В церкви было прохладно, темно и тихо. Лишь впереди, за перегородкой, на которой висели изображения людей со светлыми кругами вокруг головы, слышалось невнятное бормотание. Там, очевидно, находился Пафнутий. Некоторое время Сергей постоял в храме, не зная толком, что здесь нужно делать, а потом вспомнил о Божием Сыне, распятом за людей, а затем воскресшем.
"Как же Тебя так угораздило? - подумал он. - Зачем Ты пришёл к людям в ту жестокую эпоху? Вот если бы сейчас… Сейчас бы Тебя не убили. Точно бы не убили. Мы не такие. В нас нет гена истребления. Мы бы Тебя не распяли. Но, если говорить совсем честно, то наверное, и не услышали бы. Интересно, а что сделали бы те, кто в первом звене, если бы Ты пришёл? Скорее всего, даже не поняли бы, что случилось. В городе бы никто не понял, а вот иззвены - они может быть… Только как бы Ты родился от Святого Духа в инкубаторе, под присмотром генетиков? Тебе бы не дали, сочли бы бракованным материалом и пустили в биомассу. Так что, как ни посмотри, Ты оказался прав - сейчас Тебе здесь ещё меньше места, чем в те времена".
К следующему утру гусёнок всё ещё не вылупился, хотя Ряба исправно сидела на яйце. Сергей снова поднял его к уху. Тихо постукивание продолжалось.
- Помоги ему, - посоветовала Ксюха.
- А можно? - испугался Сергей. - Он не погибнет?
- А что делать? - равнодушно сказала Ксюха. - Может, и выживет. Но если не помочь, погибнет наверняка.
Ерёмин осторожно надколол скорлупу там, где слышался стук, и стал отламывать кусочки. В образовавшемся отверстии он увидел маленький крепкий клювик.
- Ну, давай, постарайся, - обратился он к птенцу. - Пора выбираться.
Через пару часов гусёнок освободился от скорлупы. Курица Ряба смешно квохкала и суетилась, оберегая "цыплёнка"-великана. Сергей подхватил его на руки. Переживания Ерёмина о птенце каким-то образом передались всем ребятам, и к моменту вылупления последыша они собрались в птичнике. Соня осмотрела гусёнка и сказала, что он здоровый, хотя и слабенький, ему понадобится особый уход.
- Я назову его Женькой, - сказал Ерёмин.
- Это самка, - возразила Соня.
- А я в честь девушки Жени, - объяснил Сергей и не сразу понял, почему Подосинкина тут же насупилась и стремглав вылетела из птичника.
- Лучше человеческим именем не называть, - посоветовал Ваня. - Когда к скотине, как к людям относишься, потом трудно её резать. Привязываешься…
- Зачем резать? - удивился Ерёмин.
- Без мяса в супе силы не будет… - объяснил Ваня.
- Женьку в суп?! - возмутился Сергей. - Да никогда!
- Скажи это Соне, - хмыкнула Ксюха. - Она теперь только о том и мечтает…
Слабый гусёнок стал любимчиком Ерёмина. Чтобы у птенца не расползались лапы, пока тот не научился ходить, Сергей перевязал их ленточкой. Кормил и поил отдельно от всех. Ряба внимательно следила за его хлопотами, но считала Женьку своим цыплёнком. Первое купание гусёнка в Сторожевке чуть не свело её с ума. Ряба носилась по берегу и громко обеспокоенно клохкала, призывая гусёнка вернуться. А тот не обращал на приёмную мать никакого внимания. Если бы Ерёмин сам не волновался в этот момент, он бы обязательно посмеялся. Но ему было не до того. Он беспокоился, что взрослые гуси не примут Женьку. Однако обошлось, и гусёнок вошёл в стадо Малышки.
Правда, сама Женька никак не могла понять, кто же на самом деле её мать. Иногда начинала нервничать и искать Рябу, но чаще всего ходила по пятам за Сергеем, вызывая всеобщее веселье среди фермеров.
Однажды Подосинкина попросила Сергея и Игоря нарвать травы для ботвиньи. Маралин сразу повлёк Ерёмина на луг, где, как он утверждал, растёт всё, что нужно, кроме свекольной ботвы, которая есть на грядках.
- Вот это щавель, а это сныть, - показывал он. - Всё это съедобно и вкусно. А вот и дикий шпинат. Раньше его в наших широтах не было, он добрался до Москвы с Кавказа. А вот в тех кустах, смотри, какая замечательная крапива растет. Тебе надо будет её мноооого собирать на зиму. Для гусей. Сходи за ней, пока я соберу всё остальное.
Ерёмин, расчёсывая руки, нарвал целый мешок отчаянно кусающейся крапивы. Когда он вернулся с Маралиным к Соне, та набросилась на Игоря:
- Для чего я тебе дала рукавицы? Посмотри, у Серёжи все руки в волдырях! Как тебе не стыдно?
- Для здоровья полезно, - обиженно бубнил Маралин. - И что тут такого? Ничего с твоим седьмевиком не случится. От крапивы ещё никто не помер…
Подосинкина повела Ерёмина на задний двор, где заставила вымазаться грязью, несмотря на бурное его сопротивление.
- Я уже не первый день на ферме! - недоверчиво возражал он. - Хватит придумывать всякую ерунду, чтобы посмеяться надо мной.
- Ты большой, но дурной! - кричала в ответ Соня. - Глина весь яд вытянет. Тебе же, олуху великовозрастному, легче будет!
И, действительно, измазанные грязью руки перестали чесаться и через полчаса раздражение прошло.
Подосинкина, обиженно поджав губы, готовила ботвинью. Ерёмину пришлось несколько раз извиниться, прежде чем она оттаяла и соизволила с ним вновь заговорить. Он диву давался. Когда совсем недавно они шли на ферму из города, Соня была словно другим человеком. Ей нравилось его подкалывать и ничуть не расстраивало, когда Сергей сердился на неё за шутки. А теперь весёлая игривость исчезла, словно растворилась в нелёгких фермерских буднях. Подосинкина стала серьёзной, так что иногда было даже не подступиться. И больше не подтрунивала над Ерёминым. "Наверное, взрослеет", - думал Сергей.
18
Середина мая выдалась жаркой. Температура поднималась до сорока градусов, хотя до лета было ещё далеко. Сергею наконец пришлось расстаться с униформой и одеться в крестьянскую одежду. На голове он носил соломенное широкополое сооружение с пером. А тело прикрывал льняной одеждой, впитывающей пот и не дающей горячему воздуху обжигать кожу. Любимым местом фермеров стала расположенная рядом со скитом купальня, где всегда была холодная ключевая вода.
- Как бы Сторожевка не обмелела, - озабоченно говорила Соня. - Гуси без речки не выживут.
Ерёмин сильно обеспокоился. Ведь гуси были его подопечными, а крохотная Женька - любимицей. Сергей отправился на Сторожевку, думая о том, не стоит ли сделать на реке запруду, образовав обширный водоём.
Он решил переплыть Сторожевку, ныряя через каждые пару метров, и проверить её глубину. Цыкнув сурово на Женьку, чтобы не приставала и не следовала за ним, он отошёл подальше от плавающих гусей, разделся и полез в воду. Сергей ни разу ещё не купался в реке. В городе был бассейн, а рядом со скитом - купальня. Он никак не ожидал, что когда войдёт по грудь в воду, сильное течение потянет его за собой. "Как гуси умудряются держаться почти на одном месте?" - изумленно думал он, пытаясь выровняться и пристать к берегу. Но вода несла его дальше, закружив и таща куда-то вглубь. "Кажется, я сейчас утону, - с удивительным спокойствием подумалось Ерёмину, - и некому будет наклонить мне на этот раз спасительную ветку". И тут же заметил её: опущенную в реку ветку дерева. Вцепился и, перебирая руками, стал выбираться из стремительного потока воды..
И только на берегу заметил пригибающего ветку Маралина. Перебирая руками, добрался почти до самого дерева, когда ветвь ивы спружинила и постаралась подбросить его в воздух. И только теперь заметил, что её пригибал книзу Игорь Маралин.
- Один-ноль, - мрачно сказал Игорь.
- Спасибо, - отдуваясь и отфыркиваясь, пробормотал Ерёмин. - Я тебе премного благодарен.
- Ты почаще в омут лезь, - пробурчал Игорь и посетовал. - Эх, дурак я, что спас тебя. Но не толкать же обратно.
Мальчишка повернулся и пошёл прочь, громко сообщая деревьям, что от добрых дел хорошему человеку одно расстройство.
В последнюю неделю мая небо затянуло тучами, прогремела гроза, и землю окатило долгожданным дождём и прохладой. Избавленный благодаря изменившемуся капризу погоды от полива огорода, Ерёмин опять забрёл в храм. Пафнутий проводил там много времени. Вот и сейчас он находился в алтаре и читал молитвы. Монах заметил Ерёмина и когда освободился от службы, предложил растолковать ему ход литургии. Под дождём они пробрались в домик Пафнутия.
- Я сначала думал, это для сбора воды, - усмехнувшись собственной недавней неопытности, показал Ерёмин на печную трубу. - Месяца не прошло, а я столько всего узнал нового. Но это не сравнить с тем, сколько мне ещё предстоит открытий.
Обычно Сергей разговаривал с Ваней, с ним он сблизился больше всего. Паренёк рассказывал ему о разных премудростях сельской жизни, водил спозоранку на рыбалку и учил тонкостям ловли на удочку. На днях он обещал взять Ерёмина и на охоту.
Пафнутий же, в отличие от Вани, держался от Сергея, впрочем, как и от остальных фермеров, особняком. Только трапезу заходил благословить, а в другое время его почти и не видели. По ночам он тайно помогал фермерам на огороде, а большую часть дня проводил в церкви. Когда он спал и чем питался, оставалось для Ерёмина загадкой. Он не стремился нарушить уединение Пафнутия, но пообщаться с ним Сергею хотелось.
И вот теперь Пафнутий рассказывал ему о литургии, молитвах, монахах, прежде живших в обители, о преподобном Савве Сторожевском.
- А он, правда, ходит по ночам по стенам монастыря? - спросил Ерёмин.
- Правда, - серьёзно подтвердил Пафнутий. - Многие его там видели. Преподобный охраняет обитель. Когда-то, давным-давно, в эпоху хаоса, жил один жестокий захватчик. Он сжёг всю Москву. Со всеми храмами. И перед монастырём, стоящим поблизости, он бы тоже не остановился. У этого захватчика был сын, не родной, но помогавший ему в разорении столицы. И вот к нему-то пришёл святой Савва и велел не трогать обитель. Так и сохранил её.