- Я знаю - печально вздохнул Марк Юний.
Император понимал, что уговаривать сына встать на его сторону бесполезно. Брут - настоящий сын Рима, он никогда не изменит своим убеждениям и будет делать то, что он говорит. Он отвечает за свои слова и поступки. Он весь в него в Цезаря. Поэтому диктатор решил оставить попытки вернуть под свое крыло убежденного заговорщика. Он просто тяжело вздохнул, обнял по-отцовски Брута и поцеловал в лоб.
- Прощай, сын мой. Я выполню твою просьбу.
- Прощай, отец… и… Аве, Цезарь…
Диктатор постучал в дверь - и ее открыли. Цезарь кинул в последний раз взгляд на Брута и вышел. Вскоре в камеру зашел центурион и кинул к ногам Брута короткий меч. Ударившись о каменистый пол, он зазвенел.
- Подарок от Цезаря! - громогласно сказал вояка и затворил за собой дверь.
Послышался скрежет закрывающего дверь засова. Еще секунда - и тюремный склеп захлопнулся! Брут поднял глаза к камерному своду, поднял руки, призывая Юпитера помочь ему уйти из жизни сразу и без мучений, затем встал на колени и взял в руки меч. Цепи были достаточно длинные и не громоздкие, поэтому можно было без каких-то особых усилий сделать замах оружием. Брут поднял вверх меч и после минутой нерешительности со всей силы вонзил себе в живот. Острый клинок прошил все внутренности, и из раны хлынула кровь. Заговорщик упал на бок и стал корчиться от боли. Но мужественно стиснув зубы он не проронил ни слова, ни полслова. Даже стон не вылетал из его груди, сын Цезаря лишь натужно и страшно мычал. Кровь сочилась на каменистый пол, и вместе с каждой каплей ее из тела постепенно уходила и человеческая жизнь. Брут все слабел и слабел. Темнота накрывала его с головой. Наконец заговорщик разомкнул губы для прощальных слов.
- Да здравствует республика, - прошептал Брут и испустил дух.
Когда Цезарю доложили о смерти сына, он сказал лишь одну фразу:
- По моему повелению тело заговорщика Марка Юния Брута не скидывать в Тибр, а выдать его матери Сервилии Цепионе и не препятствовать, когда она придет за ним. Сказано мною, Цезарем…
* * *
Неофит, или как говорили тогда "аристократ по списку", Иван Витальевич Родин не стал откладывать дело в долгий ящик и решил осмотреть подаренный ему Цезарем дом. Особняк находился в престижном районе Палатин, где жили преимущественно богачи и аристократы. Сопровождал на эту экскурсию Сальватора естественно Фабий и несколько конных легионеров. Контуберналис и центурион решили добираться до места на квадриге, запряженною четверкой гнедых лошадей иберийской породы.
Иван пока ехал по Риму не преставал удивляться его красотами. До чего зеленый район - Палатинские холмы! А ведь это только начало весны. Везде трава, цветы, заросли винограда, плюща, куча деревьев - олива, апельсин, мирт, бук, платан, кипарис. И среди травяного моря зелени - островки белоснежных и серых дворцов, домов и особняков. И дорожки и террасы к ним из белого камня и мрамора.
А вот и его жилище!
Иван удивился…
Этот особняк снаружи был без изысков и роскоши и смотрелся как маленькая крепость. Парадный вход - мощная стена с одной дверью без балкона и почти без окон. Лишь имелись в наличие две узкие и высоко расположенные над входом бойницы. Сходство с крепостью придавали массивные и большие двустворчатые ворота с бронзовыми петлями и двумя бронзовыми львиными головами посередине. В ноздрях каждого льва торчали бронзовые кольца, которые служат в качестве современного дверного звонка. Стоит лишь постучать ими по дощатой створке, как врата немедленно откроются. Но здесь контуберналиса и центуриона поджидал сюрприз. Иван с Фабием долго стучали этими кольцами по деревянному массиву, но дверь им никто не открывал.
- Откройте именем Цезаря, иначе мы выломаем эту дверь! - закричал страшным голосом центурион. - Да поможет нам в этом великий Янус!
Этот приказной окрик видимо подействовал на тех, кто находился внутри. Загромыхала щеколда, и ворота открылись. Появился раб. По внешности - грек. На вид - лет под шестьдесят. Черная борода, черные кудрявые волосы. Его жгучие глаза-маслины принялись изучать непрошеных гостей опасливым, вопрошающим и в то же время заискивающим взглядом.
- Кто ты, раб? - бесцеремонно спросил невольника центурион. - И как тебя нарекли хозяева?
Старик склонился в почтительном поклоне.
- Старого хозяина, Валерия Публия Котту арестовали и увели в тюрьму и по слухам казнили. Его жену и дочь увезли в неизвестном направлении. Все рабы, кроме меня и моей жены, убежали на свободу и где-то прячутся. А я остался. Вот охраняю дом от воров и грабителей. Меня зовут Ахиллес, а жену - Рода. Она у меня там, в лавке. Бывший патрон дал мне лавку, что рядом с домом и разрешил торговать. Обещал мне манумиссию, то есть отпустить на свободу. Он хотел пойти в Дом свободы и внести меня и мою супругу в цензорские списки в качестве римского гражданина. А я уже готовился отработать в пользу его пятнадцать трудодней, как тут ночью ворвались легионеры во главе с деканом и арестовали моего патрона. Я закрылся и уберегся в своей лавке, меня не нашли.
- Молодец, раб, ты был предан хозяевам, за что они тебя и ценили. Надеюсь, ты будешь предан и своему новому патрону - Ивану Сальватору.
Фабий указал на Ивана, раб снова почтительно склонился.
- Веди нас, Ахилл, осмотрим весь дом… - потом центурион обратился к легионерам. - А вы оставайтесь здесь у входа и охраняйте нас. И будьте бдительны: враг не дремлет.
Солдаты спешились, встали спиной к дому, опустили большие прямоугольные щиты-скутумы на землю и оперлись на копья.
Грек затворил на тяжелый засов двери, и новый владелец вместе с приближенным пошли осматривать жилище.
За входной дверью - небольшой коридор. Дальше - широкий прямоугольный зал без окон, расписанный разноцветными фресками и украшенный мозаиками и статуями. Это атриум. Посередине потолка - большое квадратное отверстие. Через него проникает солнечный свет и попадает дождевая вода, прямо в бассейн (имплювий), что расположен посередине атриума.
Бывший хозяин этого особняка был, несомненно, влиятельным патрицием. И со связями. В этот дом вода попадает не только через имплювий как у многих римлян, а через персональный и престижный для того времени водопровод, что было редкостью для Рима. В этом доме проточная вода была круглый год, она поступала по акведукам из Тибра.
Иван заглянул в бассейн и увидел отраженное и дрожащее от ряби ярко-синее небо и белые барашки-облака. Везде множество светильников, лампад, факелов, висящих, стоящих, воткнутых в стенные кольца. Но не все они горят. Лавочник Ахилл экономит на оливковом масле. Огня по минимуму. К тому же еще на дворе день. И поверхность имплювия подобно огромному зеркалу отражает во все стороны дома дневной свет. Солнечные зайчики прыгают по фрескам, мозаикам и статуям.
По сторонам атриума расположены спальни - кубикулумы. Иван зашел в одну из них. Кажется, это спальня принадлежала бывшему хозяину. По сравнению с нашими современными комнатами эта комната гораздо меньше. И темнее: спальня без окон и освещается лишь несколькими тусклыми светильниками. На стене нарисованы какие-то фрески. Иван стал всматриваться в изображение. Какой-то женский профиль. Когда зрение Родина привыкло к полумраку, он охнул от удивления. Вот так красавица! На стене - портрет молодой и очень красивой римлянки. Белокурые волосы, синие глаза, правильные черты лица, изящная шея, красивые плечи. Внешность этой римлянки просто поражает. Кто это? Какая-то римская богиня? Или на самом деле существующая или существовавшая девушка? Если она бытует в реальности - то Иван непременно жениться на ней. Конечно, если он не вернется обратно в Москву.
Видимо эта красавица была предметом страсти заговорщика или его женой, а может дочерью. Кем бы она ни была - она достойна восхищения.
Родин долго всматривался в черты нарисованной неизвестным художником римлянки и не мог оторвать взгляда - до чего она прекрасна! Надо же бывают такие пригожие девушки!
- Ахилл, а что это за богиня, нарисованная в хозяйской спальне на стене? Жена Валерия Коты или его дочь? - спросил раба Иван.
Грек отрицательно покачал головой.
- Нет, это не супруга его и не дочь…
- А кто?..
…- Это первая красавица Рима - Домиция Долабелла. Хозяин был в нее безумно влюблен. Хотел ее покорить, дарил ей дорогие подарки, посвящал стихи, но она его отвергла. Вот он и распорядился нарисовать ее портрет в его спальне.
- Фабий ты слышал о такой девушке? - обратился к центуриону Иван.
Тот призадумался…
- Домиция Долабелла?.. Ведаю о такой. Весь Рим о ней судачит. Говорят, что она первая красавица во всей империи, но, к сожалению, я ее воочию не видел. Только, как и ты Сальватор, на этой изумительной фреске.
- Ладно, ты поможешь мне потом отыскать ее и заодно увидишь ее в первый раз. Впрочем, как и я.
- Хвала великому Марсу! Более достоянного занятия, чем разыскать для моего господина самую достойнейшую невесту Рима, и найти нельзя! Я непременно выполню твою просьбу, о, мой славный Сальватор! Главное при встрече с Домицией не ослепнуть от ее красоты! Или не превратиться в камень.
- Не превратишься - рассмеялся Иван. - Она же не Медуза Горгона.
- А вдруг….
Родин и Фабий продолжили осмотр дома.
В одном углу была видна лестница, которая вела на второй этаж. Здесь "женская половина" и кельи для прислуг.
В глубине дома большая занавесь. За ней - перистиль, просторный внутренний сад. Это "зеленые легкие" дома. Он окружен великолепной беломраморной колоннадой.