Прикрывшись травяным ковром из дерна вынутого целиком, согласно хитрости Торосса и Датчан, мы подползли довольно близко и видели все это белым днем. Лежали мы и ночью и видели, что ночью вход в башню закрыт каменной плитою. Но торопиться надо было, поскольку у стражи, перебитой Датчанами и Саксом, имелся пищевой запас и вода во флягах тыквенных где-то на неделю. Через неделю - самое большое - ждать надо смены караула.
Мы посчитали воинов и вышло, что лишь у башни их десяток. Видно, малочислен гарнизон. И мы приободрились.
Вот на другой день видим мы, что вереница рабов идет без корзин своих и с ними надзиратель и воины. Все в холмы направились. Прошел лишь час и вот идут обратно без рабов. Нашли потом мы общую могилу, где мертвые лежали. Значит, запасы на зиму собрали и от лишних ртов себя освободили!
- Пора! - сказал в тот день Перейра, - больше ждать не можем!
Мы не разделялись на отряды и с одного лишь входа - с башни - вошли в подземное жилище. Сначала мы стрелами сняли стражу, которая, последний совершив обход, готовилась войти и вход закрыть. Потом мы ринулись в проем и встретили внутри еще пять человек с короткими мечами. Так погиб еще один Датчанин, осталось трое их.
Пробились, сея смерть, на лестницу, ведущую куда-то вниз. Бежали по ступенькам, сбивая острыми мечами при свете факелов головы солдат, надсмотрщиков и жрецов.
Удача нас сопровождала и, потерь не ощущая, мы мчались под звон волшебный колокольцев и кричали в диком упоенье родные боевые кличи!
Летел, как ветер, Мартиросса, и ноги легкие несли его вперед, к мечте, к почету, к богатству, к славе, к признанию и к родине своей! И я бежал, крича безумно что-то. Не стены коридора видел я, не тусклый факелов огонь, а блеск жестокий солнца на галерах, мертвящий холод льдов во фьордах, летящие мне в душу ядра из пушек боевых и кровь друзей, что струями хлестала из дорогих оторванных голов и из сердец, картечью пробитых!
Ревел Торосс, подобно буре! И меч его, как молния, разил противника! Разлетались части тел, как щепки летят от дуба, когда с небес в него ударит река огня. И гром ужасный тот был крика Норда много тише!
От натиска такого, что обвалу в горах сродни, дрогнул враг и побежал и падал на бегу и погибал под сталью мечей и под ногами своих же воинов.
Домчались мы, вернее, долетели, гоня перед собою перепуганное стадо, до ярко освещенных огнями зал, где в уборах пышных жрецы готовились кровавый свой обычай исполнять. И полегли на жертвенных камнях и жертвы, и жрецы, и воины и вся прислуга. Всех поразили мы, и кровь лилась ручьями по нашим ногам.
И вот в горячке боя всё озирались мы, врага ища и не находя! Тогда потряс наш крик сие убежище да так, что камни посыпались со стен и факелов заколебалось пламя! И огляделись и было нас живых лишь девять человек!
Но жажда золота нам горе затмевала, и бросились искать мы те сундуки, те ларцы сокровищ, те золота кубышки, которых ради мы этот страшный путь прошли! Друзей теряли, кровь лили, насильничали, грабили, губили души!
Из зала с жертвенником был проход широкий на ярус выше, откуда дрожащий свет лился. Пели над головами у нас от воздуха потоков тысячи, десятки тысяч тонких колокольчиков златых, гирляндами на нитях развешанных под потолком! В безумстве не привидится жестоком тех чудес, что мы увидали, когда поднялись на верхний ярус!
Не кубышки и не сундуки, а горы, горы, горы изделий золотых, небрежно сваленных на плитах камня! Переходя из зала в зал, мы видели одно и то же: сокровищ груды, россыпи камней, подобно хламу сваленному в кучи, без всяких почестей, без стремленья сохранить их хрупкую красу, без бережливости, без трепета, без любованья!
Вернулись в первый зал, откуда начали обход, изнемогая от увиденного, и не имея радоваться сил, не зная, что нам делать с трофеем страшным этим.
Слишком много, слишком много! Мы взяли на себя заботу охранять вдевятером то, чего врагов и сотне удержать не удалось! Но никто не разделил со мною опасений, все ликовали и кружились в танце диком под музыку, что с высоты лилась. Был потолок над грудами сокровищ куполом широким: белый кварц здесь жилой проходил, и на нем восьмиконечная звезда с волнистыми лучами в круге искусно выбита была. Вот истощились факелы, и свет их убывал, но молча мы смотрели, как загорался цветом лазоревым тот потолок. И звезда волнистыми лучами зашевелила, словно задышала.
Прозрачный кварц свет пропускал, волнами играющий над головами. Под водами озерными была сокровищница, жилище золота!"
ГЛАВА 29. Астрал и Андромеда
Утром во вторник в доме миссис Доу раздался телефонный звонок. Звонил мистер Марч, архивариус, и спрашивал о здоровье больного.
- Со мной все уже в порядке, - успокоил его больной, - разве только лоб слегка поцарапал.
Мистер Марч интересовался черным "Пежо", который по некоторым сведениям, сбил несчастного мистера Макинтоша.
Сарториус уже успел забыть, кем именно он представился Марчу - самим собой или своим плащом. Пока он ломал голову над этой проблемой, архивариус выразил пожелание заехать к нему и познакомить с некоторыми интересными архивными находками. Пазола, конечно, никак не мог отказаться от этого предложения и мистер Марч обещал прибыть после обеда. Этого времени должно вполне хватить, чтобы разобраться в своих именах.
Сарториусу предстояли по меньшей мере три поездки в разные концы, а сил у него прибыло на одну, не более. Тем не менее он бодро поднялся и принялся собираться в путь, стараясь не очень задумываться о возможной опасности.
Велосипед его выведен из строя, поэтому сначала следует пройтись к корейцу и приобрести новое колесо. Миссис Оливия уехала на втором велосипеде в супермаркет, надо думать, теперь она где-нибудь обсуждает падение своего жильца с велосипеда, возможно уже по десятому кругу.
Сарториус направился к магазинчику мистера У. По дороге он миновал место своего печального падения. У парикмахерской Мерфи стоял черный "Пежо" Валета!
Пазола заметался, его солидная фигура хорошо видна с любой точки улицы. Он торопливо пробежал немного дальше и завертелся, оглядываясь в поисках убежища. Попадаться сейчас на глаза Валету было бы крайне неосмотрительно. Его взгляд упал на табличку на двери: "мадам Андромеда Оппеншо, гадалка. Часы приема…"
Были самые приемные часы, поэтому Пазола толкнул дверь и шагнул в полутемный холл, весьма претенциозно задрапированный синей тканью в звездочках с развешанными тут и там уродливыми масками и свисающим с потолка вертящимся шаром. Дверь громко забрякала старомодным колокольчиком, и на призывный ее звон вышла мадам Андромеда, сорокапятилетняя, худая и увядшая женщина в тюрбане с блестками, с усыпанными дешевыми кольцами пальцами и, само собой, с десятком амулетов на шее.
- Я вижу тайну! - без всяких предисловий начала она, закатывая в экстазе глаза.
- Я тоже! - впопыхах ответил Пазола. Он пытался разглядеть через слегка приоткрытую дверь Валета и его машину.
- Сатурн в созвездии Козерога! - набивала себе цену гадалка.
- Нет, с этими господами я не знаком, - не думая, сказал Пазола, приотворив дверь и высовывая наружу кончик носа.
Прозорливая мадам Андромеда увидела астральным зрением, что посетитель готов сбежать. Это никуда не годилось.
- Я вижу кровь на молодом челе! - запугивала она посетителя.
Сарториус потер лоб и посмотрел на руку. Ничего подобного!
Но Андромеда уже впала в созвездие и, собравшись с чакрами, вошла в астрал.
- Гадаю на картах на свадьбы, на казенный дом, на богатство, на пропажу, на… - перечисляла она виды услуг. Аура явно проглядывала над ее тюрбаном, болезненный цвет ее выдавал большое количество спиртного, принятого накануне.
- На пропажу, понятно… - Сарториус по-прежнему не поворачивался к ней.
- Прекрасно! Позолотите ручку и смотрите мне в глаза!
Пазола повернулся и с интересом оглядел гадалку с головы до ног.
- Ну, и как заработки? - спросил он.
Выражение лица Андромеды красноречиво говорило, что заработки как-то не очень. Аура повяла.
- Сколько стоит на пропажу? - спросил Сарториус.
- Двадцать долларов! - резво ответила гадалка.
- Даю пятьдесят и дело на минуту, без всяких мантр.
- Без мантр - шестьдесят! - быстро проговорила Андромеда.
- Допустимо! - согласился Сарториус.
- В чем фишка? - деловито осведомилась мадам Оппеншо.
Он подозвал ее к двери и указал в сторону парикмахерской и стоящей рядом машины.
- Пройдите мимо "Пежо" и посмотрите на передний бампер, нет ли там царапин.
Гадалка величаво выплыла на тротуар и зигзагами направилась к заведению Мерфа.
Валет зашел по делу. Он зарос щетиной. Сидя в кресле, он наслаждался: горячее полотенце и запахи хорошего парфюма повышали настроение.
Мерф нервничал. Парикмахер сразу заметил марку, на которой прибыл клиент. Поэтому, когда в досягаемых пределах возникла одиозная фигура мадам Оппеншо, к дому которой он подбросил велосипед, парикмахер задергался и слегка поцарапал клиента.
- Что такое? - удивился Валет и провел ладонью по щеке. И увидел в окно видение в тюрбане, которое возилось у капота.
- Что за дела?! - с пеной на одной половине лица и кровью на другой, Валет выскочил наружу. - Мадам, какой вам интерес…
- Это "Пежо"! - воскликнуло видение. - Черный! И кровь на молодом лице!!!
Андромеда рысью понеслась прочь, словно все демоны астрала гнались за ней с волнистыми мечами. Валет огляделся, ничего не понял и зашел обратно.
- Что с ней? - спросил он, усаживаясь в кресло.