающаяся вперед нижняя челюсть, тяжёлые надбровные дуги и крупный нос, изогнутый, как клюв хищной птицы, придавали его лицу угрюмое и, даже, злобное выражение. Взгляд из-под седых бровей был хмур, но внимателен.
Закончив осмотр, Альбор неопределённо хмыкнул. И совсем не понять – не то одобряюще, не то осуждающе. Хмыкнул и, открыв дверцу подпола, спустился вниз по приставной лестнице. Через минуту из подпола высунулась его худая жилистая рука с глиняным кувшином, который вмиг покрылся капельками влаги.
– Поставь на стол, – буркнул Альбор и вновь исчез в подполе.
Айгур поднял кувшин с пола, уловив приятный аромат домашнего абрикосового вина, и поставил на стол, на котором уже стояли два деревянных блюда – одно с ячменными лепёшками, второе, бóльшего размера, с фруктами.
Альбор вылез из погреба, громко стукнув крышкой. В руках он держал бурую, хорошо прокопчённую козью ляжку.
Когда Лиэна вышла из своего уголка – переодетая, с распущенными, для просушки, волосами – Альбор уже строгал мясо широким ножом.
– А мне? – Лиэна потянула носом и смешно подняла брови, изобразив на лице крайнюю степень удивления, указала пальцем на стол, где, рядом с кувшином, стояло только две кружки, взятые Альбором с полки. – А мне вина?
– Брысь, киска, – огрызнулся Альбор и, взглянув на внучку, строго спросил: – Ты почему голову не прикрыла? Как замужняя женщина ходишь. Ишь! Совсем от рук отбилась? Управы на тебя нет?
– Нет управы, – согласилась Лиэна. – Ты же у меня добрый, дедуля. – она чмокнула деда в лысину.
Альбор сокрушенно покачал седой головой:
– Что Айгур подумает?
– А ему так больше нравится, – веселилась недавняя утопленница. – Правда, Айгур?
Парень сидел за столом и широко улыбался. Он молча любовался милым лицом девушки, водопадом влажных русых волос, струящимся по её плечам.
– Ладно, садись. Ужинать будем. – всё-таки, старик взял с полки третью кружку, плеснул в неё вина на два пальца.
Лиэна сидела рядом с дедом, напротив Айгура и, изредка, бросала на него взгляды, от которых сердце кузнеца вспыхивало, как огонь в его кузнечном горне. Девушка рассказывала Альбору о том, что произошло на берегу Йяки, старик кивал головой в такт словам, и тоже поглядывал на спасителя внучки.
Лепёшки показались Айгуру восхитительными – нежными и ароматными, они, буквально, таяли во рту. Он такие ел в далёком детстве, когда была жива мама. Мясо же, напротив, было сухое и жёсткое, но крепкие зубы Айгура перемалывали его, как жернова перемалывают в муку зерно. Альбор одобрительно смотрел, как Айгур расправляется с копчёной козлятиной, сам он мясо не ел, налегал на лепешки.
– Мясо жевать – зубы уже не те, – пробурчал он.
Лиэна, и вовсе, почти ничего не ела, только немного фруктов, да, и то, вяло, через силу. Даже вино, которое ей удалось выпросить у деда, стояло нетронутым. Она устала и, по-видимому, очень хотела спать, но крепилась, как могла.
– Я пойду, лягу, – сказала она, наконец. – Голова что-то… Вы меня извините. – Лиэна встала, улыбнулась кузнецу, поцеловала деда.
Айгур озабоченным взглядом проводил девушку и тоже встал из-за стола, поблагодарив хозяина за ужин. Альбор поднялся вместе с ним. Он положил руку Айгуру на плечо и сказал, глядя ему в глаза:
– Спасибо тебе, парень, за внучку.
Он вышел с Айгуром за ворота.
– Дать тебе Гая? Он проводит.
– Зачем?
– Поздно уже. Темно.
– Я не боюсь темноты.
– А людей?
Если бы не было так темно, старик увидел бы скорбную усмешку на лице Айгура.
– Людей? Люди избегают встречи со мной, стороной обходят. Встреча с людьми мне не грозит. Да, и спят уже все.
– Ну да, ну да, – согласился Альбор, сказал непонятно: – Страсти улеглись…
Айгур не понял, но спрашивать не стал.
– Ну, иди тогда. Чего не идёшь? – проворчал старик.
– Я попросить хотел: можно я завтра приду? Узнать, как Лиэна себя чувствует. Она ведь головой о камень ударилась, не было бы чего.
– Головой, говоришь? Головы у нас, у Рэгги крепкие.
– Вы сказали: у Рэгги? Значит, вы – Альбор Рэгги!
– Да, – сказал старик. – Я – Альбор Рэгги. Тебе знакомо моё имя?
– Конечно. Вы – друг моего отца и мой спаситель.
– Бывший друг, – уточнил Альбор, – бывший. Теперь у меня нет друга по имени Зван Дигги. Давно уже. С того самого дня, когда он отрёкся от тебя, бросив на произвол судьбы. Тебя, пацана десятилетнего.
Айгур пожал плечами.
– Не считать его своим другом – ваше право, – сказал он, – а я отца не осуждаю. У него из-за меня вся жизнь кувырком. И не бросил он меня на произвол судьбы. Когда уезжал из деревни, всё мне оставил – и дом, и кузницу, всё подарил.
– Да не подарил, откупился, – в голосе Альбора звучала горечь. – От совести своей откупился… Как же ты жил, парень? Ты ж совсем мал ы м был, когда батя твой в другую деревню уехал. Десять лет всего…
Айгур пожал плечами:
– Что такого? Ремесло я знал. С ранних лет из кузни не вылезал – смотрел, как отец работает, учился…
– Смышлёный… – Альбор протянул руку для прощания. – Ну, ладно, иди уже. И знай: в этом доме для тебя дверь всегда открыта. Приходи.
Айгур ушёл в темноту, а старик ещё долго стоял у ворот своего дома. Вспоминал.
Факелы. Рёв толпы.
Много факелов, светло, как днём.
Людей к дому Звана Дигги сбежалось много – вся деревня. Не только мужики, баб не меньше. Все с факелами, с палками. У всех злоба в глазах.
Когда Альбор подбежал к дому друга, разгорячённые вином и собственной дикостью, люди уже вламывались в выставленную дверь.
Опоздал, мелькнула страшная мысль.