Первой оказалась Виксен. Все время она простояла отдельно от других, слегка нахмурившись и тихо покачиваясь из стороны в сторону. Джексон, в ожидании прихода Дастин и Пэлл и того, что последует за этим, с немалым удивлением посматривал на нее. Виксен неожиданно резко щелкнула пальцами и с удовлетворением громко сказала, так чтобы услышали все:
– Все, придумала!
– Что? Что ты придумала? – крикнула ей Джинджер, но Виксен только таинственно улыбнулась. Все взоры были обращены к ней.
Девушка сделала два или три шага вперед, двигаясь весьма забавно. С каждым шагом ее уверенность в себе (таким было впечатление) возрастала; ее жесты становились более четкими и выразительными, уголки рта чуть заметно поднялись вверх в легкой улыбке. Она пошла дальше, и остановилась в центре круга, представляющего собой пол Шипа. Теперь она приковала к себе всеобщее внимание, и в этот самый миг свет начал меркнуть. Сияние, пронизывающее кристаллические драпировки, поднялось вверх и ушло, его место заняло мягкое, золотое свечение, разлившееся от пола Шипа и скользнувшее по стенам вверх. Оно заполнило все помещение, создавалось впечатление, будто люди стоят на дне бассейна, погруженные с головой в кристально-чистую золотую воду.
– Джексон! Джексон, смотри!
Виксен снова двинулась вперед, в его сторону, уперев одну руку в бедро, а другую подняв над головой в виде изящной арки, раскрыв ладонь. Когда до Джексона оставалось пять шагов, девушка остановилась и подняла вверх вторую руку, взяла и сняла с головы что-то воображаемое. Слегка поклонившись ему, она протянула ему невидимый предмет, который держала в руках:
– Ты хочешь пить, Почтенный?
Зал взорвался аплодисментами. Виксен застенчиво улыбнулась, тихо рассмеялась и убежала в тень. Только что продемонстрированное ею очевидно было чем-то вроде пантомимы. "Но на голове воду никто не носит; воду носят просто в руках".
– Что ж, прекрасное начало, не правда ли? – спросил Джексона Крингл, хлопая его по плечу. – Я бы сказал, она верно выразила саму идею, как ты думаешь? – он на мгновение замолчал и внимательно всмотрелся в лицо Джексона. – Ты хочешь сказать нет? Возможно в ее представлении были некоторые мелкие неточности.
Вокруг Виксен собралась небольшая кучка ее близких друзей – они наперебой поздравляли ее.
– Но для начала, тем не менее, это неплохо, – закончил Крингл.
В центр круга выступил Дондер. Он замер, потом небрежным движением вскинул руку. Под сводами Шипа воцарила тишина. Дондер глубоко вздохнул и начал декламировать.
– Умереть.
Родиться, жить, быть сильным и свободным, но умереть.
Мы, рожденные дети Шипа, впитали это с молоком.
Мы ненавидим тебя, Шип;
И мы бросаем свой ответ к твоим стенам.
Молодой человек поклонился Джексону, вспыхнул – его лоб блестел от пота.
Со всех сторон полетели аплодисменты. Потом кто-то начал громко прищелкивать пальцами. Эхо щелчков эхом разносилось под сводами Шипа.
– А как тебе понравились стихи, Джексон? – крикнул ему Дондер. – В двух словах, скажи что-нибудь?
Джексон обратился к Кринглу:
– Что означали его слова – он что же, считает, что мы так думаем о Шипе? Я хочу сказать, о том Шипе, который давал нам жизнь?
Крингл нахмурился.
– Мне кажется, что если бы ты сейчас взглянул на свою прошлую жизнь, на этот раз со стороны, то смог бы увидеть в ней такое, что прежде просто не замечал.
Потом он продолжил, уже громче и обращаясь к Дондеру:
– Прекрасно, сынок! Слушайте все, – выкрикнул он, перекрывая шум голосов собравшихся, – мы должны иметь в виду, что наш гость еще не полностью освоился с нашими правилами. Все должны помнить, что у него на это просто не было времени.
Комп прошептал Джексону на ухо:
– Послушайте, им нужна обратная связь – ваше одобрение, иначе вся вечеринка развалится.
– Ах, вот оно что! – ответил Джексон.
– Смотрите туда! Это Пэлл! – Кларк указал рукой в сторону входа.
Пэлл вошла несмело, смущенно сложив перед собой руки. С ее бедер ниспадала драпировка из белой, неровно оборванной по краям ткани – простой, но девственно чистой, без единого пятнышка – высоко поднятой с одной стороны, опущенной почти до колена с другой. Длинные пряди бахромы по краям драпировки сдвигались и раздвигались в такт движениям ее ног. Она направлялась прямо к Джексону, не отрывая глаз от пола. Когда она приблизилась, Джексон заметил, что ее волосы осыпаны песком, каким-то образом удерживающимся среди прядей, а кроме того, песчинки покрывали все ее тело. Песчаные пятна были четкими с хорошо очерченными краями. На ее коленях песок был немного темнее, чем в остальных местах, песка не было на ее запястьях и не было у рта и основания носа.
В ее костюме была идея, и Джексон ее понял.
– Добро пожаловать домой, Почтенный, – смиренно проговорила она, и сразу же после этих слов Шип наполнился гулом общего одобрения.
– Потрясающе! – сказал Крингл. – Ты только посмотри на нее, Джексон! – Крингл понизил голос. – Дорогая, неужели это твой собственный проект? Это просто изумительно, изумительно. Джексон, ты согласен со мной, не так ли? То, что она сделала с собой, это шедевр. Это потрясает до глубины души. Наша маленькая Пэлл…
Пэлл покраснела.
– Большое спасибо, Крингл.
Она не знала куда девать руки; было видно, что подобного комплимента она удостоилась впервые.
– По правде говоря, – продолжила она, обращаясь к Джексону, – да ты и сам наверно уже заметил это, я довольно наивный человек – Крингл, конечно, сразу же скажет тебе, что это не так, но это будет лишь проявлением вежливости с его стороны – и зная это, я подумала: "Уж если ты наивна от природы и ничего не можешь с собой поделать, то может быть тебе удастся извлечь из своей наивности какую-то пользу? И если это так, тогда почему бы тебе не…" И я так и сделала! Все, что ты видишь, было сделано под влиянием такой мысли. Я сказала себе: "Нужно исходить из того, что у тебя есть, и воспользоваться этим с умом".
– Мне кажется, что у тебя все вышло очень хорошо, – ответил Джексон. – Мне кажется, в том, как ты представила себя, имеется не только отличная художественная работа, но еще и неуловимая связь с реальной жизнью.
Он улыбнулся Пэлл и легко прикоснулся к ее плечу. Присутствующие снова захлопали в ладоши.
– И основой того, что позволило твоему произведению оказать такой эффект, является именно эта неуловимая, но очень трудно выразимая подразумеваемость реального, – закончил он, честно и прямо глядя ей в глаза, которые блестели от счастья. Внезапно они переполнились этим счастьем и две большие слезы скатились по ее щекам.
– Благодарю тебя, – выдохнула она настолько мягко и тихо, что двум ближайшим к ней звуковым рецепторам, маячившим в воздухе наподобие блестящих металлических колибри, пришлось стремглав кинуться к ее губам, чтобы уловить хотя бы окончание фразы.
3
Пэлл отправилась к зрителям, и все ее поздравляли. Не только ближайшие друзья. Она шла с видом успешной дебютантки.
Джексон стоял, задумчиво потирая локоть левой руки.
За спинами зрителей над чем-то уже давно трудился Перри.
– Эй, посмотрите-ка, что здесь вышло у Перри! – воскликнул кто-то – люди повернулись на крик, толпа подалась вперед и сплотилась, любопытные привставали на цыпочки и заглядывали через плечи стоящих впереди.
– Подождите минутку! Сейчас все смогут это увидеть! – добродушно пробасил Перри.
Экстроаффекторы подняли его произведение в воздух, перенесли через головы публики и поставили на пол в середине зала, водрузив картину на стройной подпорке о трех ногах из легкого металла. Сверху вниз, чудом миновав гирлянды кристаллов, на картину Перри упал узкий луч света.
– Джексон! Иди же сюда, Джексон! – Перри нетерпеливо махнул ему рукой, переминаясь с ноги на ногу около картины. – Я посвятил эту работу тебе.
"О, Иисусе!" Джексон заставил себя сдвинуться с места, переставляя свои ноги с трудом, как будто идти ему приходилось сквозь вязкий тягучий клей. Он подошел к художнику и взглянул на его шедевр.
Техника Перри была свободной и работа вышла просторной, частью тщательно выписанной, частью только обозначенной широкими, быстрыми мазками. Большинство цветов были совершенно неправильными. На ней был изображен Шип Джексона, как будто бы видимый издали, и бледное солнце, восходящее из-за Шипа. У подножия Шипа ютились квадратные, почти бесформенные возвышения, которые, очевидно, должны были изображать дома, потому что в них имелись окошки и в окошках был свет. На переднем плане картины был набросан очерченный тенями силуэт амрса, лежащего на противоположном Шипу темном склоне дюны, высовывающегося осторожно из-за ее гребня и наблюдающего за Шипом и домишками. Оппозицией амрсу на картине являлся крадущийся к нему Почтенный, также нарисованный весьма обще и быстро. Основной приметой Почтенного в символизирующем его человекоподобном пятне было нечто, имеющееся у него на голове и представляющее собой смесь немецких шлемов времен Второй Мировой войны и Франко-Прусской. Этот головной убор должен был изображать шлем, понял Джексон.
Картина была плохой, но не по причине недостатков техники письма. Подобное занятие автору, по всей видимости, было не в новинку. Можно было также покритиковать композицию, но делать это следовало только на профессиональной основе. В общем и целом работа была недурной, художнику следовало отдать в этом должное. Но, Господи Иисусе, все, что было у Компа в файлах, было совершенно верно. Они собрались здесь только ради себя. Все, что от Джексона требовалось – это только на них смотреть.