Она с улыбкой отложила книгу, поднялась и, слегка разведя руками, сделала легкий поклон. Я ответил ей тем же.
Большая красивая собака, лежавшая у ее ног, подошла ко мне ближе, обнюхала и подняла на меня свои умные глаза. Все вокруг, казалось, о чем-то спрашивает меня. Ирид подозвала собаку короткой и звонкой кличкой и предложила мне сесть.
И тут снова возникла череда странных и безмолвных вопросов, тревожащих меня и приводивших в смущение. Иногда мне казалось, что юная женщина обладает какой-то особенной внутренней силой, превосходившей мою собственную.
Иногда она, казалось, находила во мне нечто для нее непостижимое и тогда с улыбкой слегка покачивала головой.
Я ощущал себя словно на каком-то безмолвном допросе и никак не мог понять, что все это означает.
Наконец она встала и, взяв меня за руку, подвела к маленькому, чудесно накрытому столику, который я сначала не заметил. Посуда на нем походила на нашу земную, разве что казалась более легкой, а по форме более простой и благородной.
Ирид позвонила в маленький колокольчик, дверь у лестницы сейчас же открылась, и на пороге появилась…
Я напряженно вглядывался в вошедшую женщину. Она была лишь немногим старше Ирид, рослая, прекрасно сложена, но не обладала изяществом и благородством своей хозяйки. Платье на ней было столь же простого покроя, такое же свободное и едва прикрывавшее наготу, но лишь чуть более темное. Лицо служанки не было столь прекрасным, а движения – столь спокойными, как у Ирид. Она не произнесла ни единого слова и, казалось, не замечала моего присутствия. Меня очень радовало, что Ирид, это неземное создание, могла испытывать совершенно человеческое, вполне земное чувство голода.
Она налила нам обоим легкого красного вина и, увидев, что я поднял бокал, вопросительно улыбнулась. Подобные обычаи были ей незнакомы. Однако она мгновенно поняла смысл моего жеста и повторила его. Когда наши бокалы со звоном сдвинулись, она весело рассмеялась.
По окончании нашей безмолвной, но дружеской трапезы мы встали из-за стола и Ирид, взяв меня за руку, повела знакомиться с устройством своего дома. Великолепная собака по кличке Туру нас сопровождала.
Как я сказал, из обстановки и утвари в доме было лишь самое необходимое, лишенное всяческих украшений, однако благородство форм и гармонично подобранные цвета всех вещей создавали ощущение уюта и покоя.
Просторная кухня вместе с прелестным жильем служанки и несколькими хозяйственными помещениями составляли отдельный домик, соединенный с главным домом маленьким крытым переходом.
Рядом с ними стоял весьма разумно устроенный банный домик, оборудованный маленьким бассейном.
Верхний этаж дома помимо моей комнаты (как я понял, гостевой) включал еще два помещения: спальню Ирид и библиотеку, соединенную с моей комнатой.
Так значит, Ирид спала совсем рядом со мной! И между нашими комнатами не было даже двери, одна легкая занавеска. Мысль неожиданная, но какая приятная!
Кто она, эта юная женщина? Девушка? Вдова? В каком одиночестве она живет! Людей вокруг не видно и следа. Одна лишь вечно молчащая служанка. Дом одиноко стоит в маленьком саду, на краю прибрежного луга, с трех сторон окруженного высоким лесом. Замкнутый мир. Таинственный и сладостно влекущий…
Между тем солнце зашло, и Ирид повела меня на луг и дальше, к лесному озеру. На том месте, где утром я впервые приветствовал ее, она опустилась на траву и знаком велела мне лечь рядом. Туру от нас не отходил.
Так мы и лежали втроем, молча, в блаженной тишине летнего вечера, – Ирид с безмолвным вопрошанием на устах, я, с тысячей самых пестрых мыслей и сомнений в голове, и пес Туру, который мирно дремал, положив нос на лапы.
Мысли лихорадочно теснились в моем сознании. Если бы рядом со мной не лежала эта юная и прекрасная женщина, источавшая тонкий аромат зрелой чувственности, я поддался бы страху.
Ее белоснежная нога была совсем рядом со мной, и, не в силах сдержаться, я провел по ней ладонью. Она позволила мне это, и я принялся ласкать ее нежную ногу.
Вскоре, однако, она крепко сжала мои руки и долго удерживала их, серьезно глядя мне прямо в глаза. Потом разжала пальцы.
Я почувствовал, что, несмотря на предоставленную мне свободу, несмотря на нашу телесную близость, я не имею права требовать от Ирид большего, чем она сама по своему желанию захочет мне дать. Из нас двоих она была сильнее.
Я начинал чувствовать себя с ней, как ребенок рядом с матерью. Мне казалось, что она знает обо мне все, до конца меня понимает и словно ведет меня куда-то своей более сильной мыслью.
Подумать только, это чувство родилось во мне! Во мне, привыкшем чувствовать себя господином женщины. Теперь же я оказался в состоянии зависимости и неуверенности, столь мне непривычном.
И все же, какая это невыразимая сладость, находиться в подчинении у такой удивительной женщины!
Прошло немного времени, и Ирид отдала псу какой-то короткий приказ. Тот посмотрел на нее своими умными глазами, поднялся и потрусил к дому. Вскоре он вернулся и, к моему удивлению, на спине его, как попона, лежало большое покрывало. Ирид сняла его и расстелила на уже увлажнившейся траве. Мы разлеглись на нем, а собака устроилась рядом.
Все это было проделано с таким взаимопониманием, словно подобная помощь со стороны собаки была чем-то абсолютно обыденным. Не оставалось никакого сомнения: животное понимает язык хозяйки!
До сих пор, однако, Ирид обращалась с какими-то словами лишь к собаке и ко мне. Со своей служанкой она не обменялась ни единым словом. Загадочный дом, исполненный молчания! Самому мне это было по вкусу. Я люблю людей, скупых на слова.
Вскоре на небе проступили звезды, и я углубился в их изучение. Все созвездия здесь были иными, чем на Земле, и лишь Млечный путь, так хорошо знакомый нам с детства, дугой простирался от горизонта до горизонта.
Где в этой космической толчее могло находиться наше земное Солнце?
То, что я еще только искал, Ирид уже видела. Она угадала мои мысли и указала пальцем на созвездие из шести звезд и как бы пригласила обратить на него внимание. Я ни минуты не сомневаюсь, что она указала мне на наше Солнце.
Темнота над нами все больше сгущалась, и звезды стали отражаться в глади озера. Глаза Ирид, как и мои, были устремлены к небу.
Прошло немного времени, и вдруг она издала короткий звук и снова протянула руку к созвездию из шести звезд: внутри него спиралью стояло облачко тумана!
Она взволнованно обвила рукой мою шею и поцеловала меня в щеку.
Потом мы рука об руку пошли с ней к дому.
Ирид привела меня в мою комнату, потом, по-прежнему молча, мне поклонилась, и я, уже сидя на своей кровати, услышал как она отходит ко сну. Вскоре до меня донеслось ее ровное дыхание.
Я тоже улегся в постель и предался снам, куда более сказочно-волшебным, чем реальная жизнь.
На следующее утро Ирид заглянула в мою комнату, разбудив меня легким шорохом, и веселым жестом пожелала мне доброго утра. Она только что вышла из ванны в просторном белом халате, и ее распущенные светлые волосы мягкой волной спускались ей почти до колен.
Завтрак был накрыт в саду перед домом. Где-то неподалеку в лесу пели и щебетали птицы. Я пребывал в некотором смущении оттого, что каждый новый день начинался все более прекрасно и безмятежно.
После завтрака Ирид отвела меня в большую комнату в нижнем этаже, усадила на стул у стены и многозначительно прижала палец к губам.
С опушки леса донеслись до нас детские голоса, и скоро в комнату вбежали трое розовощеких мальчишек семи-восьми лет и, теребя ее за платье, с радостными возгласами обступили Ирид, которая едва отбилась от их веселой атаки.
Между тем в комнату влетела еще одна парочка, мальчик и девчушка, а пару минут спустя – еще две маленькие девочки. Все дети были примерно одного возраста, очень легко и просто одеты, при этом выглядели очень чистенько и прямо-таки излучали здоровье. Эта детская стайка внесла жизнь в наш прежде безмолвный мир. И хотя вся эта малышня не производила такого гама, как наши земные дети, да и Ирид то и дело прижимала палец к губам, чтобы их немного утихомирить, все же детские голоса, нарушившие наше неизменное молчание, меня очень порадовали. Да и прекрасный грудной голос Ирид звучал теперь гораздо чаще.
Дети расположились на кушетках, стоявших вдоль стен, Ирид уселась на стул посредине комнаты, и я понял, что у них начались привычные занятия.
Отдав мне легкие приветственные поклоны, дети перестали обращать на меня внимание. Я для них больше не существовал.
Должен признаться, что этот урок, в продолжение которого я не понял ни единого слова из сказанного, утомил меня больше, чем если бы дети, как бывает, прерывали его смехом и какими-нибудь веселыми выходками.
Забегая вперед, скажу, что Ирид оказалась учительницей по образованию. Она учила малышей, которых до семи лет еще не отправляли в школу. Такие занятия проводились в группах числом не более восьми детей и всегда в доме учителя. Такие дома построены в разных местах и предоставлялись учителям заодно с очень хорошей зарплатой.
Учитывая низкую заселенность этой планеты и обычай здешних людей иметь большой простор для жизни, детей на таких занятиях было совсем немного.
Профессия учителя, к тому же для детей младше шестнадцати лет, была самой почитаемой на этой планете. Учителя здесь пользовались высочайшим уважением.
Звание учителя присваивалось общиной того или иного округа лишь после испытаний, выявлявших прежде всего человеческие качества претендента, что же касается требований к чисто научным знаниям, то их претенденты должны были приобретать самостоятельно, согласно своим склонностям.