Ее смех был таким же ухающим, похожим на ослиный рев, сотрясающим живот, каким я и помнил, - непосредственным и здоровым - и он меня основательно успокоил. Я почувствовал такое облегчение, что и сам не мог прекратить смех, а от этого продолжала смеяться она, и в тот момент, когда мы могли бы уже остановиться, она прикусила губу и выдала заикающееся арпеджио. Есть такая старая пластинка, она называется "смеющаяся пластинка Спайка Джоунса" - играющий на трубе пытается сыграть "Полет шмеля" и начинает смеяться, после чего весь оркестр сбивается, и они ржут, как лошади, целых две минуты. И каждый раз, когда они уже готовы успоко- иться, играющий на трубе снова пытается что-то сыграть, у него получается шипение и рев, и все вновь срываются в хохот. Однажды, когда у Шеры было плохое настроение, я поспорил с ней на 10 долларов, что она не сможет прослушать эту пластинку и по меньшей мере не хихикнуть - и я выиграл.
Когда я понял, что сейчас она повторяет этот смех, меня затрясло, и я растворился в больших "уханьях" повторного хохота. Минуту спустя мы дошли до такой стадии, что в буквальном смысле слова свалились со стульев и лежали на полу, умирая от смеха, в изнеможении стуча об пол и подвывая.
Я время от времени вынимаю из памяти это воспоминание и прокручиваю его - но не часто, потому что такие записи ужасно портятся от воспроизведения.
В конце концов мы постепенно дошли до обессиленных ухмылок. Мы оба задыхались. Я помог ей встать на ноги.
- Абсолютно кошмарное место! - сказал я, все еще хихикая.
Она огляделась и вздрогнула.
- О Боже, это действительно так, Чарли. Должно быть, это ужасно, если тебе необходимо столько показухи.
- На какой-то жуткий миг я подумал, что это нужно тебе.
Она успокоилась и взглянула мне в глаза.
- Чарли, я бы хотела иметь право обидеться на твои слова. Ведь это мне действительно нужно.
Мои глаза сузились.
- Что ты имеешь в виду?
- Мне нужен Брюс Кэррингтон.
- На этот раз можешь уточнить детали. В качестве кого он тебе нужен?
- Мне нужны его деньги, - всхлипнула она.
Как можно расслабляться и напрягаться в одно и то же время?
- Ох, к черту это все, Шера! Ты что же, нашла наконец способ стать танцовщицей? Купить себе путь на сцену? А куда смотрит критика в наши дни?
- Прекрати, Чарли. Мне нужен Кэррингтон, чтобы меня увидели. Он собирается сдать мне в аренду зал, только и всего.
- Если это все, давай выберемся из этой помойки прямо сейчас. Я могу одол… достать достаточно денег, чтобы арендовать для тебя любой зал в мире. И я вполне готов рискнуть деньгами.
- Ты сможешь достать мне Скайфэк?
- Что?
Я никак не мог себе представить, почему она выбрала именно Скайфэк, чтобы танцевать. Почему не Антарктику?
- Шера, ты знаешь о космосе даже меньше, чем я. Но ты должна знать, что спутниковое вещание не обязательно происходит со спутника.
- Идиот! Мне нужен фон.
Я подумал об этом.
- Зрительно Луна была бы лучше. Горы. Свет. Контраст.
- Дехорации во вторую очередь. Я не хочу 1 /6 земного притяжения, Чарли. Мне нужна невесомость.
Я разинул рот.
- И я хочу, чтобы ты был моим видеооператором.
Господи, она была единственной в своем роде. После ее слов я почувствовал, что слегка обалдел и мне нужно несколько минут подумать.
Она позволила, терпеливо ожидая, пока я все переварю.
- Вес больше не есть действие, Чарли, - сказала она в конце концов. - Тот танец закончился утверждением, что гравитацию победить нельзя - ты сам так сказал. Ну, так это утверждение неверно. Оно устарело, и танцу двадцать первого века придется это признать.
- И это как раз то, что тебе нужно, чтобы добиться своего. Новый тип танца для танцора нового типа. Уникально. Это привлечет внимание публики, и на много лет вперед ты застолбишь свой участок. Мне нравится это, Шера. Мне это нравится. Но сможешь ли ты это пробить?
- Я много думала о твоих словах, что гравитацию победить нельзя, но сама попытка прекрасна. Эта идея засела у меня в голове на месяцы. А потом однажды я зашла к соседям, у которых был телевизор, и увидела новости о бригаде, работающей на Скайфэк-2. Я всю ночь думала, а на следующее утро приехала в Штаты и попала на Скайфэк-1. Почти год я пробыла там, наверху, добираясь ближе к Кэррингтону. Я могу это сделать, Чарли, могу сделать так, что это сработает.
Ее подбородок задрожал. Я уже видел эту характерную дрожь - когда она накричала на меня в ресторане "Ле Мэнтнан".Это был знак того, что она решилась.
Я все равно нахмурился.
- С Кэррингтоном в качестве толкача.
Она отвела взгляд.
- Бесплатных ленчей не бывает.
- Какова плата?
Она не отвечала - достаточно долго, чтобы молчание стало ответом. В тот миг я опять начал верить в Бога, впервые за долгие годы, только затем, чтобы иметь возможность ненавидеть его.
Но я держал рот на замке. Она была достаточно взрослой, чтобы самостоятельно распоряжаться своими финансами. Стоимость мечты растет с каждым годом. Черт, я почти ожидал услышать нечто подобное с того самого момента, как она позвонила.
Но только почти.
- Чарли, не сиди с таким лицом. Скажи что-нибудь. Выругай меня, назови шлюхой, скажи хоть что-нибудь!
- Чепуха. Суди себя сама, мне хватает забот разбираться со своими собственными грехами. Ты хочешь танцевать, и ты заполучила спонсора. А теперь у тебя есть и видеооператор.
Последнюю фразу я вообще не собирался говорить.
Странно, но вначале это ее почти разочаровало. Но потом она расслабилась и улыбнулась.
- Спасибо, Чарли. Можешь прямо сейчас бросить то, чем ты занимался?
- Я работаю на образовательной станции в Шедиэйке. Я даже один раз отснял кое-какой метраж танцев. Танцующий медведь из Лондонского зоо- парка. Самое удивительное было то, что он здорово танцевал.
Она усмехнулась.
- Я могу уволиться.
- Я рада. Не думаю, что мне удалось бы пробить это без тебя.
- Я работаю на тебя. Не на Кэррингтона.
- Хорошо.
- Где вообще этот великий муж? Ныряет с дыхательным аппаратом в ванне?
- Нет, - прозвучал тихий голос от двери.
- Прыгаю с парашютом в вестибюле.
Его инвалидная коляска была передвижным троном. На нем был пятисотдолларовый костюм цвета клубничного мороженого, матово-голубая водолазка и одна золотая серьга в ухе. Туфли из натуральной кожи. Часы из этих новейших, без ремешка, которые приятным голосом говорят вам, который час. Для Шеры он был недостаточно высок, а его плечи непропорционально широкими, хотя костюм изо всех сил пытался скрыть и то, и другое. Глаза его были как две ягоды черники. Его улыбка была улыбкой акулы, раздумывающей, который кусок окажется вкуснее. Мне сразу захотелось заехать в эту рожу кирпичом.
Шера вскочила.
- Брюс, это Чарльз Армстед. Я тебе говорила…
- Ну конечно. Парень с видео. - Он подкатился вперед и протянул безукоризненно наманикюренную руку.
- Я - Брюс Кэррингтон, Армстед.
Я остался сидеть, держа руки на коленях.
- Ну разумеется. Парень с деньгами. Одна его бровь приподнялась на вежливую четверть дюйма.
- О Господи. Еще один грубиян. Но если ты так хорош, как говорила Шера, я тебя нанимаю.
- Я просто гнусен.
Улыбка погасла.
- Давайте прекратим соревноваться в колкостях, Армстед. Я не ожидаю от творческих людей хороших манер, но, если понадобится, я могу проявить гораздо более материальное презрение, чем то, на которое способны вы. А сейчас я устал от этой проклятой гравитации, и у меня был паршивый день сегодня - давал показания в пользу друга в суде. И похоже, завтра меня вызовут опять. Хотите вы эту работу или нет?
Тут он меня поймал. Я хотел.
- Да.
- Тогда договорились. Ваша комната 2772. Летим на Скайфэк через два дня. Будьте тут в 8 утра.
- Я хочу поговорить с тобой о том, что тебе понадобится, Чарли, - сказала Шера. - Позвони мне завтра.
Я обернулся, чтобы оказаться с ней лицом к лицу, и она отпрянула от моего взгляда.
Кэррингтон не обратил внимания.
- Да, составьте список ваших требований сегодня же, чтобы все необходимое было отправлено вместе с нами. Не скупитесь. Если вы не позаботитесь об этом сейчас, придется обходиться тем, что есть. Спокойной ночи, Армстед. Я повернулся к нему.
- Спокойной ночи, мистер Кэррингтон. - (Чтоб ты сдох).
Он повернулся к наргиле, и Шера поспешила заново наполнить чашечку и сменить воду. Я торопливо развернулся и потащился к двери. Нога болела так, что я чуть не упал, но я стиснул зубы и дошел. У двери я сказал себе:
сейчас ты откроешь дверь и выйдешь. А потом повернулся на каблуках:
- Кэррингтон!
Он моргнул, удивленный тем, что я еще существую.
- Да?
- Вы отдаете себе отчет, что она ни в малейшей степени вас нс любит?
Это имеет для вас хоть какое-нибудь значение? - Мой голос звенел, а кулаки сжались.
- О… - сказал он. И повторил: - О… так вот оно что. Я не подумал, что успех сам по себе может вызвать так много презрения. - Он отложил мунд- штук и сцепил пальцы. - Вот что я вам скажу, Армстед. Никто никогда не любил меня, насколько я знаю. Этот костюм меня не любит. - Впервые в его голосе прозвучали человеческие нотки. - Но он принадлежит мне. Теперь убирайтесь.