– Эта статуя называется "Танцующий Шива". Видишь, он внутри огненного круга. Считается, что в этом огне сжигаются все желания. В своем танце Шива разрушает и одновременно создаёт мир заново. Пока он танцует, мир жив.
– Удивительное сходство! Да, непростой подарок сделал нам на свадьбу этот парень.
– Божественный подарок.
Танцуй, Шива, танцуй. Воин и бог. Водитель и гид. Гроза демонов и покровитель аскетов. Может быть, тебе удастся воскресить в новом мире свою любовь – Парвати? Или, сполна исполнив законы варны, в следующем рождении ты станешь брахманом? Ты, боявшийся, что твои дети станут изгоями, сам стал изгоем. Танцуй, Шива, танцуй. Над тобой нет судей. Только ты сам себе судья. Ибо ты, воин Шива, и есть бог Шива. Танцуй, Шива, танцуй.
Глава 2. Разорванное время
Иных богов не надо славить:
Они как равные с тобой,
И, осторожною рукой,
Позволено их переставить.Осип Мандельштам
– Я беременна.
Торжественная улыбка светится на её лице.
– Не может быть! – вскрикиваю я.
Ева испуганно пятится назад. Её глаза наполняются слезами.
– Ты разве не рад? – она не находит нужных слов, настолько ошеломлена моей реакцией.
До меня, наконец, доходит, как я напугал её своим криком. Господи, что она могла про меня подумать!
Пытаюсь успокоить её и себя:
– Ты меня неправильно поняла, дорогая. Я рад, конечно, рад. Я тоже хочу детей. Но сейчас, понимаешь, не время. Ты ещё очень слаба после болезни. Доктор категорически запретил тебе рожать в ближайшие два года.
– Какой такой доктор? Что за ерунду ты говоришь, Адам? Мне идёт третий десяток. Я молодая, здоровая женщина. Когда мне рожать, если не сейчас?
Я начинаю юлить:
– Ты его не знаешь. Он лечил тебя, когда ты была в коме. А твоей беременности сколько недель?
– Четыре! Но учти, аборт я делать не буду. Я не хочу остаться бездетной на всю жизнь, как твоя Эльза!
Чёрт дернул меня откровенничать с ней о предыдущей жизни. Ей же лапшу на уши уже не навесишь, она не та наивная девочка из клиники Коломбо, а настоящая ходячая энциклопедия, живой супермегакомпьютер в юбке.
Хлопнув дверью, Ева выбежала из комнаты.
Дрожащими пальцами я набираю номер Моисея.
– Здравствуйте, коллега. Извините за беспокойство, но возникли форс-мажорные обстоятельства. Ева забеременела.
Психиатр не сдерживает эмоции и отпускает крепкое ругательство в мой адрес.
– Я же просил вас предохраняться. Вы же не мальчик.
– А я и предохранялся. Но так получилось.
– Разве вы не понимаете, что нельзя ей пока рожать. Плод просто разорвёт кости её таза. Я сейчас дома в отпуске. Но вас приму. Немедленно вылетайте. Возьмёте билеты, сообщите номер рейса. Я встречу вас в Тель-Авиве.
Ева взрыхляла клумбу. Земля всегда действовала на неё благотворно. За месяц нашего проживания на вилле она превратила прилегающую территорию в цветущий сад. Даже капризные орхидеи расцвели у неё не в оранжерее, а под открытым небом. Что уж говорить о других цветах! К чему бы она ни притрагивалась, всё моментально начинало расти, цвести, благоухать. Лотосы раскрывались перед ней даже ночью. Ананасы вызревали за день, словно она поливала их живой водой. Больные собаки и кошки собирались перед нашей калиткой по утрам со всей округи. С каждой тварью Ева возилась, как с малым дитём, кормила, лечила, ласкала, и к вечеру они разбегались по домам здоровые и счастливые. Она научилась заклинать змей и гипнотизировать крокодилов. Слоны слушались её лучше своих погонщиков. Скорпионы весело трещали гремучими хвостами на её ладони, даже не помышляя об укусах. Ей был известен закон джунглей: мы с тобой одной крови, ты и я. Всё живое тянулось к ней, как к воде и солнцу, и неизменно получало заботу и тепло.
Я не переставал удивляться её способностям, а когда спрашивал, откуда они у неё, она всегда отвечала одно:
– Бог есть любовь.
И вот этой животворящей силе, этому сильнейшему материнскому началу мне предстояло нанести, может быть, непоправимый урон.
Я присел рядом и обнял за плечи.
– Любимая, нам надо лететь в Израиль.
Она никак не отреагировала на мои слова, а продолжала копаться в земле маленькой лопаткой.
– Ты же хотела совершить паломничество на Святую землю.
– Но не с такой целью, – задумчиво произнесла Ева, а потом спросила: – Неужели это так серьёзно?
– Более чем. Доктор сам тебе всё объяснит. Собирайся, любимая. Нам надо ехать в аэропорт.
Она выпрямилась, обвела взглядом сад, словно прощалась с ним навсегда, и, не проронив больше ни слова, пошла в дом собирать чемодан.
Что только ни делал хозяин виллы, чтобы спасти наследие Евы, но все его усилия были напрасны. Первыми увяли орхидеи, а через день засох весь сад. Словно знойный ветер пустыни точечно опалил этот клочок тропической природы. На пляже стая диких собак загрызла бродягу. Змеи и скорпионы устремились в человеческие жилища. Крокодилы в реке пожирали друг друга. Слоны сбрасывали с себя погонщиков и отказывались от пищи.
– Восхитительно! Неподражаемо! Вы настоящий ангел, Ева! – Моисей не мог налюбоваться на своё творение, бесцеремонно разглядывая мою жену со всех сторон.
Она лишь ответила на приветствие из вежливости, а потом большую часть пути до Иерусалима молчала, пытаясь разглядеть контуры песчаных гор, пролетающих в ночи. О нашей жизни на Цейлоне Моисею, сидевшему за рулём "Гелентвагена", рассказывал я. Не обошёл вниманием и уникальные способности Евы.
– Нечто подобное я предполагал, – согласно кивал головой доктор.
– Что вы такое могли предполагать? – дерзко спросила женщина.
– Понимаете, голубушка, для вывода вас из комы я использовал совершенно новую методику, эдакую смесь гипноза и лекарственных препаратов. Моей задачей было активировать клетки вашего головного мозга. Получилось. Вы пришли в сознание, но нейроны активны по-прежнему, в гораздо большей степени, чем у остальных людей.
– Что ж, спасибо за этот дар. А я-то думаю, откуда мне знаком ваш голос? Но почему мне нельзя рожать?
Моисей быстро нашёл ответ и на этот вопрос, видать, готовился к нему.
– Побочное действие некоторых препаратов, которыми пичкали вас все эти годы, – чрезвычайно низкий уровень кальция в вашем организме. Вспомните, как вы сломали руку на скале? Другому бы ничего не было, вывих в крайнем случае, а у вас – перелом. Ваш скелет сейчас хрупок, как у семилетней девочки. Вам самой, как воздух, нужен кальций, много кальция. А ребёнку – тоже. Вы не сможете выносить нормальный плод. А если и сможете, то роды убьют вас. Я предупреждал об этом Адама, но он отнёсся к моим предостережениям слишком легкомысленно.
Ева обдумывала услышанное.
– Теперь тебе моя реакция понятна? – спросил я жену. – Извини, что не предупредил тебя раньше. Ты была такой счастливой, не хотелось будить болезненное прошлое.
– Неужели у меня нет выбора? – задала она вопрос Моисею.
Тот отрицательно покачал подбородком.
– Бетель или кокос? – произнёс я.
– Причём здесь жвачка? От неё чернеют зубы, – недоумевал док.
Зато жена поняла всё прекрасно и, расплакавшись, обняла меня.
– Бетель, дорогой. Конечно, бетель.
Я прижал её, содрогающуюся в рыданиях, к себе крепче и, поглаживая по рассыпавшимся волосам, приговаривал:
– Успокойся, родная. Всё будет хорошо. Сохранив бетель, мы ещё столько кокосов вырастим!
А Моисею я объяснил, что по ланкийскому обычаю бетель означает счастливое супружество, а кокос – здоровое потомство, и поведал об обрядах, совершённых на нашей свадьбе.
Мне снился кошмар. Словно я проваливаюсь в какой-то бездонный колодец и долго-долго лечу в нём. Вокруг меня кружит Шива на вороном коне и протяжно дудит в завитой рог. Млечный путь выворачивается наизнанку и становится непроницаемым саваном. Чернота пожирает звёзды. Но где-то далеко внизу брезжит свет.
Запах печёного теста возвращает меня в явь. Я лежу на кровати в гостевой спальне Моисея. Подушка под головой мокра от пота. И Евы нет рядом. Но ароматы детства, когда бабушка по воскресеньям пекла пирожки, пробиваются через закрытую дверь, и я успокаиваюсь.
– Доброе утро! – приветствует меня пожилая грузная дама в цветастом халате, колдующая у плиты.
– Доброе, – бормочу я спросонья в ответ.
И только сейчас замечаю Еву и Моисея, сидящих за круглым столом, устланным белой скатертью, откуда доносится аромат свежеиспечённой сдобы.
– Долго спите, молодой человек. Все уже вас заждались. Пора завтракать, – хозяин любезно выдвигает мне стул.
Я прошу разрешения умыться и исчезаю ненадолго.
Хозяйка присела за стол и разливает по чашкам душистый кофе.
– Познакомься, Адам. Это моя жена – Сара.
– Очень приятно.
– А это мой друг из Америки, дорогая, о котором я тебе рассказывал.
– Ваша жена – чудо, Адам, – говорит хозяйка.
– Тётя Сара научила меня готовить оладьи из мацы с йогуртовым соусом и яблочную халу. Попробуй, дорогой, как это вкусно.
Я никогда не задавался вопросом, сколько лет Моисею. Он всегда выглядел стройным и подтянутым, в его глазах горел огонь. И только сейчас, познакомившись с его пожилой, морщинистой супругой, я понял, что он тоже старик.