Оправдываться вроде не в чем, но так получалось. – Черт, как все глупо, – бормотала я, злясь на себя, на Тимура, на ни в чем не повинного Сашку.
Странно, что я никак не могла успокоиться. Напротив, лихорадочно шагала из угла в угол, потом меня начала бить дрожь. Внутренности сводило судорогой, точно перед прыжком с огромной высоты, пока вдруг не пришла мысль: «Что‑то случилось». Я постаралась взять себя в руки. Что могло случиться с этим сукиным сыном? Шляется по улицам или сидит в каком‑нибудь кабаке. Я набрала номер его мобильного. Ясно, что разговор сейчас ни к чему хорошему не приведет, особенно по телефону, впрочем, я и не собиралась с ним говорить, просто хотела убедиться… «Телефон выключен или находится вне зоны действия сети». Разумеется, он его выключил. Я звонила еще раз пять, не в силах остановиться, пока не услышала, что телефон трезвонит в гостиной, он был прикрыт подушкой, Тимур забыл его на диване.
– Черт, – сказала я в досаде. Замерла возле окна. Страшно хотелось курить, но сигарет в доме не было.
Чего ж так хреново‑то, господи? Я прошла в кухню и часа полтора нарезала круги там. Сашка с печалью наблюдал за мной, лежа в кресле.
– Где его черти носят, – пробормотала я, этого Сашка не знал и только вздохнул в ответ.
Через два часа я потащила его гулять в глупой надежде, что Тагаев бродит вокруг дома.
– Не такой он дурак, как кажется, – констатировала я примерно через час. Позвонила в «Шанхай», потом в «Пирамиду». Тимура там не было, или он просто не желал, чтобы я знала, где он. В конце концов, я села в машину и сама отправилась в «Шанхай». Охранник при виде меня выразил недоумение, ресторан давно закрылся.
– Тимур Вячеславович здесь?
– Нет.
– А был сегодня?
– Я не видел.
Я позвонила в его квартиру, бесконечные гудки. Начало светать, в глаза точно песка насыпали, пора прекратить дурацкое патрулирование улиц.
Я вернулась домой в тайной надежде, что Тимур уже там. Сашка скулил в холле. Я прошла в гостиную и принялась названивать по всем возможным телефонам. Мне было совершенно безразлично, как к этому отнесутся люди, которых я поднимаю с постели на рассвете, мне было безразлично, как к этому отнесется Тимур, я хотела услышать его голос, я хотела знать, что с ним все в порядке.
Последний раз я взглянула на часы в шесть утра, а потом все‑таки заснула и, засыпая, уже знала, что ничего хорошего утро мне не принесет.
Я открыла глаза, машинально взглянула на часы и схватила трубку. Первое чувство: страшное разочарование и обида, потому что голос не принадлежал Тимуру. Звонил Вешняков.
– Ольга, – сказал он со вздохом.
– Чего? – отозвалась я, стараясь справиться с желанием сиюсекундно разреветься.
– Я это… Ты в курсе?
– Что, еще один покойник?
– Уже знаешь? А я тебе звонить боялся. Смалодушничал, пусть, думаю, кто‑нибудь другой.
– Чего ты мелешь? – насторожилась я.
– Так ты знаешь иди нет? – забеспокоился он.
Я заподозрила, что он хочет немедленно бросить трубку, и взяла себя в руки.
– Может, ты объяснишь по‑человечески, что случилось?
Он тяжко вздохнул:
– Тагаев арестован.
Страх медленно исчезал.
– За что? – буркнула я.
– За убийство гражданки Гавриловой.