Вслед за тишиной начала сгущаться тьма, словно в узкое пространство отсеков дасбута откуда не возьмись высыпали тучи мельчайшей мошкары. Или кто-то неосторожным движением расколол голографическую пластину, отчего ясное изображение реальности поблекло, потеряло детали, стало зернистым.
Мир сжимался. Сворден спиной ощущал, как мрак следует за ними по пятам, кусками жадно отхватывая отсек за отсеком, переборку за переборкой.
Театр. Железный театр. Пришедший в негодность и теперь сминаемый колоссальным прессом. Ржавые декорации, в пыльном сумраке которых притаились жуткие маски для бутафорских трагедий. Полутрупы осклабились, пытаясь дотянуться до бегущих гнилыми руками, а черные многоножки кишели в лохмотьях разлагающейся плоти.
Густел приторный смрад. Легкие отказывались дышать таким воздухом. Лишь воля заставляла вбирать это гноище сквозь стиснутые зубы, ощущая как зловоние заполняет рот, захлестывает горло и стекает по гортани тяжелым потоком отвратительной слизи.
Хотелось откашляться, а еще лучше - выблевать мерзкую жижу вместе с желудком, остановиться, упасть на колени, упереться руками в палубу и до бесконечности отплевывать кровавые куски отравленных внутренностей.
Трубы все ниже нависали над головой. Плечи задевали многочисленные выступы, рукоятки, краны. Ноги спотыкались о ступеньки трапов и камингсы. Свордену казалось, что дасбут съежился, ощетинился, выпустил металлические когти, готовый вцепиться мертвой хваткой в своих врагов.
Внезапно пришло облегчение. Церцерсис, Гнездо, Пятнистый и Сворден протиснулись сквозь последний люк, за которым узкая глотка дасбута сменилась просторным отсеком.
Вдоль длинного прохода темнели громады десантных машин, танков, баллист, установленных на подъемниках. Срезы направляющих шахт походили на гроздья сот.
Церцерсис посветил на каждого фонариком. Гнездо дрожащими руками утирал пот, от которого грязные космы слиплись в сосульки. Пятнистый остекленело смотрел перед собой. Рвотная пена застыла на подбородке. Мокрые штаны прилипли к ногам. Сворден глубоко дышал. К смраду он то ли притерпелся, то ли воздух и вправду стал чище. Рука все еще сжимала капюшон Пятнистого.
- Отпусти его, - сказал Церцерсис.
Сворден разжал онемевшие пальцы.
- Чучело, ты зачем этот хлам на себе тащил? - почти нежно поинтересовался Церцерсис.
- Прилипчивая тварь, - хрипло засмеялся Гнездо и посмотрел на свои ладони. Руки ужасно тряслись.
Пятнистый заступил за спину Свордена.
- Он с нами, - сказал Сворден. - Если надо, я его и дальше потащу.
- Ладно, - сплюнул Церцерсис, - некогда разбираться, кехертфлакш.
Он повернулся и прошелся вдоль ангара. Сворден двинулся следом, притрагиваясь к каждой машине. От них пахло теплом и радиацией - оболочка ядерных двигателей порядком поизносилась. Некоторые экземпляры оказались повреждены - сорваны пластины активной защиты, броня оплавлена, покорежены гусеницы.
- Какая? - спросил Церцерсис.
- Вот, - Сворден постучал по борту баллисты. - Но нужно проверить…
Тишина разбилась - ясный звонкий голос на все том же незнакомом языке объявил:
- Ахтунг! Ихь фанге мит дем аншлиссен дэс редуциргетрибес ан. Ди координатен дес у-боотес зинд зектор хундерт айнс, унтерзектор бэ. Алле Флакш'с динстен зайен берайт цур видерхерштеллунг дер гештальт. Отсчет! Сто, девяносто девять, девяносто восемь…
- Некогда, кехертфлакш, проверять! - заорал Церцерсис. - В машину!
Сворден упал в водительское кресло, пробежался по клавишам. Баллиста заурчала.
- Семьдесят три, семьдесят четыре…
- Все?
В соседнее кресло уселся Церцерсис.
- Подъемник готов! - крикнул в люк Гнездо.
Пятнистый неуклюже пробрался на место позади водителя. Машина дернулась. Загудел подъемник. Сворден посмотрел в перископ, но пока ничего нельзя было разобрать. Гнездо забрался внутрь и задраил люк.
- Держитесь крепче, - предупредил он. - Сейчас сработает катапульта.
- Шестьдесят, пятьдесят девять…
На днище баллисты обрушился мощный удар. Свет моргнул. По навигационному экранчику пошли помехи. Задребезжали плохо подогнанные плиты защиты реактора. Запыхтели компенсаторы. Натужно взвыл гироскоп.
Рот наполнился горькой слюной. Сворден вцепился в поручень, но это мало помогло - машину сильно мотало.
- Выравнивай! - прохрипел Церцерсис.
- Сорок четыре, сорок три, сорок два… - для звонкого голоса не существовало преград.
Сворден оскалился. Пальцы соскальзывали с клавиш. Резкими хлопками срабатывали компенсаторы. Стрелка баланса неумолимо отклонялась от вертикали.
- Утюг! - заорал Гнездо. - Летающий утюг!
Пальцы Пятнистого вцепились в плечи Свордена, но стряхнуть их времени не оставалось. Баллисту переворачивало. Сворден ясно чувствовал как неуклюжая машина все круче заваливается на правый борт.
- Двадцать два, двадцать один, двадцать…
Еще один удар - куда-то в район гусениц. Баллиста затряслась, ее поволокло юзом. Перед вздыбился, и машина на мгновение замерла. Сворден выплюнул кровь и припал к перископу. Мир медленно поворачивался - баллиста кормой уходила в воду.
- Одиннадцать, десять, девять…
Во время падения их развернуло к дасбуту, и Сворден увидел невероятную картину. От кальдеры через весь мир протянулось нечто, похожее на ус. Колоссальное сооружение величаво изгибалось, приближаясь к дасбуту. Казалось, что оно собрано из грубо склепанных стальных колец, но вряд ли какой металл мог выдержать столь чудовищную нагрузку. Темный раструб на конце уса замер над кормовой рубкой, позади которой все еще шел дымок.
- Три, два, один, ноль! Наведение завершено.
Сворден вцепился в клавиши. Двигатель взревел. Баллиста рванула вперед. Машина выровнялась и развернулась. Вверху, прямо по курсу, расплывалось темное пятно гноища.
Глава вторая. ГНОИЩЕ
- Отбросы, кехертфлакш, помойка, - пробурчал Церцерсис. - И девка твоя…
- Она не моя, - возразил Сворден.
- Ха! - Церцерсис провел пальцем по шрамам, будто проверяя - не исчезли ли куда. - То-то она на тебе с самого начала вешалась. Почуяла защитничка…
- Хватит уже.
- Прикинулась, - Церцерсис плюнул. - Баба в своре - корму больше. Вот как говорят! Соображаешь? А эта… Кехертфлакш! Прикинулась мальчишкой, стерва!
Свордену надоело возражать. Тема Пятнистой-Флёкиг и ее превращений из девочки в мальчика и обратно все еще оставалась болезненной для Церцерсиса. Стоило каким-то боком ее затронуть, как уже ничто не могло пресечь потоки яда, которые Церцерсис изливал на Пятнистую. Он так и продолжал ее звать - Пятнистая, кривя губы и сжимая кулаки.
Несмотря на все усилия Свордена как-то предугадывать течение разговоров и вовремя отклоняться от чреватой подводными камнями темы в более глубоководные и спокойные фарватеры, Церцерсис все же умудрялся даже в безобидной болтовне напороться на шхеры по имени Пятнистая.
Постепенно у Свордена укрепилось ощущение, что обсуждение преображения Пятнистого в Пятнистую, чучела в стерву - единственное, что по-настоящему интересно Церцерсису. Только тот это тщательно скрывает.
- Возьми ее себе, - предложил Сворден, решив проверить догадку.
Церцерсис закряхтел, взял со стола наушник, послушал. Ничего, кроме разрядов забортного электричества, оттуда не доносилось. Шум мира, вывернутого наизнанку. Но Церцерсиса успокаивало.
- Страх, - он выпрямил указательный палец, возвращаясь к прерванному разговору, - страх есть кратчайший путь к цели. Скажу больше - это вообще единственный путь к цели. Убеждения, уговоры, посулы - все, что угодно, лишь маскируют стремление породить страх - страх не оправдать надежд, потерять лицо, разочароваться в идеалах.
- Значит, Блошка и остальные умерли из-за страха? - уточнил Сворден.
- Я говорю о людях, а не отбросах! Блошка, Крошка, Мондавошка, кехертфлакш, - все они лишь части единого организма. Один - лапки, другой - усики, третий - брюшко. По отдельности каждый - тупая скотина, червяк. Но если их собрать, то можно получить нечто похожее на человек. Заметь - похожее. Не более того.
- Но они - люди?
Церцерсис посмотрел на Свордена:
- Блошка - человек? - пришла его очередь уточнять. - Пятнистый… тьфу, Пятнистая - человек?!
- Разве нет? - спросил Сворден. - Выглядят они как обычные люди. Две руки, две ноги, голова, перьев нет.
- Вот ты о чем, - Церцерсис потер глаза. - Слыхал я о такой мути. Слыхал. Человек - отдельно. Так вот, брось!
- Что бросить?
- Думать так брось! Нет никаких людей по отдельности, понятно? Нет! Если ты по отдельности жрешь или там в гальюне сидишь, то это еще не делает тебя человеком.
- То есть, ты тоже не человек? Не отдельный человек? - поинтересовался Сворден.
- Не отдельный, - согласился Церцерсис. - Постой, уж не считаешь ли ты себя…?
Сворден промолчал. Церцерсис хлебнул из кружки.
- Невозможно, кехертфлакш, жить в одном месте! Вот представь, что твоя, - Церцерсис скривился от отвращения, - твоя… хм, Флекиг вылезла из-под теплого одеяла, взяла нож и пришила бы, ну, например, Червяка. Дрянь существо, никчемное, только воздух портит, но все к нему как-то притерпелись. Ну, вот так случилась - прирезала его из-за отвращения. Считал бы ты себя виноватым?
- За то, что она зарезала Червяка?
- Мерзкого Червяка.
- Она бы никогда этого не сделала.
- Почему? - Церцерсис подался вперед так, что Сворден легко мог укусить его за нос. Но не стал.
- Я бы ей не позволил.
- Ты ведь спал, - объяснил Церцерсис. - Накувыркался ночью и заснул.