Это мое имя, догадался Терехов, вернувшись на мгновение в собственную черепную коробку, где было ему теперь неуютно, холодно и непривычно, будто его "я" не здесь провело всю сознательную жизнь.
Я - Элинор.
Я описал в книге себя.
Не себя, - поправил Ресовцев, представ на миг перед Тереховым в облике постаревшего Пращура, - а только одну из сторон своего "я". Чтобы описать себя, нужно, чтобы твой читатель мог воспринимать мир многомерным, а не таким же плоским, как эта книжная страница, как этот текст, лежащий перед глазами и недвижимый, как древняя окаменелость.
У меня будет такой читатель? - спросил Терехов.
Он у тебя есть. Разве ты еще не видишь? Разуй глаза!
Терехов огляделся. Он увидел. Увидел и почувствовал. Почувствовал и понял. Понял и осознал. Осознал и принял в себя.
Конечно, у него были читатели. У него было столько читателей, сколько никогда и ни при каких обстоятельствах не прочитали бы его книги на планете Земля. Для них он хотел написать о своей жизни - такой, какой знал ее прежде, и такой, какой она теперь будет.
Книга - мир, который он создаст. Мир, где его читатели будут жить. Мир-книга, где каждый из них родится, найдет свою судьбу и умрет, и лишь тогда, после смерти в созданном Тереховым мире, сможет сказать: я прочитал, и книга мне понравилась.
Или: это плохая книга.
В начале было слово, - подумал Терехов. Книга появилась потом.
Так скажи это слово, - откликнулась Жанна или та часть его существа, которая какое-то время в каком-то месте была Жанной, а потом вернулась к нему, стала им.
"Да будет свет"?
Банальное начало. Возможно, это сказал Ресовцев, возможно - Олег, но Терехову почему-то показалось, что это был голос Вари, нашедшей себя где-то и когда-то: кто, кроме нее, чувствовавшей текст, как иные чувствуют собственную судьбу, мог произнести эти слова?
Банальное начало, - подтвердил Ресовцев, а Жанна промолчала, потому что всегда была согласна с Тереховым, и Олег промолчал тоже по той простой, видимо, причине, что сознание его и вся его человеческая суть успели полностью раствориться в том измерении, что Ресовцев назвал Элинором.
Да будет свет, - повторил Терехов.
Это уже писал кто-то прежде. В книге так много зависит от первой фразы! Придумай что-нибудь другое. Ты должен создать хорошую книгу.
Да будет свет! - упрямо повторил Терехов.
И стал свет.