- Пусть так. А часа через два мы с вами уже будем на Заре. Вот вам наглядные преимущества ТТП. Сколько времени раньше длилась колонизация? Годы. Месяцами - даже в аутспайсе - шли корабли, небольшими отрядами доставляя в новые миры колонистов. Караванами тянулись каргоботы. При всем энергобогатстве Человечества каждая новая колонизация обходилась ему недешево. А теперь - теперь, узнав о решении Совета Миров колонизировать новую планету, вы подаете заявку; через некоторое время вы получаете повестку, - Сартов вынул из нагрудного кармана маленький листок пергамита и помахал им в воздухе, - в указанный срок являетесь на станцию ТТП, входите в кабину передатчика и мгновенно оказываетесь на Заре. Вы только вдумайтесь в это, Карел: позавтракав на Земле, мы все будем обедать уже на Заре, за сотни парсеков отсюда. Это же грандиозно, хотя по прошествии времени и стало привычным!
Теперь Шорак понял все. В этом кафе собрались будущие жители Зари, колонизация которой была объявлена полгода назад. Забавное совпадение! И хорошо, что он промолчал несколько минут назад, - можно было попасть в довольно смешное положение.
Он снова взглянул на часы. Теперь уже оставалось всего час пять минут. А ему еще нужно долететь…
- Мне, пожалуй, пора, Саркис, - сказал он. - Нужно успеть еще кое-что сделать. Но в принципе я абсолютно согласен с вами. Да и никто не может с вами не согласиться. Я только советую вам подумать об этом. Вот, например, любовь - в сущности, это тоже лишь средство для достижения некоей конечной цели, для продолжения человеческого рода. Но как вы думаете: если в какой-нибудь момент все же решат, что детей лучше получать в инкубаторах, как уже предлагали когда-то, - пойдет ли на это Человечество? Отвергнет ли оно любовь, как реликт? - Шорак поднялся. - До свидания, Саркис. Мне было очень приятно поговорить с вами. Приятно и интересно.
На промежуточной площадке он включил гравитр и, описав широкую кривую, направился к космодрому.
"Целесообразность, - подумал он. - Устаревший инструмент для овладения космосом. Реликт. Все верно. Но что делать тем, для кого Звездный флот не только профессия, не только любовь, не только призвание, а попросту единственно возможная форма жизни? Уходить на покой и доживать свой век на берегу, как пришлось в свое время морякам парусных кораблей? Ведь парусники в какой-то момент тоже оказались "устаревшим инструментом для овладения морем"… Эти, которые будут обедать на Заре, перешагнут через космос, не получив о нем ни малейшего представления. Ведь для того чтобы понять пространство, для того чтобы полюбить, чтобы оно стало для тебя не только расстоянием, отделяющим от цели, - надо взглянуть ему глаза в глаза. А это дано только людям Звездного флота. И среди них - ему, инженеру связи Карелу Шораку.
Он опустился на землю метрах в трехстах от корабля и эти последние метры прошел пешком, с удовольствием ощущая под подошвами уже успевший нагреться габропласт.
У самых дверей кабины подъемника он задержался и взглянул вокруг. Пустынное поле, и только у здания диспетчерской стоят несколько человек, а над ними полощется на мачте флаг "внимание". Космодром умирает. И даже завтракать Шораку пришлось на башне, потому что кафе космодрома закрыто уже много лет.
И все же… Конечно, ТТП произвела переворот в овладении космосом. Но только нужно еще найти и исследовать эти новые миры, доставить туда приемные станции ТТП, смонтировать и отладить их там, ибо телетранспортировка возможна только с передающей станции на приемную. И делать это приходится им - людям кораблей.
Шорак положил руку на прохладный поручень и шагнул в кабину подъемника. Когда пол рванулся вверх, ноги привычно спружинили, сопротивляясь кратковременной перегрузке, - гравистабилизаторы здесь отсутствовали.
Шорак старался вспомнить, когда же это было. И только подходя к дверям сектора связи, вспомнил, наконец, - пять лет назад. Пять лет назад он монтировал приемную станцию ТТП на Заре.
- Ничего, - тихо сказал он. - Ничего, мы еще поработаем, мы еще нужны, парусные корабли…
Но все-таки ему было как-то Неуютно и противно сосало внутри - так бывает при неожиданном наступлении невесомости.
Путями космопроходцев
- Пошли на третий, - сказал Болл. Он имел в виду третий виток облета. Поскольку он ни к кому в отдельности не обращался, ответа не последовало. Впрочем, ответа Болл не ждал. Он слегка ослабил пристежные ремни, но оборачиваться не стал: чем заняты остальные четверо, было ясно и без того. Болл отчетливо представил их себе. Штурман Розум, работа которого уже практически кончилась, сидит сейчас с закрытыми глазами и мечтает. О чем? Трудно сказать. Но одно можно утверждать с точностью - мысли его не там, внизу, а на Земле, в Академии Астрогации. Он, наверное, больше всех думает о возвращении. Оно и понятно - годы дают себя знать. И Боллу понять это гораздо легче остальных: он и сам ненамного моложе… А юная троица, которой и после трех месяцев полета все остается внове, мужественно вперила взгляды в экраны и ждет посадки. Сейчас они чувствуют себя героями-космопроходцами. В конечном счете именно они ведь добились организации этого перелета… Неразлучная тройка - Волин, Градов, Беляков. Бортинженер, врач и связист.
- Аварийная связь? - спросил Болл.
- Есть, шеф-пилот! - До чего же Уолт любит уставное обращение, просто диву даешься! Впрочем, играть, так по всем правилам.
- Посадка через пятнадцать минут. Проверить крепления. Беляков - салон, Градов - кубрик.
Болл услышал, как щелкнули застежки ремней. Потом что-то звонко клацнуло - наверное, магнитная подкова о комингс. "Да, - подумал Болл, - невесомость. Будь она неладна, невесомость. Одно дело - сутки на орбитальном тренажере, а другое - три месяца полета. Всю душу вымотало. И хваленые магнитные подковы… Идешь, как по болоту - ногу поставил, а потом приходится вытягивать, только что не чвякает. Нет, все-таки мы многого недооценили на Земле…"
- Инженер, - спросил Болл, - как твои пластыри, инженер?
Волин как всегда ответил не сразу.
- Пластыри… Что пластыри? Выдержат, пластыри, никуда не денутся.
"И это тоже, - подумал Болл. - Пластыри. Хорошо, хоть они не подвели. Не то что противометеоритная автоматика. Пять дырок. Должно быть, снаружи выглядит впечатляюще: термоброня наполовину выгорела, а наполовину изъедена пылью; заплатки аварийных пластырей придают кораблю вид этакого заслуженного ветерана, которому пора на свалку…
- Порядок, шеф-пилот. Крепления проверены.
- Хорошо.
- В кубрике порядок.
- Хорошо. По местам!
Теперь только посадка. Вроде бы все должно быть хорошо. И все-таки… А все-таки главное, конечно, не это. Это мы выдержим. А вот внутренне, психологически оказались не на высоте. Если бы вместо трех месяцев понадобилось полгода - что тогда?
Мелочи, мелочи… Самое страшное - мелочи. Бытовые удобства. Похлебка из хлореллы. Тьфу! Горячая ванна и ионный душ - вот чего нам больше всего не хватало. Кто бы мог подумать, что нас заест быт? Вернее, отсутствие оного…
Пора!
Теперь только бы не уйти с луча. Держать его. В кресте. Вот так. Ну и рысклив же ты, дружок… Ну да ничего… Так.
Сейчас Болл не был пилотом - он был только мозгом, пересаженным в чужое и потому еще непослушное тело, которое надо было заставить подчиняться, потому что от этого зависело все - вплоть до самой жизни. И тело подчинялось - неохотно, трудно, но подчинялось.
И вдруг корабль словно ткнулся в какую-то тугую, вязкую стену. Двигатели продолжали изрыгать пламя, корпус дрожал и стонал, не в силах сдвинуться с места. Амортизаторы противоперегрузочных кресел просели до упора.
- Инженер! - крикнул Болл.
Волин кивнул. И сразу же наступила удивительная тишина. И - легкость.
Болл тыльной стороной ладони провел по лицу.
- Все, - выдохнул он. - Конец…