- Я оставила его, - просто сказала она.
- Когда?
- Три дня назад. Мы бросили якорь у какого-то острова, собрались отправиться на какой-то банкет у губернатора, и... и я не смогла этого сделать. С меня было достаточно.
Я побросала в чемодан кое-какие вещи, нашла моряка с быстроходным судном, предложила ему золото, и он отвез меня обратно в Никею, - она криво улыбнулась. - По возрасту он годился мне в дедушки, но мне кажется, он втайне надеялся, что я считаю его молодым и похотливым.
- Глупенькая, - ласково сказал я. - Ты могла бы попасть в рабство к пиратам.
- Ты стал бы искать меня, если бы это случилось?
Вопрос казался абсурдным: здесь я занимался куда более серьезными делами. Но я уже научился лгать, а, произнося следующие слова, понял, что говорю вовсе не ложь, а чистую правду:
- Обязательно, хотя бы мне пришлось потратить на это всю жизнь.
Мы поцеловались. Уголком глаза я заметил капитана Лардье, выглянувшего из своего кабинета с потрясенным видом и тут же исчезнувшего.
- Ты уверена в своем решении? - спросил я.
Она кивнула.
- Я никогда не вернусь к нему. Даже если мы... никогда.
Маран отступила от меня.
- Я приехала сюда сразу же, как только сошла на берег. Теперь... наверное, мне нужно заглянуть к себе домой. Я распоряжусь вывезти его вещи. Представляю себе, какой скандал поднимется в моей семье! - она с тоской взглянула на меня. - Как мне хочется остаться с тобой! Но это будет совсем неприлично.
- Хуже того, противозаконно, - добавил я.
Мне не нравилась мысль о том, что она вернется в свой особняк, даже если все следы пребывания там графа Лаведана будут уничтожены. Размышляя логически, я пришел к выводу, что кое-кто, узнав о нашем романе, увидит в Маран средство добраться до меня, а через меня - до Провидца Тенедоса.
Но другого выбора не оставалось.
Но затем меня осенило. Впервые в жизни я решил злоупотребить оказанным мне доверием и впоследствии был рад, что у меня хватило храбрости сделать это. Я думаю так и сейчас, даже зная, что произошло потом. Будь мои силы безграничными - клянусь, я был готов целиком употребить их для защиты Маран.
- Ты не вернешься в тот особняк, - твердо сказал я.
- А куда же я вернусь?
- Ты будешь жить в прекрасной, хорошо укрепленной башне, под охраной людей, которые сделают все, чтобы обеспечить твою безопасность. Со мной. То есть, если ты сама этого захочешь.
Маран взглянула на меня, и я снова утонул в темных глубинах ее глаз.
- Я хочу, - прошептала она. - О, Дамастес, как же я хочу!
- Это беспрецедентный случай, - сказал Тенедос. - Но я могу понять твои чувства. Не думаю, что тебя можно было бы шантажировать, даже если бы графиня стала заложницей, но все-таки согласен, что нет смысла рисковать.
- Благодарю вас, сэр, - я испытал огромное облегчение.
Тенедос пожал плечами.
- Поскольку дело уже сделало, было бы очень странно, если бы я вдруг отменил твои распоряжения.
- Могу ли я предложить вам поступить так же с баронессой Розенной? В башне более чем достаточно свободного места.
- Нет, - твердо ответил Тенедос. - Во-первых, сейчас у меня совершенно нет времени для личных дел, а во-вторых, ей не угрожает никакая опасность.
- Вы уверены?
- Если это тебя успокоит, то знай, что я сотворил защитное заклинание с использованием, в числе других вещей, собственной крови. Розенна в полной безопасности и останется невидимой даже если сам Тхак будет искать ее. А теперь будь добр, не суй свой длинный симабуанский нос в мои дела!
- Слушаюсь, сэр.
Неделя проходила за неделей, но мы напрасно дожидались новостей о подкреплениях, подходивших по реке. Хуже того, из Военной Палаты пришло сообщение о том, что гелиографические станции, расположенные вдоль реки, не отвечают на сигналы.
Куда пропала армия?
Жутко было ехать по никейским улицам. Открытое насилие прекратилось, но лишь потому, что солдаты и стражники передвигались большими группами, а члены правительства выходили только под усиленной охраной. По утрам на улицах по-прежнему находили трупы.
Со стороны казалось, будто в столице остались лишь простолюдины, копившие злобу на правителей, и аристократы, прятавшиеся в богатых кварталах. Торговцы, клерки, купцы - все представители среднего класса Никеи - исчезли, затаились, либо присоединились к бунтовщикам, ожидая дальнейших событий.
Я вздрогнул и проснулся, услышав хоровое пение. За открытым окном ярко пылали факелы. Я скатился с постели обнаженным, как спал, и потянулся к мечу, висевшему в ножнах на стене.
Маран села в постели, сонно протирая глаза.
- Что случилось?
Я не знал, но быстро подошел к окну и выглянул наружу. Наши комнаты располагались на третьем этаже башни и были обращены в противоположную от центра города сторону.
Ночь превратилась в море пылающих факелов. Улицы дрожали от поступи шагающих мужчин и женщин. До меня доносились обрывки лозунгов, скандируемых многотысячной толпой: Хлеба... Мира... Долой Совет Десяти... Глас народа... Нумантия... Смерть или жизнь...
И сквозь этот гул пробивался слабый хор голосов:
Сайонджи... Сайонджи... Сайонджи...
Маран подошла ко мне в тонкой ночной рубашке, которую она надела, когда я лег в постель, вконец измотанный дневными хлопотами. Она оперлась локтями на подоконник и с зачарованным видом выглянула на улицу.
- Ты чувствуешь, Дамастес? - прошептала она. - Скажи, ты чувствуешь это? Богиня зовет.
Сначала я слышал только рев толпы, но потом она пришла ко мне - богиня-разрушительница воззвала к моей крови, и та забурлила в ответ.
Могучая магия вырвалась на свободу той ночью. Она овладела мною, и мне захотелось выйти наружу, быть вместе с толпой, крушить и резать, чтобы потом воздвигнуть новое царство абсолютной свободы, где каждый сможет получить то, что пожелает взять.
Маран повернулась, и я увидел в ее глазах отблески факелов.
- Все так, как говорил Тенедос, - прошептала она. - Новый мир. Новое время. Я чувствую это, Дамастес! Я чувствую, как поворачивается Великое Колесо, а ты?
Я не мог ответить. Неведомая сила перехватила мне горло; все темные страсти и побуждения выплеснулись наружу. Я не знал, стучат ли барабаны в ночи, или пульс барабанным боем отдается у меня в ушах. Но потом все изменилось. Вместо Сайонджи, грозного воплощения бога войны Исы, пришла нежная Джаен, и мой член моментально напрягся, причиняя почти физическую боль.
Я стоял позади Маран. Задрав ей рубашку до талии, я раздвинул ее ноги и насадил ее на себя, вогнав член одним толчком. Она застонала, и Джаен тоже приняла ее в свои объятия.
Я отодвинулся так, что головка члена почти вышла из нее, затем обрушил новый удар. Мои руки нашли ее груди, стиснули их, и она закричала. Крик потонул в реве толпы на улице. Маран кричала снова и снова, и время растянулось до бесконечности, пока я вонзался в ее тело, в ее душу. Я тоже не удержался от крика, когда семя хлынуло из меня, горячее, как подземный пламень, сотворивший Тхака.
Потом время вернулось в свое обычное русло, и я понял, что лежу на Маран, наполовину высунувшись из окна и придавив ее к подоконнику.
- Извини, - пробормотал я.
- Не надо извиняться, - ответила она. - Просто... предупреди меня в следующий раз, ладно? Тогда я хотя бы успею подложить подушку.
Я соскользнул с нее, взял на руки и отнес в постель.
- Кажется, завтра у меня будет немного саднить в одном месте, - прошептала Маран, когда мы немного успокоились.
Она погладила мою грудь.
- То, что мы сейчас делали, любимый, кажется, называется сексуальной магией. Амиэль однажды дала мне книжку об этом.
Перед моими глазами промелькнула темная тень.
- Сексуальная магия? - переспросил я. - Кто творит ее?
- Не знаю, - ответила она. - Но я никогда не чувствовала ничего подобного, и не уверена, захочется ли мне сделать это еще раз. Это было так, словно... нет, нас не использовали, но мы стали частью чего-то другого. А может быть, я ошибаюсь. Кажется, мы на время превратились в орудие чужой воли.
Чародеи Товиети? Или сам Тхак?
Или даже Сайонджи? Эта мысль заставила меня вздрогнуть. Неужели богиня разрушения явилась сюда и склонила свое лицо над Никеей, с улыбкой наблюдая, как рушится хрупкий человеческий порядок?
Не знаю, призывал ли кто-то сексуальную магию той ночью, и подействовало ли на других это заклинание, или же это была просто вспышка страсти между мною и Маран.
Но на следующий день Никею охватил хаос.
Глава 20
Никея в огне
Существует много версий о причинах мятежа. Некоторые утверждают, что карета какого-то вельможи насмерть задавила ребенка из нищей семьи. Другие говорят о девушке, жестоко избитой стражниками, третьи полагают, что все началось с пьяной драки в таверне между какими-то правительственными служащими и поставщиками продуктов.
Не сомневаюсь в справедливости этих утверждений, но не верю, что город взорвался после одного-единственного инцидента: безумие распространилось слишком быстро. Слишком долго бедняков презирали и втаптывали в грязь, слишком давно их правители забыли о своих обязанностях. Город напоминал поленницу сухих дров, к которому поднесли факел: прикоснулись в одном месте, в другом... и вспыхнул пожар.
Оголтелые толпы прокатились по улицам, поджигая, грабя, убивая и насилуя. Врагами были все, кто не участвовал в погромах.