- Вот, смотри. - показал Заннату Спутник. - Каждая грань имеет свою функцию. Вообще-то, кристалл всегда включён на запись - звуки для них то же, что для нас зрелища. Это делает пользование кристаллом, как звукозаписывающим устройством неудобным. Представь себе, сколько нужно отмотать ненужной информации, чтобы достигнуть той, что требуется. Поэтому зелёная грань, если её потереть, включает запись в особом порядке - тут ты пишешь то, что тебе надо сохранить. Потрёшь красную - кристалл воспроизводит последовательные записи, а для тех, что ты записал с помощью зелёной грани, потри вот эту, вишнёвую.
Цицерон потёр тёмно-вишнёвую сторону, и кристалл извлёк ясный, объёмный звук, в точности повторяющий только что сказанные ослом слова.
- Вот эта грань для усиления звука, а эта - наоборот. Вот эти для быстрой перемотки - чем сильнее трёшь, тем быстрее мотает. Вот эта в обратную сторону. Жёлтая для остановки процесса. Фиолетовая для стирания.
Как было не прихватить с собой такой изумительный сувенир?! Заннат был доволен, вертя в руках свой кристалл и испытывая его в действии. Работал живой камень безупречно!
Несмотря на изумительную красоту местности, больше ничего примечательного на этой планете, кроме её странных обитателей, не имелось. Некоторое время два приятеля пошлялись по минеральным джунглям и, в конце-концов, им это приелось. Они решили переждать до утра, поскольку всё их путешествие было лишь обычной тратой времени в ожидании момента, когла Моррис позовёт их. Они отыскали ровное местечко, расчистили его от мелких камней и уселись возле большого валуна, глядя в звёздное небо. Вокруг всё мерцало и переливалось, но не было ни звука в этих поистине каменных джунглях.
- Так расскажи, как получилась эта война между квази-котами и собакоидами. - обратился к Спутнику Заннат, беря с подноса, столь предусмотрительно захваченного с собой, сочный плод манго. - Ведь, судя по легендам, вначале не было двойной системы. Откуда взялся Джарвус-2 с его планетой?
Осёл отвлёкся от грозди винограда, от которой аккуратно откусывал ягоды, и задумчиво прожевал их.
- Ты уже мог бы понять, что Спутники сами не придумывают миры, они лишь Спутники - Живые Души, данные в сопровождение Спящему. - сказал он. - Нет, я не был Спутником того, кто придумал Псякерню. Я был обычным действующим лицом, собакоидом. А в таком случае Живая Душа во всё время своего воплощения не помнит своего прошлого и воображает, что она есть именно то, чем является. Только после выхода из игры, например, после смерти, память возвращается. Или после того, как сон окончился ничем, или Спящий остался в своём сне навсегда - тогда он служит постоянным проводником для добывания Живой Энергии. В случае материализации сна Души остаются в нём в качестве его живого населения. Когда такое существо умирает, Душа всё равно освобождается. Но те, что родятся от них в этом материализованном мире, уже не есть Живые Души в полном понимании этого понятия. Они присоединяются ко множеству живых существ, наполняющих миры вселенной. В целом это есть тайна, в которую нам проникнуть не дано. Я не знаю, куда деваются души живых существ после их физической смерти. Возможно, есть такие подвалы Вселенной, куда мы ни разу не заглядывали.
Итак, как я уже говорил, я был на Псякерне собакоидом. Фиктивная память, какую при этом получает воплотившаяся Душа, говорила мне, что родился я в племени вольных охотников, владеющих огромным континентом. Я был маленьким, больным и слабым щенком. Мной помыкали и родители, и сверстники. Моя жизнь была отвратительной, и однажды меня убили во время простой подростковой потасовки. Выйдя из жалкого тела собакоида-недомерка, я вернулся к своей памяти Живой Души и понял, что все мытарства, которые казались мне нескончаемыми, были лишь мигом в бесконечно долгом существании бестелесого существа. Так оно всегда и бывает: воплощение в образ есть сон Живых Душ. Итак, Псякерня присоединилась к тому безмерному множеству миров, реальных и нереальных, через которые я прошёл. Одни миры ты любишь, другие - нет. В этом столько же личного, сколько в любой человеческой симпатии и антипатии. Псякерня мне была противна. Поэтому, когда в одном из контактов мне попался один особо чокнутый игрунчик с планеты Фанаберия, я с увлечением принялся играть с ним в войнушку. Мы увлеклись и от стравливания тараканов с осами перешли на планетарные войны. Чокнутый игрунчик ничего сам не творил - он был по сути разумным паразитом, используя в своих целях всё, что имелось в наличии.
- Чокнутый игрунчик - это эпитет или название вида? - поинтересовался Заннат.
- Название вида. Но даже среди этих двинутых существ были особо двинутые - недаром их звали чокнутыми. Вот, этот только и делал, что играл в войнушку. Он сталкивал всё и вся. Это был какой-то мелкий Наполеон, которого даже его племя отказалось терпеть. Ведь войнушка не есть обязательное увлечение чокнутых игрунчиков - они могли увлекаться музыкой, играя на всем подряд и сочиняя песни обо всём, что только видели, а особенно не видели. Или могли увлечься изобретательством, изобретая много раз подряд одно и то же - колесо, например. Очень многим нравились чокнутые игрунчики - их импортировали. Представь себе типа, который день и ночь сочиняет стихи - теоретически можно предположить, что рано или поздно он сочинит "Илиаду" или "Одиссею"! Мой всё время воевал. Притащил его с собой на планету, где в то время была Чаша Сновидений, один пиплит - это такой дружественный додонам народ.
На планету, где устанавливается Чаша, вообще вскоре начинается паломничество галактических рас, поэтому для того, чтобы не делать проблем местному разумному населению, Чашу устанавливают где-нибудь на такой планете, где нет разумных видов. Это делается весьма надолго, поэтому рядом с местом Чаши строится очередной додонский город - межзвёздная гостиница. У додонов время вообще течёт не так, как у прочих рас - для них время не имеет значения, поэтому такая Чаша могла вообще пребывать на планете миллионы лет, пока додоны не сочтут, что пора убираться с этой планеты. Они оставляют город и уходят. Таких древних развалин полно по всей Вселенной, поскольку додоны живут очень долго. Вот один из путешественников и притащил в гостиницу своего домашнего вояку, да там и бросил.
Я не помню, как называлась та планета, где это было, но город додонов звался Джублаит. Игрунчик остался без хозяина и начал наведываться к Чаше, как алкоголик - сны оказались гораздо интереснее реальности. Он просто подсел на эту воду, и всякий раз я оказывался у него в Спутниках. Мне эта скотина надоела, и я надумал решить его проблему раз и навсегда. Вспомнил я тогда, как однажды обещал Максюте Доброму достать для него умеренный конфликт. Это был как раз тот случай. Я научил чокнутого игрунчика, как себя вести и что сказать в нужный момент, и он всё сделал, как надо - когда ему приспичит играть, он действует весьма разумно. Короче, он заинтересовал додонов своими затеями, и те овеществили мою гениальную задумку. Свели вместе Скарсиду и Псякерню - для этого они поместили в фокусе орбит силовую станцию, которая обеспечивала это противоестественное движение планет вокруг своих солнц. На станции установили средство визуального наблюдения и жизнеобеспечения для чокнутого игрунчика, и дело завертелось. Так я от него избавился.
- И всё?! - изумился Заннат, который уже заслушался.
- Да в том-то и дело, что всё. - печально ответил осёл. - По затее, это должно было длиться совсем недолго. Игрунчики, хотя и долгожители, но всё же когда-то умирают. После кончины его связь двух солнц должна была прерваться, ведь каждое из них по-прежнему находилось на своём месте, а Фокус был только порталом, связывающим две эти звезды. Так что, переходя с орбиты на орбиту, обе планеты попросту покидали свою галактику и перекочёвывали совсем в иное место. Войнушка должна была окончиться, как окончилась жизнь маленького чокнутого вояки, который провёл остаток жизни, торча возле экрана и поедая сухие пайки. Он умер, и система утилизации вычистила все следы его пребывания на станции. Так протекли тысячи и тысячи лет, а Искатель, который всё это соорудил, так и не вернулся. Что-то произошло у додонов, они всё реже появлялись во Вселенной, а потом вовсе исчезли из галактик.
Два друга молча лежали на жёсткой каменистой поверхности и смотрели в небо. Там было полно звёзд, и каждая звезда имела свою тайну. Заннат думал о том, как коротка человеческая жизнь и как мало дано человеку. Вся жизнь его проходит в заботах о хлебе насущном, в противостоянии природе, в поглощающих время страстях и ложных идеалах. Всё куда-то уходит, всё ветшает со временем, всё превращается в прах, в песок, в ничто, как превратился в пыль великий Стамуэн, как некогда осыпался великий Джублаит. Что движет расами, когда они идут на завоевание иных миров? Желание оставить после себя след - своих потомков?
Что оставит после себя Заннат? Пару сотен зданий, которые простоят лет пятьдесят и морально устареют прежде, чем износятся? Мосты, которые устареют ещё раньше? Для чего он столько трудился, вкладывая себя в химеру? Ведь никто не унаследует его дело, никто не примет его навыки. Потому что мальчик погиб - нелепо и случайно. В тот день Заннат Ньоро пришёл домой, сел в кресло, посмотрел на фотографию и понял, что отныне его жизнь раз и навсегда пошла иным путём.