А вы, сэр, отныне получаете разрешение делать все, что сочтете необходимым, не только ради спасения Нумантии, но и ради сохранения жизни Провидца.
- Да, сэр. Благодарю вас, сэр, - я отсалютовал.
- Все, - сказал генерал Протогенес. - Уверен, вы будете держать меня в курсе дела. Мы поставили себе задачу, теперь пора ее выполнять.
- Благодарю вас, сэр, - сказал я, когда мы с Тенедосом отъехали от дворца.
- Теперь я не уверен, что поступил правильно, вызвав тебя на это совещание. Правда, я сделал это не только для того, чтобы ты разделил выпавшую нам честь, но потому, что рассчитываю на твою ясную голову в ближайшем будущем.
- Но почему вы не уверены?
- Теперь получается так, что я приобрел себе няньку. Хм!
Я рассмеялся, собираясь обратить все в шутку, но потом задал вопрос, который вертелся у меня на языке:
- Как вы считаете, сэр, эти меры спасут положение?
Тенедос довольно долго медлил с ответом.
- Не знаю. Да, генералы произнесли сейчас нужные слова и как будто наделили меня достаточными полномочиями. Но они - такая же часть системы, как и Совет Десяти. Они дослужились до своих сегодняшних званий при этой власти, и я сомневаюсь, способны ли они постигнуть всю глубину той пропасти, в которую нас увлекает?
- Я заметил, вы ничего не сказали о том, что пора бы сместить Совет Десяти.
- Разумеется нет, - фыркнул Тенедос. - Может быть, я и сумасшедший, но все же не идиот.
Через три часа вестовой из Военной Палаты доложил, что все необходимые распоряжения отданы: "Таулер" и шесть других быстроходных пакетботов были ревизированы армией для "специальных целей".
Теперь нам оставалось лишь ждать прибытия настоящих солдат, чтобы мы могли приступить к следующему этапу: патрулированию городских кварталов и очищению их от Товиети.
Естественно, домициус Лехар остался недоволен, когда я сообщил ему о своем новом назначении. Он сказал, что рассчитывал на мою помощь в подготовке полка, и мне было почти жаль его. Но с другой стороны, черт побери, для чего он носил свои нашивки - чтобы производить впечатление на балу? Его лицо вытянулось еще сильнее, когда я заявил, что собираюсь забрать с собой некоторых уоррент-офицеров. На мой взгляд, Золотые Шлемы были никудышными вояками, но среди них было несколько человек, которых я взял на заметку.
Не считая эскадронного проводника Карьяна, первым из отмеченных мною воинов был легат Петре. Сначала он заявил, что поступил на службу в армию не для того, чтобы исполнять обязанности городского стражника, но когда я объяснил ему, насколько это важнее, чем втолковывать своим подчиненным премудрости построения в две шеренги, он согласился.
Я с легким сердцем сменил парадный мундир Золотых Шлемов на обычный походный мундир и боевой шлем с длинным гребнем, носовой стрелкой и нащечными пластинами. Я пренебрег обычной кавалерийской пикой и саблей, предпочтя им мой излюбленный меч, кинжал немного короче того, которым я дрался с Малебраншем на дуэли, и короткий лук со снятой тетивой, хранившийся в седельной сумке вместе с боевыми стрелами.
Первым делом мне следовало удостовериться, что новое жилище Провидца Тенедоса хорошо защищено. Как и говорил Турбери, здание представляло собой четырехэтажную круглую башню, окруженную рвом с водой. Башня была необитаема уже лет десять, поэтому прежде всего нуждалась в основательной чистке. В качестве прощального жеста к выполнению этой задачи я приказал привлечь свой бывший эскадрон. Серебряные Кентавры ворчали и жаловались, что их низводят до уровня домохозяек, однако их вооружили метлами и швабрами с приказом отмыть здание так, чтобы оно сияло не хуже, чем их шлемы. Я воздержался от замечания о том, что это, пожалуй, является пределом их способностей.
Мне пришлось пожалеть об услуге, оказанной Амиэль, подруге Маран, когда я предоставил легата Йонга в ее распоряжение. Сейчас Йонг и его помощники очень пригодились бы мне, но слово надо держать. Стоило мне только подумать об Амиэль, как перед моим мысленным взором предстало лицо Маран, и воспоминания нахлынули на меня, на короткое время заставив забыть обо всем. Но потом я пришел в себя и напомнил себе, что сейчас она, скорее всего, загорает на палубе яхты своего мужа, веселая и беспечная. Я как последний дурак надеялся, что она хранит мне верность.
Я заставил себя вернуться к мерам по обеспечению безопасности Тенедоса, понимая, что буду чувствовать себя спокойно только после прибытия солдат нашего полка. Более надежных телохранителей я не мог себе представить.
А пока мне пришлось отбирать людей из полков, расквартированных в столице и вокруг нее, не принимая по очевидным причинам добровольцев. Потом я составил наряды таким образом, чтобы входившие в них солдаты были не знакомы друг с другом, с тем, чтобы, если среди них попадутся Товиети (а я не исключал такой возможности), то у них не будет времени подготовиться к нападению. Каждый день я перетасовывал личный состав и раз в неделю отправлял солдат в их полки, заменяя их новыми людьми.
Начальниками охраны я поставил Карьяна и других офицеров, "украденных" из полка Золотых Шлемов. Хотя Карьян время от времени поглядывал на меня исподлобья, он выказал себя превосходным командиром, и вскоре я обнаружил, что мне все в большей степени приходится полагаться на него.
Но я прекрасно понимал, все это было не более чем попыткой перевязать царапину, в то время как пациент истекает кровью из множества серьезных ран. Не раз в те дни я ломал голову, думая о том, что готовит нам завтрашний день и чем закончатся беспорядки в Никее.
Кутулу был также прикомандирован к Тенедосу вместе со своим секретным архивом и несколькими помощниками.
Я не знал, к какой работе приставил их Тенедос, но когда я спросил маленького стражника, не могу ли я позаимствовать кое-кого из его подчиненных, чтобы проинструктировать моих охранников в тонком искусстве слежки, Кутулу ответил категорическим отказом: он ловил куда более крупную рыбу.
В то время я редко виделся с Тенедосом. Он разъезжал по городу под усиленной охраной из специально отобранных офицеров Военной Палаты. Я не вполне доверял им, но мало что мог поделать до прибытия абсолютно надежных людей.
Однажды поздним вечером он вернулся в башню и вошел в мою комнату.
- Сейчас я не отказался бы от глоточка бренди, - вздохнул он. - И к черту чрезвычайное положение! Иногда приходится обманывать самого себя.
Я держал фляжку с коньячком именно для таких случаев, поэтому сразу же налил ему бокал. Тенедос сделал небольшой глоток.
- Могу сообщить тебе один факт, если, конечно, ты до сих пор об этом не знаешь, - сказал он. - Самые упрямые, твердолобые и эгоистичные люди на земле - это чародеи.
Я поблагодарил его за информацию и добавил, что это мне очень хорошо известно.
- Ты слышал о Чарском Братстве?
Название не было мне знакомо. Тенедос объяснил, что это группа наиболее влиятельных никейских магов. Они не образовывали тайного общества, но и не афишировали своего существования, довольствуясь встречами друг с другом.
- Сначала братство возникло как некое общество взаимопомощи, - продолжал Тенедос, - превратившись попутно в весьма влиятельную политическую силу в Никее. Я пытался склонить их к сотрудничеству, но с таким же успехом я мог бы попытаться одновременно соблазнить десятерых монашек или пасти стадо бешеных коров.
- Могу я спросить, зачем?
- Я не буду вдаваться в подробности, Дамастес, поскольку сама идея, возможно, с самого начала была неудачной. Ты знаешь, что магия - наиболее эгоистичное из всех искусств?
Я не знал.
- Чародей творит заклинания в первую очередь для собственной выгоды. Менее охотно он берется работать на клиента, ожидая получить за это богатое вознаграждение. Чем более эгоистично требование клиента, тем больше вероятность его удовлетворения - по крайней мере, мне так кажется. Возможно, поэтому в народе больше говорят о черной магии, чем о белой. Случаи, когда маг творит заклинания, руководствуясь благими побуждениями, например, стараясь примирить воюющие стороны или покончить с голодом, очень редки.
Может быть, сами боги рады видеть, как мы прозябаем в нищете? Как бы там ни было, я задумался над этой проблемой и попытался приобщить своих собратьев по ремеслу к делу спасения Нумантии. Но до сих пор я слышу в ответ только пустую болтовню. Иногда мне кажется, что они и не заметят, как весь мир запылает и начнет рушиться вокруг них.
Я бродил около башни, пытаясь поставить себя на место Товиети, который хочет проникнуть внутрь, и обдумывал возможные способы отражения угрозы. За этим занятием меня и застал вестовой из полка Золотых Шлемов, попросивший от лица адъютанта вернуться в расположение полка, чтобы уладить некий "личный вопрос".
Я не представлял, о чем идет речь, однако согласился, предварительно сообщив Петре о том, куда я направляюсь.
Неподалеку от штаб-квартиры полка стояла покрытая дорожной пылью карета, запряженная парой лошадей. Я спешился, снял свой шлем и вошел внутрь.
Маран сидела на скамье сразу за дверью. При моем появлении она вскочила, и ее лицо осветилось радостью. Потом радость угасла, и я снова увидел выражение невинного ребенка, случайно согрешившего и ожидающего наказания.
Она бросилась в мои объятия, и я прижал ее к себе, не обращая внимания на шлем, с грохотом покатившийся по полу. Я не знал, что сказать или сделать. Внезапно я увидел кожаный чемодан, стоявший возле скамьи.
Некоторое время мы стояли в молчании.
- Я в первый раз обнимаю человека в боевых доспехах, - приглушенно пробормотала Маран, прижавшись к моему плечу.
- Надеюсь, не в последний.
Она отступила назад, и мы посмотрели друг на друга.