Наверное, он сейчас, так же, как и мы, несется прочь от стаи голодных белок. Хочется верить, что бежит он на северо-восток, по направлению к "пятерке", разыскивать Сергея, как и обещал.
Мы несемся к заводу, и я, следуя по пятам за Толей, обдумываю, что мы скажем Сырецкому. Как объясним свое скорое возвращение? Расскажем, что встретили в Безмолвии таинственного незнакомца с загадочным именем Эзук, рассказавшего нам о планах мародеров? Расскажем и о том, что он приручил не мутировавшего волка и с его помощью помог нам завалить медведя? Фантастика… Стоп. Что он там говорил еще? Что пытался контролировать медведя, но тот был опьянен сражением, и потому не послушался его… Не цитата, но приблизительно верно. Получается, что наш Эзук еще и сумасшедший, считающий, что может управлять животными? Говорить с ними? Нет, с волком у него это получалось неплохо, но если разобраться, то кто такой волк? Та же собака, только еще не одомашненная.
Сумасшедший… да я в этом и не сомневалась. "Безмолвие не молчит никогда. Оно просто не всегда отвечает на мои вопросы." Чушь!
Толя машет рукой куда-то направо, и сворачивает в указанную им сторону. Правильно, нечего проноситься под самым носом у врага, который уже наверняка находится на подступах к северным воротам. Войдем через западные…
Спустя пятнадцать минут сумасшедшего бега, на который способны лишь наевшиеся досыта бегуны, мы влетаем в ворота завода, за которыми нас ожидает не просто пара охранников, как обычно, а целый взвод бойцов в защитных костюмах и с автоматами в руках.
- Ваши пропуска! - гаркает нам в лицо стоящий на воротах, и десяток "Калашей" тут же оказываются нацеленными в нашу сторону.
- Держи. - говорю я в ответ. - Что происходит?
- Мародеры. - лаконично отвечает он.
Нам возвращают пропуска, и мы несемся дальше, в сторону входа в жилой бункер…
Глава 5
Да.… Еще час с небольшим назад, завод, восстанавливающийся после ядерной атаки, казался мне человеческим муравейником. Жизнь бурлит, все бегут, спешат, торопятся, перетаскивают различные соломинки и зернышки. Теперь я вижу, что тот, прежний содом, мог сравниться разве что с муравейником во время летней жары. По сравнению с тем, что творится на заводе сейчас, предыдущая суматоха кажется образцом тишины и покоя!
Повсюду оружие. Автоматы, гранаты, базуки, пулеметы… Ревет БТР, пробивающийся сквозь разномастную человеческую толпу к северным воротам. Подъемные краны исчезли, и теперь их стрелы колышутся где-то возле северной стены - видимо, там наращивают укрепления.
Четверо парней, судя по лицам - ни разу в жизни не стрелявших из огнестрельного оружия, тащат громадный авиационный пулемет, снятый нами во время вылазки в Бердскую воинскую часть. Воистину, война на подходе…
Тут же я замечаю джип Сырецкого, из которого в мегафон во всю глотку вещает сам Петр Михайлович, требующий что-то куда-то подкатить, где-то развернуть оружие и т. д. Словно он не начальник завода, отвечающий за технологический процесс изготовления оружейного плутония и урана, а бравый полевой командир. Впрочем, за пять лет война действительно превратила его из бюрократа в профессионального военного.
Я на ходу догоняю джип и, распахнув дверцу, прыгаю на заднее сиденье - передние заняты Сырецким и его водителем Костей. Слева тот же маневр повторяет Толя, приземляясь на сиденье рядом со мной.
Костя испуганно оборачивается - мало ли, что за звери вваливаются в его машину, но Сырецкий тут же кладет руку ему на плечо.
- Веди машину и не отвлекайся. - говорит он, - А то еще задавишь кого-нибудь ненароком.
Бегунам он перестал удивляться уже давно…
- Докладывайте. - четко и по военному требует он.
- "Пятерки" больше нет. - говорит Толя. - Захвачена мародерами. Все население, скорее всего, убито.
- Скорее всего? То есть, точно вы не знаете?
- Не знаем. - соглашаюсь я.
- Кто нам противостоит? Вы выяснили что-нибудь о нашем новом знакомце, бегуне?
- Отряд, численностью около трехсот человек. Хорошо вооружены. Не местные - видимо, пришли издалека. Люди сплотились под командованием трех бегунов, в частности - Павла Мадьярова по прозвищу Мадьяр. Бывшего лейтенанта команды "Ночных кошек" - боевого подразделения бегунов, созданного еще до войны.
- Триста человек, говоришь… - бурчит Сырецкий, и тут же, подхватив с приборной доски микрофон, ревет в динамики, - Куда вы ставите миномет? По своим стрелять? Метров на пятьдесят назад - палить будете оттуда!
- Триста.
- Значит, они задумали какой-то обходной маневр. С севера на нас идет не больше двух сотен.
- Как дела там? - Толя неопределенно машет рукой за стену.
- Северных внешних постов больше нет. Мародеры вашего Мадьяра смели их даже без потерь. С остальными постами связь пока есть. Не докладывают ничего необычного, не замечают никаких поползновений противника… Со всех сторон, кроме севера, пока тихо, что меня и смущает. Вы говорите, что их триста человек, а высланные на разведку ребята утверждают, что не более двухсот. Возможные варианты объяснения - вы ошибаетесь, разведчики ошибаются, еще сотня осталась в бункере и, наконец, самый мерзкий вариант - еще сотня заходит с другой стороны, готовясь к внезапному удару. Какой вариант вы, господа бегуны, считаете наиболее вероятным.
- Последний. - тут же отвечает Толя, еще не привыкший к манере Сырецкого задавать риторические вопросы.
- Кстати, откуда информация о количестве бойцов этого Мадьяра?
Мы переглядываемся, не спеша рассказывать о событиях последнего часа.
- Что молчим? - спрашивает Сырецкий, интуитивно чувствующий, что мы что-то скрываем. - Вы были в "пятерке"?
- Нет, Петр Михайлович. - отвечаю я.
- Тогда откуда информация о численности противника? - он срывается на крик. - С неба на голову упала?
- Почти так…. - соглашается Толя.
В течение следующих десяти минут мы пересказываем историю своей охоты на медведя и встречи с Эзуком, в процессе чего Сырецкий лишь тихо шевелит губами, беззвучно поминая наших матерей, краснеет, бледнеет и, наконец, зеленеет.
- После чего мы отправляемся на завод, а он остается там, видимо, встречать белок. - заканчивает Толя.
- Правильно ли я вас понял, господа бегуны? - тихо начинает Сырецкий. - Вы встретили в лесу человека, не боящегося радиации, и, при этом, утверждающего, что он не бегун? Так? Выслушали его рассказ о Мадьяре и отпустили на все четыре стороны, поверив, что он пойдет не в лагерь мародеров, чтобы доложить о вас, а сломя голову помчится на поиски Никитина, которого он никогда в глаза не видел? Из чистого альтруизма бросится его спасать!
- Примерно так. - тихо отвечаю я.
- И вы ему поверили? Бегуну, утверждающему, что он человек?
- А если он все же не бегун? - с вызовом спросила я.
- А кто? Человек, как говорит он сам? Человек, как и вы, живущий в Безмолвии?
Толя задумался, что-то припоминая, а затем многозначительно изрек:
- А он, как я помню, и не говорил, что он человек. Он утверждал лишь, что он не бегун… По крайней мере, я так помню…
- Ну и кто же ваш Эзук, если он не человек, и не бегун? Господь Бог?
- Не поминайте имя Господа всуе. - бурчит Толя, ставший религиозным задолго до нас всех. После начала войны, чтобы верить хоть во что-то, почти все население города решило, вдруг, стать убежденными христианами. Толю воспитывали в почтении к Богу с детства, и потому он был гораздо менее терпим ко всему, что мог счесть богохульством, нежели любой из нас.
- Остынь, Толя. - миролюбиво говорит Сырецкий, - Не о том речь. Я просто пытаюсь понять, почему вы не просто отпустили этого Эзука, но еще и поверили ему?
- Просто потому, что он не врал. - говорю я.
- Да почему ты так в этом уверена? - кричит Сырецкий, простирая к небу руки и забыв, что находится не на открытом пространстве, а в автомобиле.
- Потому, что я смотрела ему в глаза, когда он говорил со мной! Он не врал, я знаю это!
Сырецкий хочет сказать что-то еще, но тут, резво потеснив мою задницу с сиденья, в машину вваливается Катя Таранова, наша трусоватая бегунья.
- Петр Михайлович. - кричит она, отчего мое правое ухо тут же намертво закладывает. - Они идут!
- Костя, поворачивай к воротам. - требует Сырецкий, и тут же хватается за ручку над дверью, так как джип резко кренится налево, когда водитель лихо заворачивает руль.
- Где Марат? - спрашиваю я у Кати.
- Уже там, у ворот. Мародеры перешли в наступление…
- Ничего. Мы их встретим. - зло шепчет Толя. - Припомним им и тебя, и уж точно Серегу…
Минут через пять мы уже карабкаемся по предательски шатающейся лестницей на крепостные стены завода, к наблюдательному пункту. Внизу, метрах в десяти под нами, начинается Черное Безмолвие. Молчаливое, жуткое и безграничное…. Я протягиваю руку Сырецкому, который, облачившись в свой защитный костюм, выглядит теперь усталым и разбитым. Его движения замедленны, поле зрения ограничено, зато он будет жить… Радиация не доберется до его тела. Теперь мы вчетвером, расталкивая и без того охотно расступающихся солдат, подходим к краю обзорной площадки.
Мимо меня пробегает молодой парнишка, лет двадцати, в костюме, но без шлема. Я, едва увидев это, хватаю его за локоть.
- Ты что, псих, парень? - кричу я в его незащищенное лицо, - Почему без шлема?! Марш вниз!
Он дрожит, боясь пошевелиться - слишком велик страх перед бегунами, но ему на выручку тут же приходит Сырецкий, голос которого едва слышен из-под скафандра.