Старость - неизбежна. Только вопрос времени. Раньше - позже. Конечно, можно над этой машиной поставить другую, более сложную. Она будет моделировать первую, учитывать накопление в ней помех, оказывать воздействие с целью очищения от вредных примесей. Это во многом удастся, жизнь удлинится. Но в этой, высшей машине тоже будут накапливаться свои помехи, и она тоже будет стареть… И так - без конца. Бессмертие организмов как биологических систем невозможно. В принципе невозможно.
А вид? Только насильственная смерть? От конкуренции других? Наверное, да. "Помехи" могут накапливаться и в генетическом аппарате - уменьшится приспособляемость к внешним условиям. Если полезные мутации своевременно не изменят вид в благоприятную сторону.
А социальные системы? Еще сложнее. Спросить Леньку. Мои болезни сегодня совсем утихли. Интерес. Можно забыть даже о смерти. Человеческая кора мощная штука.
Леня скоро придет. Здесь близко. Марина, наверное, не очень довольна моим приглашением. Уже был дома - значит, в безопасности от соблазнов. Трудно ей жить. Алкоголизм - разрушитель семьи. Нет, он не гуляет. Как я и помню - был равнодушен к женщинам. Потом взял и сразу женился. Наверное, не был счастлив. Может быть, оттого и пьет? Этот вопрос не обсуждаем. Мужское "табу". О Любе - тоже. Знает, но говорим редко.
Все-таки подсознательно Люба хочет моей смерти. Писатели и психологи очень наивны: всегда изображают человека в одном плане. Будто он хочет чего-нибудь одного. В действительности - сплошные противоречия. Сейчас одно, через минуту - другое. Или еще - одновременно и то и то. Или только у меня? В чужую голову не влезешь. Нет, наверное, это у всех.
Она уже настроилась. Как пожар: сначала масса мучений, все гибнет на глазах, любимое. Потом - пепелище. Апатия. А затем построить закуток и собрать в него, что уцелело. И постараться найти что-то, чтобы жить. У нее есть. Работа. Заговорила о диссертации. ("Что я, глупее других?") А раньше, когда предлагал, "зачем мне? Слишком много ученых!".
Дети. "Мы решили, мы обсудили". Павел - разумный. И как мужчина - не чета мне. Видный. Чуточку полноват, пожалуй. Дело вкуса. (Не будь циником.)
Как вырождается любовь! Раньше влюблялись и все бросали. Пренебрегали запретом церкви, презрением общества. Оставляли детей, положение. А теперь? Пожалуйста - расходись. Но - нет. У меня наука. У нее - дети, их интеллектуальное воспитание. И тоже - работа. А для любви кусочек "от сих до сих".
В новом обществе семье ничто не угрожает. А свободной любви не будет. Это хорошо. Поздно испытал, но думаю, что нельзя выпускать страсти на волю. Это может стать угрозой для собственного интеллекта и для общества.
Сейчас она подавлена. Нужно создавать все заново: как будто нет смерти (хорошо!), но нет и освобождения от лжи. Впрочем, она будет свободна. На свидания ходить не нужно. Только этот саркофаг - как немой укор. И еще немного страха: а вдруг проснется и заявит права?
Сложная проблема, а мне плохо и так и так.
Походим. Семь шагов туда, семь - обратно. Эстампы нужно сменить надоели. Зачем? Попался: не веришь в смерть? Может быть, не отдавать квартиру? В институте кибернетики Вадиму могут дать. Все-таки я - герой, отправляюсь в будущее, как в космос. Прости - не совсем. Космонавты молоды и здоровы. И Вадиму квартиру не дадут: у них площадь в семье достаточная. В правилах пока не предусмотрено предоставление квартиры для спасения от тещи. И на обмен эта мамаша не пойдет.
Придется отдавать.
Чудак - что стоят эти цацки: бюстик Толстого, глиняная вазочка для карандашей? (Толстой - от мамы!).
Теперь я понимаю, почему у древних в могилы собирали любимые вещи: человек не верит в смерть. И теперь не верит.
Но я-то знаю, что там НИЧЕГО НЕ БУДЕТ.
Чего он не идет?
Мог бы позаниматься. Ничегонеделание - это удовольствие. В молодости не понимал. Каждую свободную минуту - книга. А теперь могу ходить или лежать и думать, думать о всякой всячине.
Звонок. Пришел. Поцеловались. Кто бы видел - не поверил. Ленька, такой насмешник, - целуется!
- Здравствуй. Проходи. Садись вот тут - в кресло.
- Пепельницу давай. А это - убери. (О цветах. Притворяется?) Неустойчивая штука, упадет, зальет.
Ставлю ему пепельницу. Большую. Иначе все засыплет пеплом.
- Ты молодец, держишься, не куришь. Железная воля. Как твое здоровье?
Раздражает - "как да как".
- Поди к черту. Зачем ты меня спрашиваешь об этом?
- Это ты брось. Мне важно. Помрешь, большой кусок души уйдет с тобой. Без мала тридцать лет - не часто бывает.
- Ты, кажется, сегодня трезвый? Удивительно.
Смеется. Похож на монгола - скулы, глаза. Морда насмешливая. Принимает ли он что-нибудь всерьез?
- А знаешь, что я сейчас читал? Хемингуэя. "По ком звонит колокол". Здорово. По-моему, самое лучшее. Потому что всюду звучат социальные ноты. Мы ведь, сами того не замечая, привыкли к общественной оценке всякого произведения. Ты заметил?
- Это верно. Одни любовные истории и картинки природы - не звучат. И что же Хемингуэй - "за" или "против"?
- Насколько я понял, "за". Вот послушай, я тебе перескажу эпиграф, я запомнил:
"Нет человека, который был бы как остров, сам по себе. Каждый человек есть часть материка, часть суши, и если волной снесет в море береговой утес, меньше станет Европы, и так же если смоет край мыса или разрушит замок твой или друга твоего. Смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я один со всем человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе. Джон Донн. XVI век".
Сильно, правда? Каждый человек отвечает за все, что делается в этом мире. Конечно, не все у него совпадает с нашими представлениями, так что за беда? Неужели мы не сумеем разобраться?
- Так что же ты предлагаешь? Печатать все без разбору?
- Брось. Всякое дело нужно разумно организовывать. Нужно переводить книги настоящих мастеров - они воспитывают вкус у читателей и у писателей.
- Это верно. И вообще - не нужно печатать плохие книги. Смотреть - не только "о чем", но и "как".
- Значит, ты за умеренную регламентацию?
- Я за разумную. Еще за доверие. (Сейчас я его поймаю.)
- Скажи мне, друг, а можно ли и как определить меру регламентации? Конечно, она необходима в каждой системе управления: это те пределы изменения некоего фактора, показателя, за которыми должны вступать регулирующие воздействия. Но как?
- Вопрос правильный. Есть ли мера измерения свободы или, например, порнографии, которую, по-моему, печатать не надо.
- Ну зачем ты смеешься? По существу.
- Давай по существу. Есть целый ряд понятий, которые можно определить как социальные. Они имеют качество, чем и отличаются от других, и количество - степени внутри качества. Я думаю, что степени можно определить методом простого опроса. Это вид социального исследования, который совершенно недостаточно применяется у нас.
- Очень запутанный вопрос. Нужен какой-то общий подход к решению подобных задач. Бессмысленно решать голосованием узкоспециальные вопросы, в которых голосующие ничего не понимают. Конечно, еще более рискованно решать это одному.
- Наука в условиях свободы обсуждения - вот единственно надежный критерий выбора правильного решения.
- Знаешь, друг, служители науки уж очень субъективны. Тоже ошибки будут. В тех загибах, что у нас были, ученые сильно виноваты.
- А для того, чтобы этого избежать, нужны количественные критерии. Цифры. То, что вы у себя в лаборатории делаете, - математическое моделирование. Это же можно распространить на все области наук.
- А не кажется ли тебе, Леня, что в основу всего этого - оценки информации, решений - нужно положить еще что-то очень важное, какие-то общие принципы?
- Вот что, Ваня, ты меня совсем заговорил, а коньяк не ставишь. "Все Жомини, да Жомини, а о водке ни полслова…"
- А я-то думал, что за интеллектуальными разговорами ты совсем забыл об этом деле.
- Черта с два! Давай ставь. Мозг нуждается в питании.
Алкоголик. Марина говорила, что пьет каждый день. Спрошу. Скрытный, не любит откровенничать. Вылечить может только сильная встряска, например, болезнь. Инстинкт самосохранения обычно очень силен. Но в данном случае я не уверен.
- Так ты, Ваня, говоришь, нужны принципы? Попытаюсь. Еще не говорил тебе - свежие.
Цель: рациональное общество. Главное требование: счастье всех людей. Заблуждаться, однако, мы не будем - полное счастье для всех невозможно. Мы уже говорили как-то: центры приятного и неприятного, адаптация. Значит, вопрос об оптимуме счастья.
Компоненты его тоже известны: инстинкты - еда, семья, отдых, тщеславие. Сложные рефлексы: свобода, любопытство, труд для достижения цели. Есть такой рефлекс, физиолог?
- Говорят, что есть. Рефлекс цели. Еще Павлов признавал.
- Раз Павлов - значит, все в порядке. Кроме этих животных источников счастья, есть еще общество. Удовольствие от общения - лучше с коньяком. (Не паясничай!) Творчество. Искусство. Благородные поступки самоотверженность. Может, и еще что-нибудь, не вспомню. Не так уж часто встречается.
- Неправда.
- Хорошо, пусть неправда. Значит, источники - разные. И противоречивые. Часто один человек получает удовольствие за счет другого. Вот психологи вместе с вами должны проделать такую работу - составить "баланс счастья". Найти варианты у разных типов людей. Можно это сделать? Есть у вас, физиологов, методы объективной регистрации состояния счастья и несчастья?
- Есть. Не то чтобы уже есть, но возможны. Возбуждение центров удовольствия имеет отражение в функции внутренних органов. Правда, сложно, но, наверное, можно создать аппараты и методы.