Начали подходить люди. У каждого была с собой бутылка с самогоном, - как правило, уже далеко не полная. Вскоре зал был битком набит грязными, омерзительно пахнущими, пихающими друг друга и хрипло хохочущими в полный голос копранцами.
Крупные мясистые мужчины. Женщины, расплывшиеся от частых родов. Худые костлявые старики с лицами, похожими на обтянутые потрескавшейся кожей черепа, с растянутыми в бессмысленной ухмылке беззубыми ртами. И шныряющие под ногами замурзанные детишки, на которых никто не обращал внимания.
И всем на все было наплевать. Они пришли сюда как следует поразвлечься. Грязь, мусор и вонь - кого они здесь могли волновать?
Когда все собрались, Айзек Гейлорд протолкался через толпу и вспрыгнул на возвышение. Его лицо лоснилось от пота, большущий рот растянулся в ужасной ухмылке, он размахивал плоской пластиковой фляжкой с самогоном, требуя тишины. Понемногу гомон затих, и люди приготовились слушать.
- Значит, так! - заорал Гейлорд. Его гортанный голос прогремел по всему залу. - Щас вы услышите, чего я хочу сказать. До того, как начнется гулянка, я хочу сделать по-настоящему важное сообщение!
Зал разразился свистом и выкриками, но Гейлорд только осклабился и мощно отхлебнул из фляжки. Причмокнув от удовольствия толстыми губами, он залез пятерней к себе за пазуху и принялся энергично чесаться.
- Это насчет инопланетянцев, этих, что нынче прилетели, - взревел он еще раз. Гомон в зале вдруг стал затихать, и через несколько секунд все напряженно ожидали, что скажет Гейлорд. Тот сделал паузу.
- Такие, стало быть, дела, - сказал он совсем негромко, так что зал еще более затих. - Как они сели сегодня, так я с ними переговорил. Дома у себя. Чтобы, значит, разобраться, чего их сюда принесло. Чего они делать собираются, значит. Ну, вам не надо рассказывать, какие инопланетянцы из себя - увертливые ханжи с бабскими повадками, которые думают, что они, значит, аристократы духа, а мы все здесь - жопы безмозглые!
Зал взревел от хохота. Оливер усмехнулся. Гейлорд мастерски настроил аудиторию в свою пользу, сплотив ее перед лицом общего врага.
- Ладно! Инопланетянец этот, который Ларкин, он, короче, из правительства, ну. Сидит он это у меня дома и размахивает своими бумажками. Поняли? И несет его на ту тему, что они, дескать, не сводят глаз с нашей Говнюхи и беспокоются, что она стала слишком толстой. Что, мол, скопилось на ней слишком много мусора. А сейчас - слушайте! - сейчас будет важный момент! - он сделал театральный жест. В зале стояла тишина. - Так вот, этот человек, этот инопланетянец, сидя в моем собственном доме, сказал мне своим писклявым голосом: если здесь накопится еще больше мусора, то вся Говнюха развалится на куски! Разлетится ко всем чертям, и всем нам будет крышка!
Толпа растерянно зашепталась. Гейлорд отвернулся от них и стал расхаживать по краю возвышения, изображая суровость и озабоченность. Аудитория жаждала продолжения, и он умело затянул длиннющую паузу. Народ изнывал от нетерпения.
Гейлорд остановился на середине сцены.
- Но есть еще более интересная штука, - сказал он, - простая, как я не знаю что. Эти чистюли с носовыми платочками, эти ублюдки с вылизанных астероидов, они сто лет валят сюда все помои, потому что терпеть не могут грязь на своих собственных мирах. Не хотят ее видеть, не хотят ее нюхать, ну. Они боятся ее! Они говорят… сейчас я скажу вам, как они говорят! Они говорят, что она оскорбляет их… эстетические чувства, - выговорил он насмешливо и неожиданно плюнул на возвышение. - Они боятся собственного дерьма! - он говорил все громче, все злее, все неистовей. - Стыдятся его! Теперь вы поняли, почему их так волнует судьба нашей мусорной кучи? Вы поняли, зачем завтра прилетит еще один корабль, зачем они будут склеивать Говнюху, чтобы ее не разнесло на куски?!
Наступал кульминационный момент его речи, и он снова умолк, обводя взглядом толпу. Аудитория бурлила.
- Ну, Айзек, давай! - крикнул кто-то, и остальные тут же подхватили: - Скажи, Айзек!
Лицо Гейлорда расплылось в злобной ухмылке. Он еще раз изрядно приложился к фляжке, неистово захохотал и принялся, качаясь, ходить взад-вперед по сцене, взмахами рук призывая народ к вниманию. Даже сквозь слой грязи было видно, как побагровело его лицо.
- Ну, хорошо! - крикнул он. - Я скажу, только заткнитесь!
Через некоторое время шум затих.
- Это ржачка! Это просто умора! Эти засранцы трясутся от страха, что наша Говнюха рванет, так? А? Так? А знаете, почему они так этого боятся? Да просто потому, что если она рванет, она засрет весь этот проклятый Пояс Астероидов! Все их стерильные, антисептические, дезинфицированные мирки! Каждый махонький астероид! Их всех завалит грудами ВОНЮЧИХ ПОМОЕВ!!!
Он стоял, пошатываясь, осклабившись в скабрезной улыбке. Слушатели орали и бурно аплодировали. Самогон лился в распахнутые глотки.
Оливер спокойно сидел в углу. Поначалу он боялся, что Гейлорд раскочегарит толпу до того, что она пойдет линчевать пришельцев. Но в этом не было смысла. Люди собрались не для смертоубийства, а просто отдохнуть - и Гейлорд это отлично знал. И вместо серьезного разговора он дал им разрядку: сначала слегка застращал их грядущими катастрофами, а потом раззадорил насмешкой над пришельцами - и вот все облегченно хохочут, готовые к новым развлечениям.
Об эвакуации с астероида он даже не упомянул.
- Эй, ну ладно, хватит! - прорезался сквозь гам голос Гейлорда. - Давайте начинать гулянку. Закатим гудеж, а? Тряхнем эту мусорную кучу, чтобы она развалилась раньше срока и дала жизни обалдуям, которые прилетят сюда склеивать куски!
Все поднялись и двинулись к выходу. В зале царил хаос. Надравшиеся копранцы шатались, толкали друг друга, истерически хохоча. Липнущие потные тела оттеснили Оливера обратно в угол. Но еще до того, как первый из них добрался до выхода, в дверь ворвались двое. Это были Джульетта и Норман, дети Гейлорда. Норман протолкался сквозь толпу и вскочил на возвышение рядом с отцом.
Изумленный Гейлорд повернулся к сыну. Других выступлений в программе не значилось, и Гейлорд не понимал, что это еще за новости. Так и не раскрыв рта, он слушал, как Норман призывает всех к тишине:
- Эй, заткнитесь! Мне нужно вам кое-что сказать!
Люди нехотя остановились. Гам пошел на спад.
Джульетта стояла недалеко от Оливера, как раз в дверях. Она нервно кусала губы, слезы размыли грязь на ее щеках. Оливер протолкался к ней.
- Что случилось? - спросил он.
- Это… кошмар! - заплакала она. - Какой ужас! Мало нам было неприятностей…
Зал уже утихомирился, и все нетерпеливо ждали, что же скажет Норман Гейлорд, который стоял на краю возвышения, хилый и невзрачный, особенно в сравнении с отцом, который все еще озадаченно топтался рядом.
- Не хотелось бы, чтобы из-за меня задерживалась сегодняшняя гулянка, - сказал Норман и нервно улыбнулся, - но мы - я и Джульетта - сейчас прямо из отцовского дома. Случилось такое, что… В общем, об этом должны узнать все.
Голос у него был слабый и высокий - не то, что гортанный рык Гейлорда. Он замолчал и вытер лоб дрожащей рукой.
- Это касается отцовского скарба. Вы все знаете, что он хранится в подвале, под старой космодромной вышкой. Там все, что собрал он сам, и что собрали его отец и его дед. Короче, когда мы пришли домой, то увидели, что дверь открыта. Ее взломали! Мы пошли внутрь, зашли в подвал… Там было пусто! Украли весь скарб, все до последней шестеренки!
Наступила оглушительная тишина. Событие было вопиющим. Мелкие кражи случались нередко, но спереть весь скарб у старосты…
Гейлорд в ярости взревел, бросился к Норману, схватил его за худые плечи и принялся мотать из стороны в сторону.
- Неправда! - орал он. - Скажи, что это неправда! Не может быть, не может быть, НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!
Норман болтался в его лапах, как тряпичная кукла.
Гейлорд отпустил сына и, шатаясь, поплелся по трибуне, оглушенный горем и пьяный до изумления.
- Не верю я… Никто здесь не мог такого сделать… Это все инопланетянцы… Или бродяги с барханов - набег, а мы, как дураки…
Бормоча что-то совсем уж невнятное, он доплелся до края сцены, запнулся и рухнул в зал, с треском ломая стулья. Ему помогли подняться и усадили. Он уронил голову на руки и застыл.
Публика, не привыкшая к подобным новостям, смущенно переговаривалась. Это все никуда не годилось - такие новости, да в праздничный вечер, когда надо забыть обо всем и веселиться.
- Зачем было выносить это на люди? - спросил Оливер у Джульетты.
- Это… потому что это касается всех. Потому что отец без скарба - никто, - она шмыгнула носом и вытерла покрасневшие глаза. - Его скарб - это часть его самого, по скарбу видно, что он за человек, чего он стоит. А теперь все исчезло… - она опять начала хлюпать.
- Значит, он больше не будет старостой? - Оливер протянул ей платок.
Джульетта удрученно кивнула и попыталась отбросить с лица спутанные волосы, которые липли к мокрым от слез щекам.
- Прежде такого не бывало, чтобы у старосты… Но у него нет другого выхода. Без скарба… кто будет с ним считаться?
Публика начала волноваться.
- Это чего ж теперь будет? - заорал кто-то.
- Да, эй, чего делать-то будем? - поддержал другой голос. - Всю ночь, что ли, торчать здесь?
Норман нервно грыз ноготь. В отличие от отца, он понятия не имел, как управлять толпой.
- Вы не хуже меня знаете, чего делать, - сказал он. - Без старосты нам нельзя. Пока батин скарб не отыщется, надо выбрать кого-нибудь… на это время…