- Тогда, конечно, считал, - пожал плечами Сворден. - Я ведь в ответе за нее.
- То есть, она - часть тебя?
- В каком-то смысле, - сказал Сворден. - Она самостоятельный человек, но…
- Подожди, - Церцерсис еще ближе наклонился к Свордену, и тому пришлось отодвинуться. - Ты хочешь сказать, что ты и она - отдельно? Вот здесь - она, вот здесь - ты? Так? - Церцерсис развел руки.
У Свордена возникло странное чувство, что они говорят на совершенно разных языках. Слова употреблялись те же, но смысл их не совпадал.
- Э-э-э… так.
- По отдельности мы бы здесь все сгнили. Кто пошел бы на поверхность? Кто бы чинил помпы? Каждый по отдельности? - Церцерсис с сомнением посмотрел на свою руку, точно ожидая, что она отделится от тела и отправится по своим делам.
- Но если никто этого делать не будет, то все погибнут. Каждый это понимает. Поэтому и берут на себя часть общей работы.
- Ха, даже если эта часть - быть приманкой для дерваля? - спросил Церцерсис.
- Риск есть везде, - ответил Сворден, но тут же вспомнил Блошку - на существо, которое осознавало всю опасность предприятия, она никак не походила.
- Где ты такого дерьма нахватался? - вздохнул Церцерсис. - Вот, посмотри, - он растопырил пальцы, - это - Блошка, это - Гнездо, это… - Церцерсис сжал кулак. - Все они - это я. И только я решаю - кому помпы чистить, а кому на корм пойти.
- И как же ты решаешь? То есть, нет. Как ты заставляешь их выполнять то, что решаешь?
- А как ты заставляешь себя отливать? - спросил Церцерсис. - Тут и заставлять не надо. Нужно захотеть. Все остальное - дело редуктора.
- Редуктора? - переспросил Сворден.
- Да, редуктора, - подтвердил Церцерсис.
- Тот, который на баллисте?
- Да.
- Ну, хорошо. Редуктор. И что же он делает?
- Вот, - Церцерсис выпрямил пальцы, затем медленно сжал их в кулак.
Такое мы где-то проходили, мелькнуло у Свордена. Страх, презрение к человеку плюс лучевые технологии превращения гордого звучания в бурление желудка - сытого или пустого - разницы нет.
- У меня появилась идея, - Церцерсис встал, подошел к крану и налил еще воды. Громко отхлебнул.
- Приди с той стороны в наш мир могущественные люди, отдельные люди, такие, о которых ты толкуешь, то они немедленно начали бы наводить здесь свои порядки. Ведь они бы нас пожалели. Жуткий мир. Кровавая бойня. Блошек не бережем. Жалость - страшное чувство, Сворден. Она заставляет думать, что весь мир в твоей власти. Или желать этого.
- Что тут плохого? - спросил Сворден. - Разве в мире нет ничего, что надо изменить? А если пришельцы так могущественны, то почему бы им не взяться за это?
- Мир - дерьмо, кехертфлакш, - Церцерсис подергал двумя пальцами кончик носа. - Но из мешка дерьма и мешка галет получится два мешка дерьма. И даже здесь, - Церцерсис топнул по палубе, - стоя по колено в гноище, мне жутко представить, во что превратят мир твои отдельные пришельцы. Они будут жалеть совсем неправильные вещи.
- Вовсе они не мои, - сказал Сворден.
Что-то поскребло по обшивке, породив протяжный гул. Все внутри задрожало. Кружка с водой сдвинулась к краю. Сворден вернул ее на центр стола.
По коридору затопали. Дверь отодвинулась, и внутрь заглянул Кронштейн, как обычно перепачканный смазкой. Кожаная шапка съехала на одно ухо, темные очки-консервы задраны на лоб. Зубами он привычно прикусил длинный болт.
- Усадка! Утряска! - сообщил Кронштейн. - Вода просочилась в трюмы! Помпы забило! - болт на каждом слове перемещался из одного уголка рта в другой и обратно. - Трави давление в гальюнах!
- Было у отца два сына, старший - умный, младший - трюмный, - проворчал обычную присказку Церцерсис. Он всегда ее повторял, как только Кронштейн попадался ему на глаза, непонятно что имея в виду. - Чего тебе, человек?
- Так говорю же - вода в трюмах! - Болт переместился почти к левому уху Кронштейна. - Пожар в торпедном отсеке! Приступаю к стабилизации глубины без хода!
- Сходи проверь, - кивнул Церцерсис Свордену.
- Пятнистую прислать? - уточнил Сворден.
- Кехертфлакш! - Я так и понял. Пошли, - Сворден вытолкал Кронштейна в коридор, вытащил у того изо рта болт и положил в карман.
- Суши выгородки! - во рту механика чудом возник новый болт. Из карманов он точно ничего не доставал.
Спуск на нижние уровни кладбища затопленных дасбутов замедлялся тем, что каждый люк на пути приходилось отпирать и запирать - Церцерсис свирепо следил за герметичностью отсеков. Кремальеры и клинкеты отлаживались и проверялась до тех пор, пока Церцерсис самолично не обследовал и одобрял каждую переборку. Или не одобрял. Тогда у механиков наступали особо трудные вахты.
Но на нижних уровнях добиться герметичности почти невозможно. Там, в толще жидкого грунта, покоились самые древние дасбуты, ржавеющие и сминаемые колоссальной тяжестью многих поколений металлических отложений. Гноище постепенно просачивалось в трюмы, заполняло отсек за отсеком, палубу за палубой, пока полностью не отвоевывало мертвую машину у людей. Тогда приходилось отдавать концы переходов через затопленный дасбут, и возводить обходные из одной части колонии в другую. Если таковые пути требовались. Иначе потерявших связь просто бросали умирать.
Выискивать тонущие дасбуты и являлось одной из обязанностей Кронштейна. Он единственный, кто знал каждый закоулок гноища как свои болты в зубах. А малейшую течь чувствовал, словно прыщ на собственной заднице.
- Команде приступить к курсовой задаче "раз"! - проорал механик в первый подвернувшийся выгороженный закуток. Оттуда немедленно запустили обрезком трубы.
Сворден поймал железяку и аккуратно положил на палубу. Из закутка выполз Червяк, опираясь на культи и принялся ощупывать вокруг себя единственной уцелевшей рукой. Сворден подтолкнул к нему кусок трубы.
- Шещо шашашаша? - прошепелявил, пуская обильные слюни, Червяк. Бельмастые глаза пытались хоть что-то разглядеть в скудно освещенном проходе.
Кронштейн остановился, вернулся и присел на корточки перед калекой.
- Продуть баллоны гальюнов! - проорал в ухо Червяку.
Червяк махнул железякой, но Кронштейн перехватил ее, вытащил изо рта болт и запихнул в ноздрю калеке. Червяк взвизгнул, заелозил, пытаясь уползти в закуток. Из носа потекла кровь.
- Шашаль шашаший! Шашаль шашаший! - причитал Червяк, пытаясь ухватить головку болта обрубками пальцев.
Сворден поковырял ногтем в зубах, терпеливо дожидаясь конца представления. Являясь существом мерзким, Червяк особого снисхождения не заслуживал. Поговаривали, что на культях он ловко пробирается по гноищу, выискивает еще более немощных - умирающих стариков и детей, и высасывает из них кровь.
Отвесив Червяку напоследок оплеуху, Кронштейн выпрямился и сдвинул новый болт в уголок рта:
- Команду отпустить на берег! Дежурным по вахте приступить к уборке кают!
Он их выхаркивает из горла, решил Сворден. Выблевывает из желудка. Сворден попытался вообразить внутренности Кронштейна, забитые железками, и как тот пополняет свой запас, столь щедро расходуемый болты на Червяков и ему подобных уродов. Картина получалась сказочная.
Чем ниже они спускались, тем тише становилось. Казалось, ледяной воздух подмораживает все звуки, отчего привычный шум пара в плохо отцентрированных турбинах, шелест воды в трубах сменялись тяжелой тишиной. Она подкрадывалась откуда-то снизу, просачивалась сквозь трещины в корпусе, постепенно затапливая палубу за палубой, отсек за отсеком. С каждым шагом Сворден и Кронштейн все глубже окунались в черное безмолвие, которое нестерпимо хотелось нарушить. Любым способом.
Кронштейн принялся тихо бормотать. Сворден прислушался:
- Основным боевым назначением корабля является… эээ… поражение боевым воздействием сил и средств противника. Организация корабля строится… хм… в соответствии с его боевым предназначением на основе задач… да, задач… решаемых данным классом кораблей, - Кронштейн неистово чесал затылок, вспоминая подробности Общего уложения флотской службы. - Организационно-штатная структура корабля устанавливается его штатом… Так, свистать всех наверх… Во главе корабля стоит… да, понятно, что командир корабля. В помощь командиру корабля назначается… назначается… - тут Кронштейн даже остановился, вцепившись в промасленный затылок уже обеими руками. - Ах, да, конечно же!..старший помощник, являющийся первым заместителем командира корабля. Весь личный состав корабля составляет его экипаж…
- Хорошо, - сказал Сворден, слегка подтолкнув Кронштейна в спину. - Откуда такие познания, дружище?
- Читаю, - объяснил тот. - Очень много читаю.
Образ механика, листающего на досуге "Общее уложение", "Типовое корабельное расписание" или "Незыблемые правила вахтенной службы", да и вообще держащего в руках нечто, кроме трофейных книжек с пахабными картинками заставил Свордена похлопать Кронштейна по плечу.
Через несколько отсеков они наткнулись на прокладочные работы. В свежевырезанное отверстие внутреннего корпуса втискивался плазменный резак, вокруг которого собрались Торпеда, Сморкалка и Две полоски. Едко воняло поглотителем и остывающей металлокерамикой. Тишина, наконец-то, испуганно жалась по темным углам, уступив место жаркому спору по узкоспециализированному вопросу:
- Глотка! - Торпеда комкал на груди прожженную куртку. - Говорю же, глотка!
- Дифферент! - Сморкалка утирал безостановочно текущую из носа мокроту и тыкал перепачканным пальцем в схему. - Предельный килевой дифферент!
Две полоски хранили молчаливый нейтралитет, всеми четырьмя руками расталкивая спорщиков. Судя по хрипоте в голосах, дело приближалось к поножовщине.