– Выключай свет, – невнятно проговорила Шуша, рассасывая таблетку "Сказок Галадриэли". – Спать пора.
Юлечка лениво потянулась, нащупывая выключатель в изголовье, затем щёлкнула им.
– Нет, ну вот ты подумай! – прошептала она чуть позже. – Мы же можем им предложить такое, чего они никогда не видели! Это, конечно, преимущество!
– Юля! – сердитым полушёпотом оборвала подругу Шуша. – Ты о чём вообще? Во время церемонии… сдачи… подороже себя продать? Это всё преимущество? Ты чего, не видишь, что это за существа? Да это наше "преимущество" через считанные недели против нас обернётся.
– Как? – спросила Юля с лёгкой насмешкой.
– Тебе понравится работать на каком-нибудь их таком же корабле аэропроектником?! Наводить ураганы и тайфуны на какие-нибудь непокорные планетки вроде нашей?!
Юлечка замерла.
– Ты думаешь, такое возможно? – чуть растерянно произнесла она, помолчав.
– А ты думала? Вот тебе и всё преимущество. Лучше подумай, какое у них ещё оружие есть, кроме бомб на делящихся материалах и инфразвука. Больше знаешь о враге – будет легче с ним бороться…
В темноте комнаты Шуша почувствовала, как Юля, разочарованно вздохнув, откинулась на подушки. Затем тоже положила успокоительное под язык и свернулась клубочком.
– Очень жалко, но выхода нет… – прошептала Шуша еле слышно.
– Мы всё равно что-нибудь придумаем… – как-то неуверенно, очень печально, ответила болотноориенталка.
Глава 16
За ночь улицы Тотьмы окончательно покрыл пушистый белый снег. Крупные снежинки падали и сейчас, и Шуше очень хотелось остановиться, половить их на перчатку. Окончательно ещё не рассвело, а может, сегодня весь день густые облака будут приглушать дневной свет. Навстречу ей, торопящейся по вызову Гришнака Углуковича в здание администрации, не попалось ни одного знакомого сотрудника бюро и ни одного гражданского, все – военные, и это яснее чего бы то ни было показывало, что эвакуация завершена практически полностью.
Шуша прошла мимо всё так же стоящих на площади танков. Несколько танкистов, то ли часовые, то ли остававшиеся в машинах и на ночь члены экипажей, лениво покуривали, разминая ноги, перед крыльцом.
Войдя в здание, Шуша тщательно потопала, сбрасывая налипший снег с сапог, скинула куртку и прошла к кабинету мэра.
– Сумасшедший дом, – вместо приветствия сообщила ей Лиля, сидевшая за столом секретаря у двери в кабинет. – Третий час орут, как резаные, я уже даже барьер ментальный поставила, а то у меня от их эмоций уже сердце начинало болеть… Проходи.
Шуша сочувственно покачала головой и осторожно приоткрыла дверь.
– Иху мать, гнно! – обрушился на неё бас Гришнака Углуковича. – Иннах твою!
Она ошарашенно захлопнула дверь: ей ещё ни разу в жизни не приходилось слышать, как директор ругается в обычном стиле нативных кочевников.
– И вот так – три часа, представь! – откомментировала Лиля, глядя на потрясённую Шушу. – И ты бы ещё слышала, что замминистра выдаёт! Никогда не поверила бы, что такое возможно…
Дверь распахнулась, словно от пинка, и в приёмную вылетел багровый Гришнак Углукович.
– Пришла?! – рявкнул он. – Пошли со мной!
Не глядя на Лилю, он схватил испуганную Шушу за руку и потащил куда-то по коридору. Она пассивно шагала, повинуясь ему, и только мечтала, чтобы причиной столь сокрушительного гнева оказалась не она. По пути директор рывком распахивал двери и сразу захлопывал, обнаруживая, что комнаты не пусты. Извиняться перед озадаченными и испуганными сотрудниками и военными ему, судя по всему, не приходило в голову.
Наконец, последний кабинет по коридору с надписью "Тотемское муниципальное управление дошкольного образования" оказался пуст. Директор, не глядя, втолкнул туда Шушу, захлопнул грохнувшую дверь и заходил по кабинету, глубоко, с шумом дыша и сжимая кулаки. Шуша замерла, размышляя, присесть ей на диван или выяснить для начала причину его гнева. Очень мешалась тяжёлая куртка, висящая на предплечье. Её она всё-таки решилась пристроить на стул.
– Ааа… – обернулся, наконец, словно впервые обнаружив её, директор. – Извини. Не хотел обидеть. Это не по твоей вине.
Он прошёлся по комнате ещё раз, глубоко вздохнул, уселся за стол, на котором сиротливо красовалась пара тонких папочек, красная и чёрная, и белый телефон. Директор, окончательно успокаиваясь, с нажимом провёл ладонью по оргстеклу на столешнице, из-под которого на него смотрели с фотографий дети эвакуированного владельца кабинета: двое симпатичных маленьких болотноориенталов. Кикиморочка постарше обнимала за плечи братика в карнавальном костюме петушка.
– В общем, так… – начал директор. – Только между нами. И чтобы дальше никуда, ясно?
Шуша, присев на краешек дивана, кивнула головой, слегка удивившись началу: понятно, что если директор хотел ей рассказать что-то секретное, мог бы и не предупреждать.
– Ты на нарушение кодекса пойдёшь?
– Какого из? – переспросила Шуша.
– Вашего. Профессионального.
Шуша замялась. Предложение ей сразу не понравилось.
– Короче… Ну… Как бы тебе сказать… – ей оставалось только поражаться, наблюдая, как не решается произнести что-то директор. – В общем… Ну, на преступление я тебя не тяну… Но…
Она так и замерла на своем диване, глядя на него во все глаза. Преступление?
– Значит так, – директор зажмурился, снова сжал кулаки и перешёл на полушёпот. – Ты могла бы… Нарушить кодекс, чтобы не случилось… Более страшного?
Шуша молчала. Предложение, что называется, выходило за рамки. Гришнак Углукович, опершись на локти, перегнулся через стол и заглянул ей в глаза.
– В том числе и с тобой лично чтобы не случилось? А? – уточнил он с какой-то странной решимостью.
– Гришнак Углукович… – протянула Шуша растерянно. – Ну я же не знаю, что вы хотите сделать…
Он снова уселся в кресло, вздохнул и устало потер лицо.
– Ну, значит так… – серьёзно сказал он после. – Надо сделать так, чтобы один че… техноориентал, извини… Чтобы он переменил своё решение. И срочно.
Шуша молча глядела на Гришнака Углуковича, от удивления подняв брови. Он это серьёзно?! Она еле удерживалась, чтобы не расхохотаться в ответ.
– Гришнак Углукович… Это же нереально, – протянула она. – Вы что думаете, этого никто из геомантов не делает только потому, что это запрещено в кодексе?
Директор молчал, не мигая глядя ей в лицо и ожидая ответа. Чтобы совладать с эмоциями, она встала, прошлась, как он только что, по кабинету и подошла к окну. Вид заснеженного городка чуть успокоил Шушу.
– Гришнак Углукович, решение любого разумного – результат взаимодействия характера и влияния среды. Вы, похоже, говорите о взрослом. Значит, характер уже сформировался и среда уже повлияла. Изменить их – это не костёр зажечь на Фудзияме, чтобы веяние крылышек бабочки в Китае не вызвало тайфуна в Южной Америке. Тут весь мир менять надо! Разум представителя любой расы гораздо сложнее, чем целый мир… – она помолчала, следя за падающими снежинками. – К тому же, а вдруг это решение – результат воспитания в раннем детстве? Как нивелировать последствия таких давних событий?
Она повернулась и заметила, какое разочарованное лицо стало у Гришнака Углуковича.
– Как, скажите, сделать, чтобы уже случившегося не было? Даже с одним-единственным человеком случившееся? Оно же уже и до этого решения так или иначе оказывало влияние на мир… Сегодняшнее решение – это же результат решений старых… Придётся перекраивать всю Землю, не иначе… А вы ещё срочно просите это сделать…
Гришнак Углукович опустил глаза и опять сжал кулаки.
– Значит, невозможно? – переспросил он.
– Теоретически – возможно, – ответила Шуша. – А практически…
Она, задумавшись, покачала головой.
– Вы же знаете, что геоманты крайне редко используются при предотвращении преступлений? При перевоспитании пойманных преступников? Можно узнать о желании совершить преступление… Можно сделать так, чтобы будущая жертва не пошла той самой дорогой… Можно сделать так, чтобы вместо жертвы преступника ждали оперативники… Но заставить преступника не хотеть убить или ограбить… Это только в раннем детстве, если психолог заявление напишет о том, что ребёнок склонен к агрессии или там характерные изменения в психике у него… Да и то, отнюдь не всегда удаётся, насколько я от коллег знаю…
Гришнак Углукович наклонил голову низко-низко, водя остриём когтя по контурам детской фотографии под оргстеклом. Они довольно долго молчали, пока он, наконец, не вздохнул.
– Плохо. Очень плохо, – произнёс он, вновь поднимая глаза. – В первую очередь для тебя. Ну и… Для других геомантов тоже.
Пара минут прошла в молчании. Гришнак Углукович ушёл в себя, барабаня когтями по столу. Он хмурился, словно обдумывая что-то очень тяжёлое. Шуша сначала решила подождать, но в конце концов не выдержала:
– Да что случилось-то?!
Директор дёрнул головой, словно не ожидал, что она ещё здесь. Потом снова вздохнул и, потерев глаза, спросил:
– Ты скажи, ты в курсе, когда твоя прабабушка умерла? Шуша не ожидала вопроса.
– Хм… В самом конце войны, за несколько дней… Точнее не помню. Надо дедушку… прадедушку спросить. А что, это экзамен?
– Да нет, – махнул рукой Гришнак Углукович. – Ничего страшного, не бойся. Тут дело серьёзнее…
Он ещё помолчал, потом потёр лоб, как-то растерянно, как показалось Шуше.
– Гришнак Углукович, я, вообще-то, стою тут, и мне очень интересна причина такой странной просьбы и не менее… загадочного интереса… – несколько раздражённо начала она.