Валерий тоже наслаждался зрелищем, но, будучи человеком современным, не позволял себе, конечно, столь бурно проявлять эмоции. Он с интересом поглядывал на Ура. Было нечто первобытное в горбоносом профиле пришельца, в его толстых губах, то раздираемых воплем восторга, то приоткрытых стоном страха. "Да какой он, к черту, пришелец? - думал Валерий. - Такая непосредственность и эмоциональность пристали скорее любителю петушиных боев из развивающейся страны, чем водителю необыкновенного, поражающего воображение корабля". Земной, земной человек сидел рядом с Валерием и оглушительно бил в ладоши. Такой же земной, как его родители, кинувшиеся обнимать овец…
Группа лилипутов показывала иллюзионный аттракцион. Над холодильником "Орск" жарили яичницу, плыл по цирку аппетитный запах, свидетельствующий о том, что обмана нет. Ур опять колотил в ладоши, радовался, как ребенок.
- Знаешь, как это делается? - сказал ему Валерий. - Под крышкой холодильника - петля индуктора тэвэче, и сковорода нагревается в поле высокой частоты. Слышишь, Ур?
- Данет, я слышу.
И он продолжал восторженно хлопать. Валерий презрительно скривил губы. Нет, все-таки он дикарь. Дикарь, которого неведомые учителя неведомо зачем натаскали в математике и обучили управлять летающим кораблем…
- А тебе надо все непременно объяснять, - метнула Аня в Валерия сердитый взгляд. - Человек радуется эффектному зрелищу, а ты ему зудишь на ухо, как ненормальный. Токи высокой частоты…
Тут лилипуты стали раздавать зрителям в первых рядах электрические лампочки и люминесцентные трубки, которые сразу начинали светиться. Ур тоже протянул руку, и лилипут вручил ему трубку. Трубка розово засветилась, Ур взвыл от восторга.
Валерий не удержался от комментария:
- Под ковром по барьеру разложен кабель тэвэче…
Лилипут услышал это, грустным внимательным взглядом посмотрел на Валерия и на Ура. Он был пожилой, этот маленький человек, личико в тонкой сеточке морщин, черные волосы аккуратно зачесаны, и одет он был весьма тщательно: строгий черный костюм, черный галстук-бабочка, лакированные туфельки.
Ур широко улыбнулся лилипуту и отдал трубку обратно. Тот принял с легким кивком и отошел.
После представления, выйдя из цирка, постояли немного, любуясь панорамой вечернего города. Огни, огни, мириады теплых огней; сбегая вниз, к морю, они обрывались чернотой бухты.
Аня теперь держала Ура под руку и оживленно болтала, а Ур стоял, напряженно выпрямившись, неподвижный, не похожий на того дикаря, который еще полчаса назад оглушительно аплодировал и орал нечто восторженное.
- Вы как будто окаменели, - сказала Аня, прервав рассказ о том, как в прошлом году у них был японец-практикант, потрясший институтскую общественность своей необыкновенной вежливостью. - Ур, вы слышите? Почему вы на меня не смотрите?
- Аня, я слышу, - ответил Ур, переступив ногами, обутыми в кеды большого размера. - Я не смотрю на вас потому, что Данет не позволяет мне смотреть на женщин. Это неприлично.
- Господи, что ты мелешь! - с досадой воскликнул Валерий.
- Ой, не могу! - хохотала Аня. - Вот же остряк!
А Ур, недоумевая, переводил взгляд с одного на другую.
Дома Валерий быстро помылся, выпил стакан простокваши (привычка, привитая тетей Соней) и растянулся на тахте под прохладной простыней. Ур тоже лег на свой диван. Сквозь открытое окно в темную комнату проник вкрадчивый лунный свет. С улицы донеслось громыхание позднего автобуса. Потом во дворе начался ежевечерний кошачий концерт. Было слышно, как нижняя соседка ворча высунулась из окна и плеснула в котов водой.
У Валерия было дурное настроение. Со дна души поднималось глухое раздражение против Ура, испортившего вечер. Правда, бывали у него с Аней размолвки и раньше, когда они ходили куда-нибудь вдвоем. Уж очень она привлекала мужское внимание. И она только смеялась, когда Валерий принимался настаивать на своем исключительном праве быть рядом с ней. Она смеялась и, не думая оправдываться, строила ему глазки, и Валерий оскорбленно умолкал. Несколько раз он давал себе слово, что перестанет встречаться с Аней, все, кончено, надоели эти качели. Но потом Аня звонила ему как ни в чем не бывало, и Валерий таял от ее ласкового голоса, как брикет с мороженым в теплой руке, и снова мчался к условленному месту встречи.
Теперь еще Ур, неотесанная дубина, встрял между ними. "Ах, какой остроумный иностранец"! - мысленно передразнил он Аню. - Знала бы ты, Анюта, откуда взялся этот "остряк"… Да и мне не мешало бы узнать наконец…"
- Данет, - позвал Ур, - ты спишь?
"И голос у него какой-то гулкий, - неприязненно подумал Валерий. Как из пустой бочки…"
- Почти сплю, - ответил он.
Ур секунды две-три размышлял, потом снова подал голос:
- Если бы ты спал, ты бы не ответил. Значит, не спишь. Данет, все люди работают, я тоже хочу работать.
- Что? - удивился Валерий. - Где ты хочешь работать?
- Хочу работать там, где ты.
- А ты представляешь, чем занимается Институт физики моря?
- Этот институт занимается физикой моря.
- Верно, верно, нетрудно догадаться. А конкретно? Какие вопросы физики моря тебя интересуют?
- Возникновение в море электричества, - сразу ответил Ур.
- А раньше… до того, как ты сюда прилетел, ты занимался этой проблемой?
- Нет.
- Почему же она тебя вдруг заинтересовала?
- Я не занимался, но это не значит, что я не интересовался.
"Черт бы побрал твою тупую манеру употреблять слова в их наиточнейших значениях!" - подумал Валерий.
- Послушай, Ур, - сказал он, помолчав, - почему ты не хочешь рассказать, где ты родился и вырос? Откуда ты прилетел?
- Я родился на корабле, - не сразу ответил Ур.
- Ну, ну, дальше. На каком корабле?
- На большом корабле. Я вырос в таких местах, где нет свободной воды. Я прилетел оттуда.
Ответив таким образом на все вопросы, он умолк, предоставив Валерию ломать голову над новой загадкой. Что еще за большой корабль? И что за места, где "нет свободной воды"? Уж не происходит ли он из какого-нибудь племени, кочующего по пустыне Сахаре или Атакаме? Может, он из аргентинской пампы? Этакий реликтовый полудикий патагонец или арауканец, которого для чего-то обучили высшей математике…
Тут он вспомнил, как нерешительно подступил Ур к роднику и потрогал льющуюся воду пальцем - как человек, никогда не видевший прежде обыкновенной воды… И с какой жадностью он пил тогда… Да и теперь - с не меньшей…
- Данет, - сказал Ур, - завтра пойдем на твою работу.
- Как бы не так! Тебя могли бы, пожалуй, принять лаборантом, если бы ты представил хоть какие-нибудь документы.
- Но ведь я человек. А все люди работают.
- Ты человек без паспорта.
- Тогда дай мне паспорт. Я хочу работать.
- Я не выдаю паспортов. И вообще - поступить на работу не так просто. Надо написать заявление на вакантную должность, представить документы в отдел кадров… ну, и так далее… Поздно уже, - добавил Валерий сонным голосом. - Давай спать.
- Давай, - согласился Ур. - А завтра пойдем на работу.
Глава пятая
УР НАЧИНАЕТ РАБОТАТЬ
- Ваша диссертация! Так вы пишете диссертацию? - вскричал изумленный д'Артаяьян.
А. Д ю м а, Три мушкетера
В кабинет Веры Федоровны вошли начальник отдела Грушин и Нонна Селезнева, недавно назначенная руководителем группы. Вера Федоровна подняла глаза от бумаг. Закурила длинную тонкую сигарету, близоруко прищурившись, окинула быстрым взглядом Нонну, как всегда, тщательно одетую и гладко, без затей, причесанную. Матово-бледное красивое лицо Нонны хранило обычное замкнутое выражение. "И верно говорят про нее: ходячая статуя", - вскользь подумала директриса.
- Вот, Вера Федоровна, - сказал Грушин, садясь на стул и сразу схватив с директорского стола пластмассовую подставочку для авторучки, привел к вам эту строптивую особу. Воспитывайте ее сами.
- Что же это вы, Леонид Петрович, с бабой справиться не можете? произнесла Вера Федоровна своим густым контральто.
- Да разве это, извините, баба? - вскричал Грушин, привычный к тому, что директриса не любит стеснять себя в выборе выражений. - Если б Нонна на меня не обиделась, я сказал бы, что это баба-яга!
- На такой вздор, Леонид Петрович, - спокойно сказала Нонна, - я не обижаюсь.
- Вам все вздор, - закричал Грушин, - никакой управы над собой знать не хотите!
- Тихо, тихо, - сказала директриса. - Не надо нервничать.
- Да как же, Вера Федоровна! - Грушин устремил на нее взгляд, исполненный преданности. - Вы же сами распорядились заняться пиреевской диссертацией. Я почти все подготовил, справочного материала дал группе горы, горы, но я не могу сладить с ее упрямством. Она отказывается выполнять работу.
- Да, отказываюсь, - бесстрастно подтвердила Нонна, глядя директрисе прямо в глаза. - Тема диссертации имеет к нашей тематике лишь косвенное отношение. Это раз. У нас своя тематика идет напряженно. Людей не хватает, вот Горбачевского в какую-то спецкомандировку отправили без моего ведома. Это два. И, наконец, третье, самое главное: просто не хочу делать для кого бы то ни было диссертацию. Пиреев хочет стать доктором наук - прекрасно, пусть трудится над диссертацией сам.
- Видели? Вот так она и мне твердит! - вскочил Грушин. - Заладила: не хочу и не хочу! - От быстрых взмахов он подскочил и даже слегка задержался в воздухе.