– Погоди, Ольм, не горячись. – Гнюйс сбавил обороты, поняв, что переборщил. – Научные работы никто не сворачивал. Они идут, как и шли, только чуть медленнее. Часть пространственников, помимо утвержденного списка, я, действительно, использую на заготовках, но иначе нельзя – народа, как всегда, не хватает. Кроме того, ты забываешь о дежурствах в центре наблюдения за барьером. А если случится неожиданная активизация в зоне энтропии? Я же один не справлюсь. Мне помогают те же пространственники… А Совет? Ну, что Совет! – быстро заговорил он. – Да они, как дети малые. С каждой ерундой ко мне бегут. Сами ничего не могут решить. Вот и приходится на два фронта…
Ольм недоверчиво глядел на своего зама. Лжёт Гнюйс. Ольм чувствовал – лжёт. Не нужно ему разворачивать пространство. Не хочет Гнюйс связи с внешним миром. Кто он там, на Риэле? Рядовой учёный, талантливый и уже заслуженный, но таких, как он, на планете много. А здесь, в маленьком, изолированном мирке Гнюйс – один из вершителей судеб. А что будет после его, Ольма, смерти? Гнюйс станет самым главным и превратится в царька, в маленького диктатора. И будет править людьми. Уже сейчас он прибрал к своим рукам многих…
Нет. Этого не должно случиться!
Ольм сделал выбор.
– Подготовь отчёт о проделанной в лаборатории работе, – сухо приказал он. – И составь план дальнейших действий. Надеюсь, ты меня понимаешь – речь идет о плане подготовки всего оборудования к операции по разворачиванию пространственного кокона. Отчёт и план распечатай на бумагу…
– Зачем? – хмыкнул Гнюйс. – Я сброшу информацию на твою персоналку…
– Распечатай, – с нажимом повторил Ольм.
– Без причуд не можешь, – съязвил карлик.
– Передашь мне распечатку через Вэлза, – не обращая внимания на иронию Гнюйса, продолжал Ольм, – когда он вернется из экспедиции. Кстати, когда он возвращается?
– Вечером, как обычно…
– Пусть зайдет ко мне. Обязательно сегодня! Хоть ночью.
Ольм отключил связь и бессильно откинулся на спинку кресла. Неприятный разговор с Гнюйсом отнял много сил. Рука потянулась за пилюлями. Он положил на ладонь три штуки, но проглотить не успел, руки затряслись и пилюли выпали, раскатились по столешнице. Собирать их старик не стал.
Всё началось, как обычно – с дрожи в руках. Ольм бросил взгляд на входную дверь – никто не должен видеть того, что сейчас произойдёт. Особенно Альгатора, в её памяти он хотел остаться человеком. Учёный с трудом поднялся, вышел из-за стола и, подойдя к двери, повернул ключ. Потом подошёл к зеркалу, включил запись, и стал наблюдать за мутациями, которые, вот-вот, должны были начаться. Он чувствовал приближение ЭТОГО…
Суставы и сухожилия в руках стали потрескивать, деформируясь. Тремор усилился, возник зуд, но боли не было. Ольм видел, как стали вытягиваться фаланги пальцев и разбухать пальцевые суставы, ногти превращались в бугристые костяные наросты темно-коричневого цвета. Кисти рук стали похожи на выкопанные из земли корневища причудливой формы. Зуд охватил руки; то, что с ними происходило, скрывали рукава халата. Ольм почувствовал, что кости и локтевые суставы стали мягкими и гибкими, словно резина.
Следом за руками стал меняться весь облик Ольма. Его тело расширилось так, что затрещал халат на спине. Голова втянулась в плечи. Челюсти стали удлиняться, вытягиваясь вперед и превращаясь в пасть диковинного зверя. Верхние концы ушей заострились и встали торчком, как у сторожевого пса. Лицо приобрело пунцовыё цвет, на лбу вздулись голубоватые жилы. Глаза налились кровью.
Таких тотальных мутаций ещё никогда не было.
Ольм заворожено глядел на своё новое обличие, отражённое в зеркале и тяжело дышал. Во рту ощущался привкус меди. Всё его, ставшее большим, тело горело огнем.
Мутация держалась дольше обычного, не менее десяти минут.
Все прежние превращения человека в монстра и назад, к первоначальной внешности, проходили значительно быстрее и были менее сильными.
Что будет в следующий раз?..
Когда тело Ольма приняло, практически, прежние очертания, в дверь постучали.
– Ольм, – прозвучал снаружи женский голос, в котором слышалось беспокойство.
Уже не монстр, но ещё не человек хотел крикнуть, что занят, но слова застряли в горле. Вместо слов он смог издать только хриплый стон. В дверь постучали настойчивее.
– Милый открой! Тебе плохо?
Ольм ещё раз взглянул в зеркало и, убедившись, что к нему полностью вернулся прежний облик, направился к двери. Каждый шаг давался с трудом. Сердце, казалось, не бьется, внутри был холод и пустота. Кое-как добравшись до двери, Ольм отпер её: на пороге стояла взволнованная Альгатора. Она бросилась к мужу и подхватила его под локти, поняв, что он вот-вот упадёт. Отвела Ольма к дивану и, усадив, спросила:
– Что, дорогой, опять был приступ?
Ольм устало кивнул,
– Может, позвать Гурия?
Ольм безмолвно покачал головой. Гурий ему не поможет. Ему теперь никто не поможет…
Гнюйс спрыгнул с высокого табурета, на котором сидел и наблюдал за происходящим в апартаментах Ольма.
Камеру в кабинете шефа установил Гурий, его давний и преданный агент ещё со времен их бытия во внешнем мире. Гурий был падок до роскоши и удовольствий и у него имелись основания ненавидеть Ольма. Именно от него, от Гурия, и именно к нему, к Ольму, ушла Альгатора. Вот же глупая шлюха! Променяла молодого и сильного на старого и немощного! Такого Гурий простить не мог. Ни Альгаторе, ни этому старому козлу.
Гнюйс заходил по комнате. В его голове уже давно созрел план захвата власти над контингентом, живущим в блокадном кольце замкнутого пространства. Решать проблему выхода во внешний мир Гнюйс, естественно, не собирался. Именно по этой причине он тормозил подготовку к планируемой Ольмом операции по разворачиванию пространства. Именно по этой причине он следил за всем, что происходит с умирающим стариком. Именно по этой причине он сформировал Совет по быту, включив в него преданных людей, а пространственников Ольма старался постоянно держать подальше от лаборатории. Многое уже было в его руках: склады с провиантом и медикаментами, оборудование, а самое главное, арсенал – охотничьи вакуумные ружья и квантеры для разработки скальных грунтов. Квантеры вполне можно было использовать в качестве оружия.
Приблизить часть сотрудников, которые прибыли сюда – в горную область Риэлы, – наслушавшись зажигательных и весьма убедительных речей Ольма, Гнюйсу удалось благодаря общему недовольству случившимся. Фанатично веря в то, что делают великое дело, они хотели стать первопроходцами, покорителями пространства! А ничего не вышло, едва сами не погибли! Вот и приуныли ребята, озлобились… Надо, конечно, отдать должное Ольму – эксперимент не превратился во вселенскую катастрофу только благодаря его самоотверженности. Но кто об этом знает? Гнюйс, воспользовавшись тем, что Ольм почти неделю находился в коме после случившегося, повернул ситуацию в свою пользу. Многие, да что там многие? – практически все – были уверены, что только благодаря умелым и героическим действиям Гнюйса удалось спасти Риэлу.
Итак, размышлял Гнюйс, у меня полно козырей, но в руках Ольма – джокер. Джокер – это Вэлз Вулли. Этого выскочку надо срочно нейтрализовать. Но как?.. Вэлз пользуется огромным авторитетом у пространственников. Случись что, именно Вэлз, а не он, Гнюйс, невзирая на все его заслуги перед наукой о многомерности пространства станет их лидером. Вэлз Займет место Ольма в лаборатории, и, возможно, в его постели. Вэлз и Альгатора – друзья с детства, и Вэлз уже давно сохнет по ней – возможно, с того самого детства. Называет сестрёнкой (они и впрямь какие-то родственники, но дальние – седьмая вода на киселе), а сам не по братски мечтает затащить Альгатору в постель… Если бы не Ольм со своей гениальностью и колдовским обаянием, они бы давно были вместе. До Ольма Альгатора была женой Гурия. Гурий… – Гнюйс презрительно хмыкнул. – Гурий – ошибка Альгаторы. Случайно оказался там, где должен был быть другой. Где были глаза красотки и умницы Альгаторы, когда она стала женой этого плебея и потенциального предателя?..
Гнюйс снова вскарабкался на табурет и вызвал Гурия.
– Мне нужно с тобой поговорить кое о чём, – заявил он, когда на экране появилось красивое и самодовольное, как у кота, налакавшегося сливок, лицо врача. – Приходи прямо сейчас.
Гурий скорчил недовольную гримасу, но спорить не стал, молча пожал плечами и отключил экран интеркома.
Гнюйс не стал спускаться с табурета, так он был выше нормального человека, сидящего в низком кресле.
Гурий явился через минуту. Гнюйс со злорадством, смешанным с некоторой завистью, наблюдал, как его приспешник размещает своё долговязое тело в неудобном, изготовленном специально для карлика, кресле.
Гурий встряхнул длинными, до плеч, русыми волосами и спросил:
– Наблюдал сегодняшнее представление?
– Ты имеешь в виду превращение нашего любимого шефа в монстра? Наблюдал. Ты, как я понимаю, тоже.
– Угу. И каковы впечатления?
– Я тебя вызвал не для того, чтобы отвечать на твои вопросы. Напротив – я хочу, чтобы ты ответил на мои . Что ты, как врач, обо всём этом думаешь?
Гурий нахмурил брови, изображая всем своим видом мудрого профессора от медицины и показывая свою значимость. Гнюйсу было смешно и противно глядеть на этого недоумка, но он молчал, ожидая ответа.