- Мы не заблудимся? - переборов смущение, поинтересовалась она, и он отрицательно мотнул головой. - Я устала. Может, вернемся в отель?
Они повернули назад; по крайней мере, так сказал Беррис. Лоне казалось, что это направление ничем не отличается от старого. В какой-то момент ей бросилось в глаза припорошенное снегом продолговатое черное пятно длиной в несколько футов. Мертвый пингвин, сказал Беррис. Лону затрясло и тут же магическим образом появился отель. Если мир тут такой плоский, подивилась Лона, куда же делся отель? И Беррис опять пустился в объяснения (на этот раз более терпеливым тоном), что на самом деле мир тут вовсе не плоский, а такой же выпуклый, как и в любом другом месте, так что достаточно пройти всего несколько миль, и знакомые ориентиры исчезнут за горизонтом. Что отель и сделал.
Итак, вот отель снова появился, Беррис и Лона сильно проголодались и заказали каждый по внушительному ланчу, который запили бутылкой пива и еще одной, и еще… Зеленые коктейли с плавающими в них головастиками здесь не подавались. Пиво, сыр, мясо - такая еда больше подходила для этой земли вечной зимы.
Днем, после ланча, они взяли в прокате мотонарты и отправились к южному полюсу.
- Здесь, что ли, и проходит земная ось? - спросила Лона. - Так же бело и плоско, как всюду!
- А ты, интересно, как думала? Что из снега будет торчать большой полосатый шест?
Опять сарказм. Мгновением позже он уже пожалел о вырвавшейся колкости. Он вовсе не хотел меня обидеть, сказала себе Лона. Его же все время мучает боль - настоящая боль - и это у него получается автоматически.
На самом деле, полюс все-таки выделялся на фоне монотонной белизны полярного плато. Во-первых, сразу бросались в глаза несколько сооружений. Вокруг самой нижней точки мира был очерчен неприкосновенный круг ярдов двадцати в диаметре - святыня. Поблизости скромно стояла реставрированная или скрупулезно восстановленная по древним чертежам палатка норвежца Роальда Амундсена, который первым добрался до полюса - век или два назад, на собачьей упряжке. Над палаткой трепыхался на ветру полосатый флаг. Беррис и Лона заглянули внутрь. Пусто.
Поблизости высился крошечный бревенчатый домик.
- Откуда бревна? - требовательно поинтересовалась Лона. - В Антарктиде же нет деревьев!
- Тонко подмечено! - рассмеялся Беррис.
Домик был мемориальным музеем капитана Роберта Фэлкона Скотта, который добрался до южного полюса сразу за Амундсеном, но американцу повезло меньше, он погиб на обратном пути. В домике хранились дневники, спальные мешки, снаряжение. Прочтя медную табличку, Лона узнала, что Скотт и его люди погибли, оказывается, не здесь, а за много миль отсюда от холода и усталости, застигнутые бураном, всего чуть-чуть не добравшись до базового лагеря. Так что домик стоял тут исключительно для пущего эффекта.
Что за фальшь! неуютно поежилась Лона. Беррис, похоже, тоже был не в восторге.
Но впечатляет, что ни говори, стоять прямо на полюсе!
- Мы сейчас южнее всего мира, - произнес Беррис, - в самой нижней точке. Но мы не упадем.
Она рассмеялась. Полюс полюсом, но никакого благоговейного замирания сердца Лона не ощущала; и вообще ничего необычного. Земля, как и положено, ровно тянулась до горизонта, а не загибалась вверх или вниз. Лона представила себе вид Земли из космоса: висящий в черноте шар, а в самой нижней точке шара Лона - меньше, чем муравей, ногами к центру планеты, головой к звездам. Вполне здравая картинка.
Возле огороженного круга стоял ларек для проголодавшихся от избытка впечатлений. Чтобы не очень бросаться в глаза посреди белой равнины, ларек был забросан внушительной горой снега. Беррис и Лона взяли по кружке горячего шоколада.
На несколько сотен ярдов в сторону от полюса, под землей - точнее, подо льдом - находилась научно-исследовательская база, где круглый год жили метеорологи, магнетологи и иже с ними. Посетители всячески приветствовались. Но у Лоны не было ни малейшего желания снова оказываться в лаборатории. Они с Беррисом переглянулись, тот кивнул, и гид повел их обратно к мотонарам.
Отправляться на шельфовый ледник Росса было уже поздно. Но они еще целый час раскатывали по Антарктике. Сначала они поехали на северо-запад, ориентируясь на горную цепь, которая так и не стала ближе, и прибыли к загадочной термоаномалии, крошечному участку, где не было ни льда, ни снега одна голая коричневая земля с засохшей коркой красных водорослей и камни, покрытые тонким слоем желто-зеленого лишайника. Тогда Лона встрепенулась и попросила показать пингвинов, на что ей разъяснили, что в это время года в глубине континента пингвинов не бывает, разве что одиночки, случайно отбившиеся от коллектива.
- Они же водные птицы, - объяснил гид. - Вообще-то, они живут на побережье и отправляются в глубь континента, только когда пора откладывать яйца.
- Но сейчас тут лето. Самое время, разве не так?
- Нет, обычно это происходит в середине зимы. В июне-июле - самое темное, самое холодное время в году. Хотите увидеть пингвинов - запишитесь в экскурсию на Землю Адель. Там их полно.
Всю дорогу обратно, в отель, Беррис был в исключительно приподнятом настроении, беззлобно подшучивал над Лоной, а в какой-то момент попросил гида остановить мотонарты, чтобы вместе с девушкой скатиться с отполированной, как стекло, снежной горки. На горизонте уже появился купол отеля, когда Лона заметила, что с Беррисом происходит что-то неладное. На лицо его набежала тень, как будто внезапно начало смеркаться; но в это время года у полюса не бывает сумерек. Беррис мрачнел на глазах. Лицо его превращалось в неподвижную маску, он становился все молчаливей и угрюмее. Когда они проходили через двойную диафрагму тамбура в вестибюль, Беррис уже казался Лоне высеченной изо льда статуей.
- Что-нибудь случилось? - осторожно поинтересовалась она.
- Откуда ты взяла?
- Хочешь чего-нибудь выпить?
Они отправились в коктейль-бар. Это было просторное, отделанное натуральным деревом помещение, с самым настоящим камином в углу; все, как в XX веке. За тяжелыми дубовыми столами сидело человек двадцать-двадцать пять: нестройный гул голосов, веселый смех. Сплошные парочки, заметила Лона. Массовый медовый месяц. В последнее время появилось новое модное поветрие: чтобы молодожены начинали совместную жизнь в ледяном антарктическом целомудрии. А еще, говорят, на Земле Мэри Бэрд есть потрясающий горнолыжный курорт.
Когда в коктейль-бар вошли Беррис и Лона, все головы повернулись в их сторону. И тут же инстинктивно отвернулись. Просим прощения, мы вовсе не хотели пялиться. С таким лицом, как ваше, вы, наверное, не любите, когда на вас пялятся. Мы думали, это наши друзья Смиты, они должны спуститься с минуту на минуту…
- Демон на свадебном пиру, - пробормотал Беррис.
Наверное, я неправильно расслышала, решила Лона.
Она не стала переспрашивать.
Робот-официант принял заказ. Лона попросила пива, Беррис - очищенный ром. Они сели за угловой столик. Внезапно оказалось, что им нечего сказать друг другу. Неестественно громко стал доноситься гул разговоров от соседних столиков. О планах на следующий отпуск, о спорте, о всевозможных экскурсиях вдоль и поперек Антарктики.
Никто даже не пытался подсесть к ним за столик.
Беррис сидел, одеревенело вытянувшись, словно аршин проглотил, неестественно высоко вздернув плечи; Лона знала, что такая поза должна причинять ему сильную боль. Он залпом проглотил ром и не стал больше ничего заказывать. За окном бледное солнце упорно отказывалось садиться.
- Только представь себе здешний закат, - произнесла Лона, - как это, наверно, романтично смотрится - золото на голубом. Но мы такого не увидим, да?
Беррис улыбнулся. И ничего не ответил.
Через высокие деревянные двери туда-сюда исправно сновал людской поток. По широкой дуге обтекая их стол. Словно они - валун посреди реки. Рукопожатия, поцелуи. Завязывались знакомства. В отеле "Полярный" в порядке вещей было запросто подойти к совершенно незнакомым людям и встретить самый теплый прием.
К ним никто запросто не подходил.
- Они знают, кто мы, - сказала Беррису Лона. - Они думают, что мы знаменитости, что нас тошнит от шумихи и от внимания, и мы хотим, чтобы нас оставили в покое. Вот они и не хотят показаться невежливыми.
- Наверно.
- Почему бы нам самим не подойти к кому-нибудь? Сломать лед, показать, что мы не задираем носа.
- Не надо. Давай просто посидим здесь.
Кажется, я понимаю, что его гложет, подумала Лона.
Он убежден, что их столик обходят стороной из-за него; из-за его уродства - или, скажем так, необычного внешнего вида. Никто не хочет оказаться вынужденным смотреть на такое лицо вблизи. А как можно вести нормальный разговор, если все время коситься в сторону? Пото-му-то все и предпочитают держаться в стороне. Это его беспокоит… или что-то другое? Снова вернулось чувство неловкости? Она не стала его расспрашивать. Она решила, что попытается как-нибудь ему помочь.
За час до обеда они вернулись к себе в номер. Это была одна просторная комната, оформленная в нарочито примитивной манере, со стенами, сложенными из грубо отесанных бревен; кондиционирование работало безукоризненно, и все современные удобства были на месте. Ни слова не говоря, Беррис опустился в кресло. Тут же поднялся и принялся разглядывать собственные ноги, покачиваясь с носка на пятки. Он был уже не просто мрачен, а чернее тучи; Лона ощутила откровенный страх.
- Я выйду минут на пять, - торопливо сказала она.
- Куда ты?
- Схожу посмотрю, какие на завтра есть экскурсии.