- Что он, с ума сошел? - донеслось до меня.
- Не знаю. Говорит, что ушел от жены.
- Господи, какой вздор! Он тебя разыгрывает, Ленка, а ты уши развесила. Я полчаса назад ее видела.
Дверь распахнулась. Я вскочил и замер. У двери стояла моя жена.
То же лицо, тот же возраст, даже прическа та же самая. Только серьги незнакомые и костюм, какого я у нее еще не видал. Я молча стоял, силясь сдержать волнение.
- Ты что это придумал? - спросила Галя.
Я молчал.
- Я сейчас видела Ольгу. Она поехала домой и ждет тебя к ужину. Говорила, что вы собираетесь на ленинградский балет.
Я молчал.
- Что это за штучки? Ленку разыгрываешь. Зачем?
Я не мог найти слов для ответа. Все рухнуло. Какие объяснения могли бы удовлетворить их? Правда? Но кто в моем положении отважился бы на это?
- Лена говорит, что ты болен, - продолжала она, пытливо меня разглядывая. - Может быть, правда болен?
- Может быть, правда болен, - повторил я.
Я не узнал своего голоса - таким чужим и далеким он мне показался.
- Ну что ж, - прибавил я, - извините. Я, пожалуй, пошел.
- Куда? - встрепенулась Галя. - Одного не пустим. Я отвезу тебя домой.
- Она выглянула в окно. - Вон и такси мое стоит. Ленка, добеги. Может быть, успеешь задержать.
Мы остались одни.
- Что все это значит, Сергей? Я ничего не понимаю.
- Я тоже, - сказал я.
- А все-таки?
- Ты, кажется, физик, Галя? - бросил я наудачу.
Она насторожилась:
- А что?
- Ты имеешь представление о множественности миров? Сосуществующих рядом миров? Одновременно загадочно далеких и удивительно близких?
- Допустим. Есть такие гипотезы.
- Тогда допустим, что один из смежных с нами миров подобен нашему. Что в нем тоже есть Москва, только чуть-чуть другая. Может быть, те же улицы, только иначе орнаментированные. Иногда те же дома, только с другим номерным знаком. Что там есть и ты, и я, и Лена, только в других отношениях…
Она все еще не понимала. Но мне уже давно надоел мой предшествовавший душевный маскарад. Я отважился:
- Допустим, что в той, другой Москве тебя зовут не Галя Новосельцева, а Галя Громова. Что вот из этой комнаты шесть лет назад мы с тобой пошли в загс. А сейчас произошло чудо: я переменил оболочку… заглянул в ваш мир. Вот тебе и дьявольщина для наших ограниченных умишек.
Она глядела на меня уже с испугом. Вероятно, думала, как и Ленка: внезапное помешательство, бред.
- Ладно, покончим с этим, - скривился я. - Вези куда хочешь, мне все равно. И не пугайся: ни душить, ни целовать тебя не буду. Вон уже Ленка рукой машет. Пошли.
КТО ДЖЕКИЛЬ И КТО ГАЙД?
Галя, должно быть, и в этом мире обладала той же выдержкой. Минуту спустя она уже успокоилась.
- Надеюсь, мы не будем при шофере заниматься научной фантастикой? - спросила она, подходя к машине.
- А ты считаешь, что научной? - не утерпел я.
- Кто знает!
На лице ее я не читал ничего особенного. Обычное поведение умной женщины, Галино поведение с чужими, но небезынтересными ей людьми. Внимательные глаза, уважительный интерес к собеседнику, бессознательное кокетство, насмешливость.
- Почему у вас памятник Пушкину посреди площади? - спросил я, когда мы проезжали мимо.
- А у вас где?
- На бульваре.
- Врешь ты все. И о загсе соврал. И почему шесть лет назад?
- Судьба, - засмеялся я.
- Где я была шесть лет назад? - задумчиво проговорила она. - Весной - в Одессе.
- И я.
- Что ты врешь? Ты же не поехал с нами.
- Это я у вас не поехал, а у нас - наоборот.
- Стран-но, - по слогам сказала она и прибавила, критически посмотрев на меня: - А ты не производишь впечатления больного.
"Приятно слышать", - хотел сказать я, но не сказал. Черный шквал ударил мне прямо в лицо. Все потемнело.
- Что с тобой? - услышал я испуганный крик Гали и ее же торопливые, взволнованные слова: - Голубчик, остановите где-нибудь у тротуара. Ему плохо…
…Я открыл глаза. Колдовской туман все еще клубился в машине. Из тумана глядело на меня лицо женщины.
- Кто это? - хрипло спросил я.
- Тебе плохо, Сережа?
- Галя? - удивился я. - Как ты здесь очутилась?
Она не ответила.
- Что-нибудь со мной случилось там… на бульваре? - спросил я и оглянулся.
- Случилось, - сказала Галя. - Поговорим потом. Можешь ехать домой или нужен врач?
Я потянулся, тряхнул головой, выпрямился. Можно было явно обойтись без врача. Пока мы ехали, я рассказал Гале, как я шел по Тверскому бульвару, как закружилась у меня голова и как я в лиловом тумане пытался разговаривать сам с собой.
- А потом, - неожиданно заинтересовалась Галя - до этого она слушала меня не то недоверчиво, не то равнодушно, - что было потом?
Я недоуменно пожал плечами.
- Не помнишь?
- Не помню.
Я действительно ничего не помнил и только по возвращении узнал от Гали о том, что произошло у нее дома.
- Бред, - сказал я.
Галя, с ее любовью к точным формулировкам, сейчас же поправила:
- Если бред, то очень последовательный. Как хорошо отрепетированная роль. Так не бредят. И потом, бред - это симптом болезни, а ты не производил впечатления больного.
- А обморок на бульваре? - вмешалась Ольга. - И в такси?
Она как врач искала медицинских объяснений. Но Галя по-прежнему сомневалась:
- А что же между обмороками?
- Какое-то сомнамбулическое состояние.
- Что я, лунатик? - обиделся я.
- Если это сон, то наяву, - насмешливо уточнила Галя. - И потом, мы видели этот сон, а не он. Кстати, о снах: ты все еще видишь их?
- При чем здесь сны? - буркнул я. - Я был в обмороке и никаких снов не видел.
Я хорошо понимал, что Галина никого не мистифицирует. Поэтому ее рассказ о моих похождениях в сомнамбулическом состоянии - пришлось все-таки прибегнуть к такой оценке моего поведения - меня сильно встревожил. Я никогда не падал в обморок, не гулял по карнизам в лунные ночи и не терял памяти. Но разумных объяснений случившегося найти не мог.
- Может быть, гипноз? - предположил я.
- А кто это тебя загипнотизировал? - поморщилась Ольга. - И где? В редакции? На бульваре? Чушь!
- Чушь, - согласился я.
- А ты, случайно, не пишешь фантастической повести или романа? - вдруг спросила Галина. - Твое довольно толковое сообщение о множественности миров меня даже заинтересовало… Понимаешь, Ольга, - засмеялась она, - два смежных мира в пространстве, как подобные треугольники. И там, и здесь.
- Москва; и там, и здесь - Сергей Громов. Только тебя нет. Там он на мне женат.
- Так тайное становится явным, - пошутила Ольга. - И сомнамбула, конечно, это гость из другого мира в Сережкином обличье?
- Он мне так и объяснил. Москва, говорит, такая же, только немножко другая. Памятник Пушкину у нас на площади, а у них на бульваре. Я чуть не расхохоталась.
Ольга почему-то задумалась.
- А знаешь, что можно предположить? - оживилась она: ей все-таки очень хотелось найти разумное объяснение, как и мне. - Сережка ведь знал, что памятник когда-то перенесли? Знал. Так, может быть, такая записанная в мозгу информация и определила этот бред? Возбуждение, сигнал - и пожалуйте: миф о смежном и подобном мире.
У меня эти рассуждения вызвали только досаду.
- Слушаю вас, и уши вянут. Какой-то новый вариант стивенсоновской сказки. Прямо доктор Джекиль и мистер Гайд. Только кто Джекиль и кто Гайд?
- Ясно кто, - отпарировала Галя, - себя-то ты не обидишь.
Ольга не поняла:
- Вы о ком?
- Оленька, - сказал я, - это агенты международного империализма, переброшенные к нам на самолете без опознавательных знаков.
- Я серьезно.
- И я серьезно. Есть такой английский писатель, по фамилии Стивенсон. Читают его обычно в юности. Даже медики. Для них, кстати, этот рассказ почти пособие по курсу психиатрии, ибо Джекиль и Гайд - это, по сути дела, один человек, вернее, квинтэссенция добра и зла в одном человеке. С помощью открытого им эликсира, или, на языке медиков, некоей смеси сульфаниламидных препаратов и антибиотиков, благородный Джекиль превращается по ходу действия в подлеца Гайда. Изложил точно? - спросил я Галю.
- Вполне. Поищи в карманах - может быть, Гайд оставил какие-нибудь следы своего превращения?
Я порылся в карманах и выбросил на стол пакетик с таблетками от головной боли.
- Должно быть, вот это. Я тройчатки не покупал.
- Может быть, это ты ему положила? - Галя спросила Ольгу.
- Нет. Наверно, это купил он по дороге домой.
- Ничего я не покупал, - рассердился я, - и вообще я не был в аптеке.
- Значит, это был Гайд. А других следов он не оставил?
Я машинально провел рукой по нагрудному карману.
- Погоди. Блокнот не на месте. - Я вынул блокнот и раскрыл его. - Тут что-то написано. Где мои очки?
- Дай сюда. - Галя вырвала блокнот и прочла вслух: - "Если со мной что случится, дайте знать жене, Галине Громовой. Грибоедова, 43. Сообщите также в Институт мозга профессорам Заргарьяну и Никодимову. Очень важно". Даже подчеркнул, что очень важно, - засмеялась она. - А Галя, конечно, Громова. Я же говорю, что бред последовательный. Только почему Грибоедова? Старо-Пименовский - это улица Медведева.
- А есть ли у нас улица Грибоедова? - спросила Ольга. - Я что-то не слышала.
- Есть, - вмешался я. - Это бывший Малый Харитоньевский. Только такого дома там нет. Видимо, Гайд имел в виду какой-то проспект, а не улицу.