Лаге испытывал любопытство. Он столько раз видел, как принц Ахо мучает людей, привезенных ему Тикалем. А теперь… его высочество собирался опробовать навыки палача на самом маге. Странное будет зрелище!
Сам оруженосец все эти три дня старался не попадаться колдуну на глаза - наведет порчу. В глубине души он был уверен, что остальные обитатели усадьбы - не жильцы. Гиперборейцы бессознательно жестоки, как дети. Они называли похитителя "собакой" и поступали с Тикалем как с животным. Когда горящую черную ладью взяли, маг бегал по корме, не в силах решиться прыгнуть в воду. Из его плеча и икры торчали стрелы. Возможно, жрец и покончил бы с собой, но не успел. Кто-то из воинов накинул на него петлю прямо с драккара, притершегося бортом к ладье. Под общий свист и хохот Тикаля сдернули с корабля, проволокли локтей десять по студеной водице и втащили на гиперборейский борт. Воины с опаской таращились на лысого, черного, по их понятиям, человека, больше всего напоминавшего в своем обвисшем плаще из перьев грифа мокрую облезлую ворону.
- А ну посадите эту куколь в мешок, - потребовал Бьерн Медведь, командовавший вторым драккаром. - Доставим принцу.
Лаге удивляло, как быстро все эти люди, еще месяц назад на дух не переносившие Ахо, теперь приняли наследника и исполняли его приказы. Плавание до Руге было нелегким. Когда надо, принц садился на весла, ставил вместе со всеми тяжелые кожаные паруса, лежал на руле, а это занятие не для слабых. В минуты отдыха кидал кости, шутил, легко отдавал проигрыш, а когда ему везло, по-детски радовался удаче. Спал на палубе в тюленьем мешке, ни разу не потребовал есть или пить в неурочное время. Лаге уже не говорит - мыться или умащиваться благовониями.
В глубине души оруженосец был уверен, что человек, привезенный Огмисом под Эгир, не его прежний хозяин. Тот сидит себе под замком в усадьбе Лодброка и ожидает решения своей участи. Потому-то юноше и любопытно было поглядеть, как его высочество допросит Тикаля. Обычно наследник наслаждался чужой болью, она дарила ему самому облегчение. Казалось, демоны, раздиравшие когтями душу принца, унимались на время и оставляли его в покое, кидаясь на новую жертву.
Воины оттащили Тикаля в хлев на дальнем конце кера. Никто из обитателей усадьбы не пошел туда. Когда колдуна волокли на цепи мимо жилых построек, все отворачивались и плевали через плечо. Детей подальше от греха загнали в дом.
Через некоторое время на пороге появился принц. Лицо его выражало досаду. С минуту он постоял на крыльце, потом вздохнул, видимо смирившись с неизбежным, натянул перчатки и зашагал к сараю. Лаге было последовал за ним.
- А тебе, рыжий, чего там надо? - враждебно насупился наследник. - Паленого мяса не нюхал?
Оруженосец заверил, что очень даже нюхал и не имеет желания нюхать вновь.
- Но я полагал, что мой долг сопровождать вас.
- Иди погуляй, - бросил принц. - Невеселое это дело.
Дверь хлева за ним хлопнула. Сквозь щели между досками можно было рассмотреть красноватые огоньки пламени. Воины разложили на полу костер в низком открытом очаге из круглых камней и разогрели кузнечные клещи. Других инструментов для пытки здесь не было. Затем гиперборейцы по одному покинули сарай и, отойдя на почтительное расстояние, уселись на пологом холме, чтоб хорошо видеть хлев и в любой момент вернуться по зову хозяина.
Какое-то время все было тихо. Потом послышался сдавленный крик, который принадлежал не Тикалю, как ожидали все, а принцу. Воины повскакали с мест и бросились к сараю. Лаге медленно побрел вслед за ними. Чего-то подобного он и ожидал. Проклятый колдун обвел-таки наследника вокруг пальца!
Когда двери хлева распахнулись, глазам собравшихся предстало странное зрелище. Его высочество сидел на земле скорчившись и обхватив голову руками. А черный уродец как был подвешен к балке, так и висел, раскачиваясь на цепях и горланя во все горло:
- Тебе не уйти от самого себя, акалель! Белые черви пожрут твою душу!
Впрочем, орал он на атле, и его никто не понял. Медведь осмелился дотронуться до плеча принца. Тот вздрогнул, как от удара, повернул к ярлу свое бледное перекошенное лицо и выдавил:
- Это не должно жить.
Его слова были восприняты как приказ. Воины немедля отвязали Тикаля от балки, выволокли во двор и прямо у двери пустили мечи в ход. Гиперборейцы верили, что сила колдуна - в языке. Поэтому через минуту маг уже давился кровью, глядя на красный кусочек плоти, втоптанный в землю у его ног. Потом северяне вырезали "поганому атлан" Кровавого Орла. Спина мага была раскроена, ребра оттянуты вперед в виде крыльев, а легкие вытащены наружу. Мычащего от боли и ужаса жреца вздернули на высоченный кол и оставили подыхать.
Такая смерть в Гиперборее не полагалась никому. Кроме колдунов. Торопливость расправы навела Лаге на мысль, что принц боится, как бы Тикаль не сболтнул лишнего.
Единственные слова, которые наследник бросил, уходя от костра, были:
- Если б я мог вспомнить сам…
Они не сулили ничего хорошего. "Если Ахо - это все же Ахо, - размышлял оруженосец, - то Тикаль мог порассказать ему кое-что об их общих делах. Вот нашего хозяина и скособочило! Ни один человек не вынесет таких откровений о себе".
Но принц искал в памяти подтверждения совсем иным событиям.
- Ну падаль, - сказал он, оставшись с колдуном наедине и беря щипцы в руки, - отвечай: зачем тебе понадобилось воровать ребенка? А то пожалеешь, что появился на свет.
Вместо ответа связанный маг зашелся хриплым хохотом и провозгласил на чистом атле:
- Скорее, Мин-Акхан, пусти в ход железо. Вырви мне язык. Ты всегда хотел это сделать.
Произнесенное имя показалось Серебряному Листу знакомым. Оно будило какие-то чувства.
- Ты знаешь меня? - озадаченно спросил он.
Пленник снова зашелся кашляющим смехом.
- Знаю ли я тебя? Принца Победителя? Сына Солнца?
- Что ты несешь? - Серебряный Лист покрепче перехватил щипцы. - Сейчас узнаешь, как потешаться надо мной. Зачем украл ребенка?
- Затем, что все твои дети должны умереть, - отчеканил жрец. - Так приказали бессмертные. Их слово - закон. Они наши учителя и наставники. А ты восстал против них. Мало ты начудесил в Атлан? Теперь бежал сюда и думаешь спрятаться? - Тикаль раскачивался на цепях, как на качелях. - Но скоро они вторгнутся в Гиперборею, прорвут защиту и доберутся до своего - того, что спит в ледяной впадине на дне моря. Все, что им нужно, они забирают, как забрали твоих первенцев.
- Ты меня с кем-то путаешь, чучело! - рассердился принц. - Кто такие они?
- Белые черви! Белые черви! - исступленно завопил Тикаль. - Боги иных земель. Они играют нашим миром, как тольтеки кожаным мечом. И ставка на голову проигравшего! В проигрыше всегда люди. Глупец, неужели ты этого еще не понял?
У принца возникло двойственное ощущение. С одной стороны, все, о чем говорил Тикаль, было ему смутно знакомо. С другой стороны, впервые за последнее время он испытал острое нежелание вспоминать. В бреде колдуна была какая-то большая, отталкивающая правда. Серебряный Лист чувствовал ее, но не мог нащупать до конца.
- Зачем я понадобился твоим богам? - недоверчиво спросил он, откладывая остывшие уже щипцы.
- Зачем? А то ты не помнишь, как отказал им в пище? Как разрушил недра горы Туудум, откуда они черпают металл для своих железных птиц? Как обезглавил на пирамидах в Ар Мор их слуг и помощников? - Лицо жреца сжалось в плаксивую маску. - Мы думали: ты погиб. Покончил с собой. Но нет, тебе на роду написано разрушить Великий Остров. Все твое тщеславие! Нежелание принять богов такими, какие они есть.
- Принять тех, кто норовит все разнести вокруг себя? - возразил принц. - Выпотрошить горы, напиться крови и улететь на своих серебряных блюдцах за изогнутый край вселенной?
- Глупец, - повторил Тикаль, - боги вовсе не стремятся разрушить Землю. Наоборот, мир для них - огород, который они старательно возделывают, чтобы получать пищу. Они едят людское страдание: боль, слезы, кровь… Наши чувства ничего не весят здесь, а там, у них, они благоуханны и жирны, как барашек на вертеле.
- Почему бы им не есть что-нибудь другое? - с легким отвращением спросил принц.
- Радость, смех, любовь? - издевательским тоном передразнил маг. - Кто же платит за радость? От радости человеку и так хорошо. А боги платят дорого: они учат нас строить храмы и корабли, исчислять бег времени по звездам, приносят на своих дисках более совершенное оружие и забирают детей учиться премудрости. Ты не захотел отдать первенцев, и тебя наказали. "Это не должно жить" - таков их приговор. Твои дети не возрастут на тучных нивах иного мира. Не вернутся к людям пророками. Не станут говорить от имени богов. Их просто-напросто съели за твое здоровье!
Жрец захлебнулся последними словами, потому что принц, отшвырнув клещи, изо всей силы впечатал ему кулак в зубы. Послышался характерный треск, и на земляной пол закапала кровь.
- О тебе говорили, что ты благороден, Мин-Акхан. - Тикаль выплюнул два выбитых зуба. - Но на самом деле ты трус. Носишь чужую шкуру, прикидываешься Ахо и боишься заглянуть в собственное вчера. Ты атлан, атлан до мозга костей. Жестокий и свободный, как все мы. Ты погубишь и тех, кого ненавидишь, и тех, кого любишь. Вспомни свои сны, если не веришь мне на слово.
Это был удар ниже пояса. Акхан издал долгий хриплый вой и сел на землю. Разбуженная Тикалем память с необыкновенной ясностью выхватила картинку геройств акалеля в Лабиринте, закончившихся бесславными муками на железном столе богов. Дети в сопровождении длинных плоских фигур уходили от него по световому коридору, а он не мог их остановить.
Принц завыл снова, и на этот раз на его зов сбежались люди.