- Александр Валерьевич готов мне голову оторвать, когда телеметрия барахлит. Каждый раз пишет докладные. А начальник отдела что? Лишает меня, разумеется, премии. Если они вообще бывают… - Опять гулкий смех. - Какие у нас премии? Только по хоздоговорным работам, а мы ими уже давно не занимаемся - космос, космос… Но я не обижаюсь, - продолжал Боданцев, отсмеявшись. - Он у нас сердечник, Александр Валерьевич. Однажды, с усталости, видать, сам на себя посмотрел критически и говорит мне: "Один испытатель - сорок спасателей". Сорок не сорок, но своих медиков он заставляет дежурить у гермокамеры круглосуточно - нам, технарям, не доверяет даже контроль телеметрии. Видели в зале диван? Это для ночных дежурств - я самолично поставил. Ох, как он взвился на дыбы! - Опять смех, от которого трясутся даже стены гермокамеры. - На меня с кулаками: "Ночью дежурные должны сидеть у пульта, а не отдыхать на диване!" А что им, всей бригаде, всем сидеть у пульта? Не верит технике, и только. Сердечник!
Отсмеявшись, Боданцев принял серьезный вид. Озабоченный.
- У вас вопросы ко мне есть? Михаил присел с ним рядом, на кушетку. Кушетка заскрипела - на двух явно не рассчитана.
- А кто был первым?
- Первым? - Боданцев наморщил лоб. - Не помню, много было. А ты, Саша, не помнишь?
Я пожал плечами. В самом деле, кто был первым? Камера тогда была маленькой - в два раза меньше этой. Кто же перешагнул порог первым? Перешагнул, вдохнул пахнущий свежескошенным сеном воздух… Такой запах воздуху придает хлорелла - сама немного газит.
- Не помню. Можно посмотреть по "Историям болезни".
- Если ко мне вопросов нет… График, что поделаешь. Ушел.
- Ты мне хотел рассказать про симбиоз, - напомнил Михаил.
- А… Разве?
В памяти вдруг всплыли полузабытые строки из стихотворения Дмитриева; стихи мы напечатали в стенгазете, посвященной двухмесячному эксперименту:
Запирали их в сурдокамерах,
В бесконечности немоты,
Не железных людей, не каменных,
А таких же, как я и ты…
Мелодрама, конечно, но в общем-то верно. Кушетка, столик, крошечная кухня, две полки - с посудой и книгами, бортовой журнал, эспандеры… Вот и все. Час, второй, третий… "Как самочувствие?" - спрашивает дежурный врач по связи. "Нормальное".
А капнограф, анализатор концентрации углекислого газа в атмосфере гермокамеры, медленно поднимает кривую вверх - к полутора процентам. "Как самочувствие?" - "Нормальное".
А приборы говорили: за сутки из гермокамеры исчезали двадцать литров кислорода. Признаки гипоксии у человека начинают проявляться уже при семнадцати процентах содержания кислорода в атмосфере… Значит, человек с хлореллой в гермокамере может прожить не более двадцати пяти дней.
Но главное было даже не в этом - не в кислородном голодании. Эту проблему мы в конце концов решили, изменив рацион питания, - уравняли дыхательный и ассимиляционные коэффициенты человека и хлореллы. Главное было в другом: мы очень боялись ацидоза. Из литературы знали: углекислый газ прежде всего насыщает кровь. Но насколько это опасно? Крайняя форма некомпенсированного ацидоза - кома. В переводе с греческого "глубокий сон". Настолько глубокий, что вернуть человека к жизни порой бывает невозможно.
Да, мы все время контролировали кровь. Ее кислотность, "паш". Признаки компенсированного ацидоза появились быстро - на второй, кажется, день. "П-аш" крови на наших графиках медленно, зеркально повторяя характер кривой капнографа, поползла вниз. Пока это было не опасно - в пределах допустимого. Стоит в гермокамере снизить концентрацию углекислоты - кривая "п-аш" крови поползет вверх, ацидоз был пока управляемый. Но где-то, на каком-то участке, мы ждали, кривая "п-аш" должна сделать резкий скачок или наоборот - площадку, должна нарушить свое "зеркальное" повторение кривой капнографа. Это и должно стать сигналом начала некомпенсированного ацидоза. Организм испытателя уже не в состоянии "переваривать" излишки углекислоты - начинается отравление. И мы ждали…
Пятые, шестые сутки… "Как самочувствие?" - "Нормальное".
А на седьмые сутки кривая "п-аш" вдруг пошла вверх. Мы не верили своим глазам: в чем дело? Все пальцы искололи испытателю, Боданцев изошел злостью - для анализа крови нужно руку просовывать наружу через специальный манжет, а значит, нарушалась герметичность. Все верно: кривая "п-аш" за ночь поднялась. А днем - опять упала. Так и пошло: днем кривая падает, а ночью - лезет вверх.
Сколько было высказано гипотез и предположений - голова пухла! А потом кто-то сопоставил кривые капнографа (Тая, кажется) с нашими злополучными данными по кислотности крови, и мы поняли наконец, в чем дело. Оказывается, предсказанный когда-то "симбиоз Скорика" (баланс между хлорофиллом растений и гемоглобином высших животных) оправдался полностью. Конечно, этот симбиоз профессор Скорик, наш шеф и бог, рассчитал чисто теоретически, для всей биосферы в целом, а мы получили его в микромодели биосферы, но суть-то одна и та же! Вот в чем дело: концентрация углекислоты в гермокамере, когда мы выровняли дыхательный и ассимиляционный коэффициенты, хлореллой стала поддерживаться переменной - в зависимости от того, что делает, в каком состоянии находится человек. Днем, когда испытатель работал и потреблял кислорода больше, а значит, больше и выделял метаболитов, хлорелла, получая "усиленное питание", давала больше кислорода, поддерживая концентрацию углекислого газа около полутора процентов. Зато ночью, когда испытатель спал, концентрация падала почти в два раза…
- Но это же ясно еще до постановки опыта! - вскричал и заметался по гермокамере Михаил. (Ясно?! Как ему всегда ясно в задаче, которая уже решена…) - Исходная позиция. Поскольку газовый состав атмосферы поддерживается биосферой Земли в основном постоянным вот уже миллионы лет, следствие первое: существует механизм обратной связи между ДК животных и АК хлореллы и остальных растений…
- Действительно, открытие…
Никакой реакции! По-моему, он не только моей иронии - меня самого не замечал! И такой менторский, такой поучающе лекторский тон при этом.
- Наиболее исчерпывающее доказательство - от противного: если бы этого механизма обратной связи между животными и растениями в рамках биосферы не существовало, многомиллионнолетняя эволюция животных выработала бы в них приспособляемость к жизни в атмосфере и с крайне низким содержанием кислорода.
Ну и доказательство! Взять за постулат то, что само требует доказательства, и на такой "основе" выводить следствия?..
- Послушай, Михаил. Я понимаю: логически можно прийти к любому выводу. Но ведь теория симбиоза биосферы профессора Скорика отнюдь не догмат, это гипотеза на допущениях…
Никакой реакции! Как будто сам с собой размышляет:
- Таким образом, постулируя чисто программно, что зеленые растения должны ощущать жизненный ритм животных, мы должны сделать следующий вывод: если опыт в экстремальных условиях, - а углекислая атмосфера и должна быть отнесена к явно экстремальным условиям жизни, - поставить, заведомо исключив механизм обратной связи, то мы получим… Да, мы получим патологическое отклонение в жизненном ритме растений. В данном случае - хлореллы.
Давно уже никто меня не удивлял. Да и удивлял - мягко сказано. Два года кропотливейшей работы, два года сомнений и ошибок привели нас в конце концов… к тому же самому выводу! Да и то ведь случайно: если бы не тот эксперимент с масками в гермокамере… А тут - пришел, услышал - и пожалуйста… Но, может, его логика - дело случая?
- Что ты имеешь в виду под патологией жизненного ритма хлореллы? - спросил я его неожиданно севшим голосом, сам не знаю почему.
- Патология? - замер посреди гермокамеры Михаил. - Определим исходные данные. Первое: углекислая атмосфера стимулирует рост растений. В данном случае - деление клеток хлореллы. Второе: регуляция жизненных ритмов растений и животных взаимно двухканальная…
И терминология-то какая… "Взаимно двухканальная!" А действительно: обмен метаболитами идет ведь в двух направлениях: от растений к животным… Фу ты! Языком Куницына заговорил…
- Вывод первый, - продолжал размышлять Михаил: - Регуляция по каналу "растения - животные" должна идти по линии… Да, по линии возбуждения жизненного ритма: растения нуждаются в притоке свежих порций углекислого газа. По второму же каналу "животные - растения"… То же самое: по линии возбуждения.
То же самое? Я ощутил в себе странный зуд - какое-то неуправляемое нервное возбуждение, словно охотник, увидевший дичь: ага, вот тут твоя безупречная логика и завела тебя, дорогой, в тупик; если следовать твоей логике, то как объяснить тот поразительный эффект, который мы наблюдали в культиваторе, когда человека заменили газовой маской? Такая бешеная вспышка роста…