Муха. То, что журналист поначалу принял за подгоревший кусочек картофеля фри, оказалось дохлой мухой. Крикунов испытал легкий приступ брезгливости и резко отодвинул тарелку. Официантка поняла его жест по-своему, потому что вскоре оказалась рядом со столиком с чашкой кофе в руках.
- А там у вас мухи нет? - поинтересовался Крикунов, стараясь вложить в сказанное максимум презрения и сарказма.
- Ну что вы! - возмутилась официантка. - У нас ресторан, а не какая-нибудь забегаловка. Какие мухи, гражданин! У нас варят прекрасный кофе!
Крикунов махнул рукой и принялся без удовольствия пить кофе, хотя тот оказался действительно превосходным.
Удивительно, но как может осложнить жизнь человеку простая муха. Даже не простая муха, а муха дохлая. Вроде маленький кусочек органики, а сколько неприятных эмоций может вызвать! Между тем это был тот самый сигнал о том, что приближаются неприятности, а Крикунов его легкомысленно пропустил.
Пытаясь вернуть утраченное душевное равновесие, журналист решил прогуляться. Напротив гостиницы через дорогу был небольшой, но уютный скверик. Туда Лев и направился. В скверике стоял памятник Ленину - одна из тех гипсовых или бетонных поделок, без которых не обходился в советские годы ни один городок, превышающий населением десять тысяч жителей. Вождь мирового пролетариата был густо напомажен, и багровые губы на его белом лике святого производили порочное и комичное впечатление.
Крикунов остановился, критически разглядывая бюст, и в это время за его спиной кто-то хрипловато, но вполне дружелюбно спросил:
- Братила, сигаретки не найдется?
Голос был лишен агрессивных интонаций, но Крикунов хорошо знал, как обманчиво это впечатление. Вначале у тебя спрашивают прикурить, потом интересуются, не богат ли ты мелочишкой, а получив отрицательный ответ, удаляются, оставив тебя с разбитой физиономией и прихватив на память что-нибудь из твоих личных вещей. Поэтому поворачивался он с большой неохотой.
За спиной у него стоял неприметный мужик лет тридцати пяти, без признаков татуировок и стальных фикс, по которым его безошибочно можно было отнести к уголовному миру. И внешний вид у него был самый непрезентабельный, все надетое на мужике было наверняка куплено в ореховском универмаге. Вот только смотрел он на журналиста слишком внимательно, скажем, даже оценивающе.
- Я не курю, - сказал Крикунов, и это было чистой правдой, он не курил уже третий день и надеялся не курить и дальше. По крайней мере силы воли у него на это хватало.
- И зря, - задушевно сказал мужик. Он покачал головой, вздохнул и добавил:
- Ехал бы ты отсюда, братила. Ну чего тебе в нашем городе? Не любят у нас любопытных. А ты мужик умный, вижу, глаза у тебя с соображением. Вот и ехай, не порть в городе воздух. Оно ведь как бывает, с непослушными да любопытными всегда что-нибудь случается. Ага?
- А что я сделал? - неожиданно для себя сказал Крикунов. - Ну приехал, так я же никуда и не лезу. Писать вот о детском доме собрался, обычная статья, жалостливая такая, глядишь, отцы города ее прочитают и что-нибудь детдомовцам подкинут. Кому от этого плохо?
Собеседник беззаботно махнул рукой.
- Да мне-то что? - благодушно и почти задушевно сказал он. - По мне, хоть про местную мафию пиши, все реклама. Будь моя воля, я бы даже местного мэра тебе позволил обгадить с ног до головы. Мне-то какая разница, это он, а не я будет в дерьме, меня это не колышет. Но ты понимаешь, братила, меня люди тебя остеречь попросили. Я остерег, а дальше дело твое, может, все хорошо закончится, может, найдут тебя где стылого и несгибаемого, как вождь мирового пролетариата. Мне-то не одна хрень? Мое дело - сказать, твое - правильные выводы сделать. Ага? И в милицию зря ноги не бей, все равно толку не будет, а настроение серьезным людям испортишь. Значит, нет у тебя курева? Жаль! Ну, бывай. - Сказав это, неожиданный и опасный собеседник Крикунова повернулся к нему спиной и пошел прочь, сутулясь и держа руки в карманах куртки.
Вот так! Ты не ждал, а мы приперлись! Интересно, по какому же поводу эти серьезные люди тревогу забили? Вроде никаких болевых точек он сегодня в детдоме не затрагивал, угрозы никому не нес. Что же так встревожило и главное - кого? "А может, я и в самом деле угадал? - вдруг подумал журналист с ненужной и даже опасной гордыней. - А если там действительно свила гнездо местная мафия или из воспитанников детского дома организовали нечто закрытого публичного дома?" Крикунов о таких домах сам читал, и не раз, вон в одной из среднеазиатских республик даже девочек слепых местные баи не гнушались пользовать. Или этот самый воспитатель, который МГИМО окончил, здесь чем-нибудь предосудительным вроде реализации наркотиков занимается. Тут уж Льву стало не до прогулки. Неизвестно еще, сколько времени они ему отвели на раздумья. Может, шагнешь сейчас на улицу, тут и вывернется из-за угла грузовичок с поддатым водителем.
Обошлось. Крикунов вошел в гостиницу. Дежурного администратора за стойкой не оказалось, да он и не нужен оказался - ключа от номера на щите за стойкой все равно не было. Журналист поднялся на этаж. Дверь номера была открытой.
В номере кто-то был.
Глава шестая
Паршиво на душе, когда ощущаешь опасность и прекрасно осознаешь, что ты не можешь от нее защититься. Чувствуешь свое бессилие, тело покрывается липким потом, ты не знаешь, что делать - бежать или шагнуть навстречу опасности. Главное в такой ситуации - сделать правильный выбор. Правильнее, конечно, было бежать, но Льву было унизительно покидать номер, за который было уплачено и где лежали его вещи. Там у него в сумке было не бог весть что, а все-таки в такой ситуации жалко и носков с полотенцем. Оглядевшись, он увидел у входа коричневые туфли. Отморозки при входе разуваться бы не стали, и сиротливые туфли, небрежно сброшенные у входа, успокаивали.
Он вошел в номер.
Его сумка так и оставалась рядом с койкой у стены, а на другой кровати - рядом с окном - сидел длинный худой мужчина лет сорока с дынеобразным лицом и длинным повисшим носом, который придавал его обладателю печальный и потерянный вид. Одет он был в вытянутый полосатый свитер и джинсы.
- О, сосед, - сказал новый постоялец. - Я смотрю, вещи лежат, а хозяина нету. Надолго сюда?
- До завтра, - сказал Крикунов.
- Жаль, - сказал сосед по номеру. - А я вот здесь, судя по всему, застряну. Тоже думал, за два дня справлюсь, но, похоже, мне тут куковать и куковать. Ресторанчик, кафе здесь есть?
- Есть, - сказал Лев. - Только там отбивные с мухами. Мужчина встал и оказался на три головы выше журналиста.
- Давайте знакомиться, - сказал он. - Все-таки ближайшее время мы будем соседями по номеру, неловко общаться, не зная имен друг друга. - И первым протянул руку. - Буряков Николай, саратовский предприниматель.
- Лев Крикунов, журналист, - представился Крикунов. Рука у предпринимателя Бурякова была влажной и холодной.
- Вы как, закончили уже дела на сегодня? - Предприниматель взял свою сумку и поставил ее в шкаф. - Как насчет стаканчика молочка от бешеной коровки?
Лев его понял правильно. А чего тут понимать - два мужика в номере, обязательно один другому предложит выпить за знакомство. Старинный обычай командированного люда. Не нами это заведено, не нам это и ломать. Да и дел у него больше не было, а по зрелом размышлении и не предвиделось - пришла пора уносить ноги из этого паршивого городка. Для себя Лев уже решил, что ноги его. не будет в этом странном детдоме, обитатели которого так не любят журналистов. Потом он сообразил, что в случае невыполнения редакционного задания гостиницу придется оплачивать из собственного кармана, да и остальные затраты ему тоже никто не возместит, и загрустил.
- Можно, - сказал он. - Только без отбивных.
Вечером ресторан в гостинице совсем не походил на обеденное сонное царство. Играла музыка. Рядом с эстрадой задорно крутила круглой попкой девица в красных штанах; танцуя, она еще успевала время от времени повисать на толстой шее кавалера, шептаться с худенькой подружкой и весело взвизгивать, исполняя совсем уж слаломное па. Официантки скользили по переполненному залу с грацией горнолыжниц, даже удивляло, что они ничего не разливали и не проливали.
На эстраде стояли пестро одетые по моде восьмидесятых годов ушедшего века музыканты. Закончив очередную рок-н-ролльную композицию, они некоторое время пребывали в определенной задумчивости. К ним подскочил вертлявый мужичок, сунул в верхний карман пиджака одному из музыкантов купюру и что-то горячо зашептал на ухо, косясь в угол, откуда появился. Музыкант выслушал, солидно кивнул и вернулся к коллегам. Посовещавшись, они разобрали инструменты. Пробно и неуверенно тренькнула гитара.
- Эта песня исполняется для уважаемого Кости, вернувшегося из далекого города Якутска, - объявил руководитель группы.
И ансамбль грянул "Владимирский централ".
За богатым столом умиленно плакал седой и коротко стриженный гость с синими от наколок пальцами. Сразу было понятно, что в далекой Якутии он был не по своему желанию, не за туманами ездил, и красоты сибирской природы на него впечатления не произвели, а если и вызывали эмоции, то исключительно отрицательные - лесоповал в морозной тайге дело далеко не романтичное. Сейчас гость брал реванш за растраченные в далекой Сибири годы.