Прежде наши отношения были легкими и дружескими. Мы наслаждались обществом друг друга, мы наслаждались друг другом; и мы ничего не принимали всерьез. А теперь Тэм сделался безумно в меня влюблен. Я намеренно говорю "безумно". Я считаю, что любовь всегда иррациональна, но его любовь была какой-то особенной. Мое возвращение в Аладалию в челюстях. Червя резко изменило меня в его глазах. Если бы я появилась в городе, соскочив с какой-нибудь старой посудины, мы, вероятно, смогли бы вновь раздуть угасшие было угольки. А что оказалось вместо этого? Грандиозное зрелище! И теперь я стала для Тэма его музой, его мечтой, его звездой и солнцем. Его вдохновением, его самым сильным желанием. Мой образ встал перед ним в полный рост, Тэм сдул с него пыль и вставил в золотую рамку. Я была его героиней, его живой богиней. Кроме того, он боялся, что я могу уехать на ближайшем судне. Потому и держался на расстоянии, чтобы было удобнее меня боготворить, - и только себе же сделал хуже. Бред какой-то.
И что самое скверное, он прекрасно все понимал. И ничего не мог с собой поделать. В прежние времена наши амурные отношения напоминали мягкую глину, которая крутилась на гончарном круге тех счастливых недель, мягкая, податливая, меняющая свою форму, а потом отваливающаяся кусками. Теперь же эта самая глина была закалена моим впечатляющим появлением и превратилась в прочный горшок, в котором и застрял Тэм, словно надел его на руку да так и держал во время обжига. Этот горшок, то бишь его страсть, был и прочным, и хрупким, готовым в любую минуту разлететься на мелкие горестные черепки.
Я не кокетничала с Тэмом - ни в день нашей встречи, ни потом, когда не могла придумать подходящий предлог, чтобы не оставаться с ним наедине. Разумеется, любовью мы больше не занимались. По-видимому, Тэм решил, что так будет логичнее и удобнее. Я думаю, он просто боялся разочаровать меня - меня, которая приручила само черное течение.
Но хотя я и старалась показать ему, что мы по-прежнему хорошие друзья, боюсь, он считал иначе и укреплял меня в сознании того, что именно я спасла его, Ал ад алию и вообще весь восточный берег. Он превозносил меня до небес, и я невольно сама начала ему верить. А ведь вместо этого я должна была бы провести несколько ближайших лет занимаясь починкой стоптанных сапог и перетаскивая на себе всех раненых, которых нужно было доставить в Джангали.
А действительно ли Тэм так меня боготворил?
Может быть, именно его влажные глаза, с обожанием следящие за мной, помогли мне развеять мои иллюзии. Может быть, его руки, которые он старательно держал по швам - чтобы они ни в коем случае не прикоснулись ко мне, - заставили меня наконец вернуться к действительности.
Тогда прими мою благодарность, Тэм. Хотя вряд ли ты стремился к этому.
Тем временем война продолжалась. Наша армия сосредоточилась в Пекаваре. Суда гильдии реки подвозили все новые партии оружия и готовились сопровождать армию в походе.
И здесь мы вновь возвращаемся к тем событиям, которые касаются моего героического появления: именно оно может объяснить, когда я вспоминаю прошедшие дни, почему гильдия реки (в лице хозяйки причала в Аладалии) так мягко отнеслась ко мне, хоть я и разрушила их планы в отношении войны. Ведь что я сделала, как не восстановила монополию на большую часть реки, которой с таким удовольствием пользовалась гильдия до ухода течения? Я восстановила status quo на всем пути от Дальних Ущелий до Аладалии.
Женщины снова могли плавать на большей части реки; может быть, гильдия сочла, что этим я компенсировала неудобства, которые создала армии; чем позже бы это произошло, тем больше было бы смертей.
Естественно, признаться в этом открыто гильдия не могла! И уж тем более мне; к тому же я писала книгу, предназначенную для публикации. Если бы они могли отправить меня куда-нибудь в пустыню, чтобы там мне никто не мешал, они бы так и сделали. Но я сама заточила себя на острове ложной скромности. Может быть, единственное, что не давало покоя гильдии, это то, что я не довела дело до конца и не отвела Червя до Умдалы, а потом и до самого океана! Странно было понять (впоследствии), что, какими бы ни были мои истинные намерения, гильдия втайне считала меня героиней… консерватизма.
Вот уж действительно! Я могла представить себе, как какая-нибудь хитрая глава гильдии говорит на совете рассерженным джекам: "Послушайте, парни, давайте рассуждать разумно. Она ведь остановила Червя, как только смогла. Да, конечно, за сто лиг от Веррино - но только на всякий случай. Вы же не можете отрицать, что одним махом она отрезала Сыновей от их берега! Они перестали получать подкрепление".
В этой защите (воображаемой) могла бы быть доля правды. Сыновья действительно оказались загнаны в угол. Что им оставалось делать, как не накрепко застрять в Веррино и его окрестностях?
Так продолжалась война (без всяких курьеров или шпионов на воздушных шарах, как я заметила), и вскоре она была выиграна. Чего это нам стоило, мне предстояло узнать в скором времени. (Хотя, возможно, эта война не была такой страшной, как обычные войны.)
Так я писала свою книгу. И закончила ее; потом отнесла рукопись хозяйке причала, за исключением эпилога, в котором я рассказывала, как во сне встретилась с Червем и установила с ним внутреннюю связь - это я решила от всех скрыть.
Хозяйка причала Ларша была аккуратной сдержанной женщиной лет пятидесяти. Она говорила тщательно подбирая слова; и также тщательно она подбирала себе одежду, вероятно, для того, чтобы как-то компенсировать свой физический недостаток - косой глаз, который начинал смотреть в другую сторону каждый раз, когда ее что-то волновало. Она носила очки из Веррино в металлической золоченой оправе.
- Твою рукопись отправят в Аджелобо на следующей неделе на шхуне "Горячий соусник", - заверила она меня, на всякий случай заперев мой труд в своем бюро. - А что ты собираешься теперь делать, Йалин?
- Я? Я хочу поехать в Веррино. Хотелось бы помочь привести город в порядок, а еще мне нужно кое-что передать одному человеку: послание от погибшей женщины. Когда вы прочтете мою книгу, то все поймете. Потом я хочу поехать домой, в Пекавар. Я не видела родителей уже несколько лет. Мне бы хотелось уехать из Аладалии как можно скорее.
- Послезавтра, если хочешь. - Ларша помедлила. - А ты не считаешь, что было бы неплохо сначала проведать голову течения? Если хочешь, мы могли бы это устроить.
- Снова туда? Ни за что! - Тут я осеклась. Ларша ничего не знала о том, что сказал мне Червь в ту ночь. - Не беспокойтесь, он останется там, где я его оставила.
Ларша поправила очки и строго взглянула на меня; этот жест внезапно напомнил мне доктора Эдрика.
- Ты в этом уверена, дитя?
- Так же, как уверена всегда и во всем. (Что, если подумать, не приводило ни к чему хорошему.)
- Нашей гильдии придется тщательно обдумать вопрос, нужно ли вести течение дальше вниз по реке. Если это будет возможно или желательно.
- Не знаю, насколько это возможно. Червь считает, что теперь он Бог.
- Что ж, по крайней мере нам не нужно ему поклоняться…
Солнечный луч, проникнув в окно, отразился в очках Ларши, словно хотел передать мне какое-то сообщение.
Это побудило меня спросить:
- А где-нибудь есть список пленников, хозяйка?
Андри и Джотан вряд ли находились в рядах захватчиков. Они скорее всего занимались проектом отравления Червя. А вот Эдрик вполне мог быть среди солдат. И если так, то было бы интересно узнать, убит он или захвачен в плен?
Ну зачем я стала думать об этом человеке как о живом и здоровом? Зачем Ларша поправила очки так, что напомнила мне его? Позже мне стало казаться, что именно это и воскресило Эдрика, а также то, что я не выкинула его из головы он остался в моих мыслях вместе с Хассо, о котором я думала постоянно. Словно я сама возродила Эдрика из хаоса войны и смерти.
- Список пленных? Может, и есть. Через несколько дней ты будешь в Веррино. Там и спроси.
- Хорошо. А впрочем, все это пустяки.
Нет, это были не пустяки. Это был вопрос жизни и смерти.
Перед тем как покинуть город, я с замиранием сердца долго размышляла, стоит ли пойти в квартал гончаров, чтобы попрощаться с Тэмом, и решила не ходить. Несколько раз я начинала писать ему письмо и каждый раз рвала его, дойдя до половины. Закончив книгу, я, по-видимому, лишилась дара слова. В какой-то момент я даже решила послать Тэму в качестве прощального подарка свое бриллиантовое кольцо в коробочке. Шикарный жест, если учесть, что это самое кольцо было на мне и в желудке Червя, и на обратном пути домой. Однако Тэму это кольцо не налезло бы даже на мизинец. Он мог бы принять такой подарок за насмешку. Словно я говорю: "А вот меня так нацепить тебе слабо!"
В конце концов я послала ему цветок в горшочке. Для этого я выбрала Fleuradieu - "цветок прощания", который в северных городах цветет с середины лета почти до самой зимы. Этот "цветок прощания", когда начинает распускаться, покрывается светло-голубыми цветами, которые постепенно темнеют и темнеют, пока к зиме не становятся темно-фиолетовыми, почта черными. Он последним из всех цветов посылает прощальный привет летнему теплу и плодородию.
Оставшимися у меня чернилами я выкрасила каждый лепесток в черный цвет и уложила цветок в коробку.
Уладив таким образом сердечные дела, я решила провести вечер в концертном зале. К чему грустить, верно? Поэтому, пообедав с Милианом и его женой, я сразу туда и отправилась.