Сашка, почувствовав мое состояние, тоже притих и даже не стал возражать, когда я опять оставила его в машине.
К моменту нашего появления участников ограбления уже допросили. Все пятеро твердили, что намеревались пошутить, мол, ничего плохого не думали. Просто выпили лишнего, шутка показалась им забавной, и они теперь удивлялись, почему другие ее не оценили. Милиции задержанные были хорошо известны, великовозрастные лоботрясы, которым ничего не стоило устроить драку или прокатиться на чужой машине. Двое оказались под следствием за сбыт наркотиков, но были отпущены за недостаточностью доказательств. Причина такой милости Фемиды была проста: парни – детки весьма состоятельных граждан. Близкое знакомство с тюремной камерой ничему их не научило, вели они себя нагло и нимало не сомневались, что выкрутятся и на этот раз.
Меня же интересовали не эти оболтусы, а их вожак. Когда он вошел в кабинет, стало ясно: дела у парня плохи. Его бил озноб, глаза закатывались, лицо потное, еще немного, и начнет кататься по полу, по‑собачьи воя. Даже в самом благодушном состоянии никакого сочувствия к страданиям наркоманов я не испытывала, а сейчас я была далека от благодушия.
Однако, несмотря на свое скверное состояние, Герман Сергеевич, увидев меня, начал гневаться:
– А эта чего здесь? Я при ней говорить не буду. Это противозаконно. Дура отмороженная. Это ее надо посадить, она меня чуть не убила.
– Чуть не считается, – отмахнулся Вешняков.
– Это противозаконно, – стиснул зубы Герман.
– Ты еще адвоката потребуй.
– И потребую.
Я устроилась на уголке стола, поближе к Герману Сергеевичу, и спросила:
– На героин давно подсел?
– Да пошла ты…
– Я уйду, а ты здесь останешься. На три дня как минимум. А за три дня мы еще что‑нибудь придумаем, верно, Артем Сергеевич?
– А чего тут придумывать? Вооруженный налет. Как минимум – пять лет. Если адвокат хороший.
– Пусть она уйдет, – упрямился вожак. – Ничего говорить не буду.
– Смотри, какой обиженный, – проворчал Артем. – Как у баб сумки выхватывать, это ничего, а легонько по лбу стукнули, так он весь в претензиях.
– Легонько…
– Ты мою собаку напугал. Может, он теперь заикаться начнет.
– Выберусь отсюда, ты сама у меня заикаться начнешь.
– Грозишь сотруднику при исполнении, – посетовал Артем.
– Чего ты мне лепишь? Я что, не знаю, кто она? Телик смотрю…
– Тем более. Давай‑ка повежливей, а то посажу в одиночку, и будешь там сидеть, пока не загнешься. У тебя богатого папаши нет, как у твоих дружков, и на кого ты надеешься, уличный боец? Давай по‑доброму: ты нам поможешь, мы тебе поможем.
– Вы поможете…
– Ну и черт с тобой, – отмахнулся Артем. – Твои дружки все выложат. Сейчас тебя проводят.
Но уходить Герман Сергеевич не спешил. Он покосился на дверь и поспешно сказал:
– Ладно. Чего вы хотите?
– Кто тебя надоумил шум в баре поднять?
– В каком смысле? – насторожился он.
– Все, иди отсюда, – разозлился Артем.
– Да вы что, кто меня надоумил? Пятый день на мели, ну и…
– Ну уж так и на мели, – улыбнулась я. – Кое‑что у тебя было.
– Было… надолго ли. А деньги? Знаешь сколько «герыч» стоит?
– Будем соблюдать коммерческую тайну, – отмахнулась я. – Так кто тебе эту идею подкинул?
– Никто, – ответил он и испугался. На него и до этого тошно было смотреть, а тут уж вовсе никаких сил не стало.