– Привет, – сказал он мне, подняв голову и оптимистично улыбнулся. – Дай закурить.
– Не курю.
– Вот это сила воли. – Он достал сигарету из пачки и закурил.
– Чего стреляешь, если свои есть? – проворчал Артем.
– Из принципа. Опять же про запас.
– Разумно, – кивнула я. – Что скажешь?
– А чего тут скажешь? Сначала он стукнул ее головой о твердый предмет, говоря попросту, к стене припечатал, а потом придушил. Не похоже, чтобы она сопротивлялась, то ли пьяна была так, что рукой пошевелить не могла, то ли перепугалась.
Прямо напротив входной двери в гостиную распахнутая настежь дверь. Я увидела диван, красный плед на полу, пустая бутылка коньяка, разбитая рюмка, вокруг валялись какие‑то осколки, увядшая роза, лужа воды на паркете.
– Похоже на ураган, – пробормотала я. – А говоришь, не сопротивлялась.
– Вазу и рюмку, скорее всего, разбили раньше, просто по пьянке. Хотя…
Труп уже увезли, я стояла и молча оглядывалась. Валерка ткнул пальцем в сторону стены.
– Вон там она лежала. – Я увидела слабый след мела на паркете. – Похоже, намеревалась покинуть квартиру.
– Отпечатки пальцев есть? – спросила я.
– Сколько угодно.
Квартира, как ни странно, оказалась небольшой, метров восемьдесят, что для такого дома удивительно.
– Следы взлома? – на всякий случай спросила я. Вешняков покачал головой.
– Дверь приоткрыта, ключ торчал в замке со стороны лестничной клетки.
– Что конкретно он говорит? – нахмурилась я. – Или он говорить не в состоянии?
– Почему же, – буркнул Артем. – Как понял, в чем дело, протрезвел. Только ничего путного он сказать не может. Не помнит. – Артем развел руками, чувствовалось, что он здорово злился, только вот не ясно на кого.
– Что соседи?
– Один явился утром, три квартиры пустуют, одни хозяева на даче, другие за границей.
– Что, во всем доме никого не было?
– Почему не было? Консьерж,
– Он‑то что говорит?
– Ничего не видел и никого не слышал. Что он скажет?
В квартиру вошел молодой человек и доложил:
– Артем Сергеевич, Ляпушинский говорит, ему на работу нужно.
– Кто это? – спросила я.
– Сосед.
– Не возражаешь, если я с ним поговорю?
– Ради бога. Он в своей квартире на третьем этаже.
Квартира Ляпушинского была раза в три больше, чем та, что под ним. Если учесть, что проживал он здесь один, можно было смело сказать: боязнью большого пространства человек не страдал. На вид ему было лет сорок пять, подтянутый, моложавый, стильная стрижка и шкиперская бородка. Судя по выражению лица, доволен собой и всем миром, в том смысле, что окружающие волнуют его мало.
– Мы не могли бы перенести разговор? – вежливо поинтересовался он. – У меня дела.
– Понимаю, но убийство…
– Да‑да, конечно. Я готов. Я, собственно, уже все рассказал вашему сотруднику.
– Вы убитую хорошо знали?
– Практически совсем не знал.
– Давно здесь живете?
– Уже пять лет.
– А она?
– Года три, но… видите ли, Анастасия Викторовна не в моем вкусе, точнее сказать, она из тех женщин, с которыми я не ищу знакомства.
– Интересно. А нельзя ли поподробнее?
– Стриптизерша в клубе. По‑вашему, подходящая компания для человека моего социального положения?
– Ну…
– Да‑да, понимаю, что вы хотите сказать, но я не из тех мужчин, что ищут продажной любви.