Эта романтическая, не всегда веселая книга ставит перед читателем много сложных проблем. Она фантастическая, но сюжет ее тесно переплетается с действительностью, с недавним прошлым.
Повесть учит верности долгу, верности Родине. Она говорит о том, что вдохновенный труд в нашем обществе - это и есть главная романтика века.
Содержание:
Тетрадь первая - Лада 1
Тетрадь вторая - Новый свет 29
Тетрадь третья - Последняя 43
Матери своей
Анастасии Ивановне посвятил автор
все это
Дорогiе мои, нeповторiмые!
Только вы сможете понять меня, вы одни. Все мои мысли, все мои надежды - вамъ. Никто не сумЪетъ, какъ вы, сохранить, уберечь отъ врЪмени все, что я нашелъ и чего не успЪлъ потерять.
Съ Новымъ Годомъ! Съ Новымъ Наступающимъ ВЪкомъ, родная моя, родныя мои.
31 дЪкабря 1899 года
Петербургь
Это письмо когда-то очень давно писал мой дед, известный русский физик. Я вклеил старинную открытку в новую глянцевую тетрадь… Пускай начинается мой дневник с нее, пожелтевшей открытки деда.
Тетрадь первая
Лада
1
Мне подарили собаку, рыжую, мохнатую, как помело, которым отряхивают пыль с автомобилей.
Ребята сказали:
- Ты владелец машины, тебе нужна такая собачонка.
- Но меня прохожие засмеют!
- Много понимают они, твои прохожие. Ни один порядочный без такой собаки не поедет. Бери шавку, тебе говорят!
Я бросил игрушку над задним сиденьем.
Они улыбались, ходили вокруг, пальцами трогали капот, нюхали обивку, притворяясь пораженными, восхищенными, как будто перед ними стоял не автомобиль, а бог знает что.
- Молодец! Накопил и машину купил.
- Отличная коляска!
- Но ржавеют они моментально. Год или два проедешь, а потом все меняй. Железо дохлое…
- Ты к Валерьянычу… Пускай он тебе литерной донышко проварит, на века…
- И будет у него не машина - ископаемое бензозойской эры.
- Ну что напали на человека? Р-разойдись… Уехать не дадут, - сказал Шеф, обнимая меня.
Он вышел к подъезду, накинув на плечи осеннее пальто.
- Ты все-таки, знаешь… осторожней… близорукость, она… юбилейщик ты мой, - он едва не уронил пальто, неловко перехватил спадающую полу. - До свиданья, - поднял он руку.
- До свиданья!
- Позвони маме! - крикнул кто-то вдогонку. - Никак не может пробиться к тебе…
Машина мягко легла на влажную дорогу.
Позвонить? У мамы никогда не было телефона…
Сосны бежали навстречу в лесном коридоре. Он оборвался мгновенно, и дорога скатилась гибкой лентой в осененные вечерние поля.
Нам далеко. Низкое солнце мешает, морочит, путая в белой дымке тумана мокрый асфальт и озерные блики, желтые склоны, свет и звуки, синие стога и темные березы, крыши деревень, мычание коров и шелест вокруг: от листьев, от сена и дороги.
Нам далеко.
Мошки лупили в стекла, погибая на них крапинками.
Нам далеко. Дорога длинная-длинная. Где-то на половине пути мелькнет смешная тоненькая речушка Юрочка. Брякнет сухой деревянный мост. А за ним, как всегда в последние три-четыре недели, настанет ночь.
Я не привык, не умею водить машину в темноте. Ночная дорога слепит огнями, пугает невидимой кромкой. Поэтому каждый вечер я спешу, пока не смеркнется, проехать ее, нырнуть в шумный город, полный света, ясности, покоя.
Но темнота с каждым днем настигает меня все раньше и раньше. Летом первые сумерки набегали на самом конце дороги. Теперь я не успеваю доехать к Юрочке. - зеленому ручейку.
Так наступает осень, торопит она меня, догоняет…
Я резко прибавил скорость, и моя нелепая собачонка перевернулась, подняв мохнатые лапы.
Названия деревушек мелькали мимо: Вялки, Родники, Шмеленки.
Пахло дымом, лиственным горьким дымом костра. И казалось, дым от него натек в низину, плыл вечерним разливом, подкрадываясь к дороге. Клены повисли над белым неожиданным озером, боясь окунуть в холодное малиновые шапки.
Вдоль обочины в тумане шагал деревенский мальчик, наверное, лет семи. Не оглядываясь, топал он в зыбкой, взвеянной влаге.
- Эй, хлопчик!
Я затормозил. Мохнатая собака ударила меня в затылок и упала рядом со мной. Малыш поглядел на меня.
- Садись, подвезу.
- Не.
- Это почему же?
- Мамка не велит.
- А куда идешь?
- К бабушке.
- Не страшно? Садись…
- Не.
- Вот какой несговорчивый…
- Собака?
- Ну да, собака.
- Игрушечная? - он придвинулся ближе.
- Не лает и не кусается. Когда неправильно еду, бьет меня по макушке. Не торопись, говорит, в тумане в беду попадешь.
Паренек улыбнулся.
- Хочешь, подарю!
- Ага.
- Ну бери.
- Не.
- Почему?
- Мамка не велит.
- Не поедешь? Никак, значит? Ну, до свиданья…
- Подвезите меня!
В летучем наплыве тумана, подняв над головой руку, стояла девушка в модном полудетском пальтишке, с огромной дорожной сумкой на ремне.
- Подвезите меня…
Голос ее, влажный от осеннего мглистого, тающего над бетоном воздуха, был неуверенный, как у девочки. Влажное в росинках лицо, ботинки, ладони, темные волосы, губы, шарфик, сумка, пальто - все в меленьких брызгах тумана.
- Подвезите меня.
В ресницах у нее тоже брызги. Они блестят, я подумал, как растаявший снег, этакий слабый холодок снежинок. Делают взгляд насмешливым и…
- Садитесь, пожалуйста. Конечно, садитесь, прошу вас, - я поспешно толкнул переднюю дверь от себя.
Туманная девушка села рядом, неловко стараясь натянуть пальто на матовые, совсем не детские колени.
- До свиданья, малыш! - махнул я рукой.
Он солидно кивнул и пошел, не оглядываясь, по краю дороги, смешно вскидывая пятки.
Шелестела дорога, набегали деревни, желтые, зеленые проталины в белом тумане. Как сверчок, тонко пел ветер на стеклах.
- Вам не дует? Я закрою.
- Нет, ничего…
"Славная девушка, - подумал я, - кажется, приключение начинается".
- Бесплатно мы никого не катаем, - бросил я между прочим, как бы не для нее.
- Пожалуйста… Я заплачу.
- Деньги мы не берем.
Она повернулась ко мне. Я мельком поймал ее удивленный взгляд.
- Что же вы хотите?
- Сказку.
- Какую сказку?
- Правдивую сказку о том, как зовут, сколько лет, как живем, что любим, а что не любим.
- Воспитанные люди сначала про себя рассказывают.
- А вы угадайте, кто я.
- Не умею, - сказала девушка, улыбаясь.
- Попробуйте, - я на мгновение повернулся к ней. - Журналисты, говорят, забавляются так. По рубашке, по галстуку, по ручке в кармане, по штопке на рукаве сочиняют биографию незнакомому человеку, а потом проверяют, кто и что угадал.
Она посмотрела на мою собаку и, по-прежнему улыбаясь, помедлила немного с ответом:
- Вы артист?
- Неужели похож? Нет, вы не угадали.
- Тогда… тогда, наверное, младший научный сотрудник.
- Почему это младший? - сдвинул я брови.
- По глазам, по галстуку, по ручке в кармане, - засмеялась она.
- Продолжайте, продолжайте…
- Вам, наверное, тридцать лет.
- Благодарю вас.
- Никаких забот. Живете легко, машина, вероятно, папина…
- Ого!
- Были на собственной даче…
Кажется, я хрюкнул от восторга.
- Вы не допускаете, что я с работы?
Она вскинула брови.
- Не получается… В таких манжетах?
- У меня день рождения.
- Поздравляю вас.
- Очень вам признателен…
Такой получился между нами вежливый разговор.
- Значит, вы медик? - спросила девушка.
- Нет.
- Химик? Архитектор?
- Ни то, ни другое.
- Но кто же?
- Искатель чудес…
Она улыбнулась.
- Это я, наверное, чудо?
- Почему же нет?
- А вы с девяти до семнадцати… кроме дорожных приключений… в обычное время, кто вы?
- Искатель чудес.
Она даже не улыбалась. Она сияла.
- Понимаю. Через минуту вы назовете себя… ну, я не знаю кем… физиком, например. И скажете, что работаете в почтовом ящике, поэтому телефон и адрес девушкам у вас лучше не спрашивать.
- Это у меня такой вид? Бедная моя репутация, - всплеснул я притворно руками, бросив на мгновение руль. - Почему, наконец, я и в самом деле не могу быть физиком?
Она помолчала, улыбаясь какой-то своей веселой, наверное, мысли.
- Так получается… Я летом была на юге. Там все московские мальчишки называли себя физиками. Все, конечно, в почтовых ящиках работают… А недавно встретила на почте одного. Посылки принимает, крышки заколачивает… Физик из ящика… Модно…
Вот какая смешная девушка.
Редкими огоньками плыла дорога, стало заметно темней.
- Значит, я ничего не угадала. Но я не виновата. Уж очень много таинственности. Вы меня спутали… Расскажите за это, какие чудеса вы собираете?
Я собираю свет.
Какой свет?