Димка бежал следом, оглушенный неожиданно громким взрывом лимонки, потом еще одним, и еще, и еще, кричал что-то и не слышал собственного голоса. Только видел впереди, в сизом мареве взрывов, выскакивающие из-за машины фигурки гитлеровцев. Он нырнул в сорванную с петель калитку и нос к носу столкнулся с карателем. Отскочил, замер в растерянности. Ражий эсэсовец ругнулся, поднял автомат. И вдруг нелепо взмахнул руками, как в замедленной съемке, повернулся вокруг своей оси на ватных ногах, упал. Димка обернулся: Раф сжимал карабин, растерянно смотрел на убитого им фашиста.
Димка не стал благодарить друга, даже не подумал тогда об этом, просто подхватил выпавший у немца автомат, протянул Рафу:
– Бросай свою дуру. И не стой, не стой. Вперед…
Внезапная опасность вдруг обострила чувства. Он стал слышать и крики, и выстрелы, ощутил запах пороха и вкус гари на губах, увидел бегущих рядом партизан, полоснул огнем из "шмайссера" по черным фигурам пулеметчиков у грузовика, метнулся к нему, выглянул из-за капота. Вскочил на подножку, вскинул автомат - пулеметчик повалился на бок, потянул за собой орудие.
– Готов! - выкрикнул Димка, рванул дверь кабины, плюхнулся на сиденье.
Ключ зажигания - вправо. Двигатель взревел. Димка выжал сцепление, включил передачу, вдавил газ. Он еще не знал, зачем это делает, просто захвачен был бешеным ритмом боя, не понимал даже его нюансов, действовал по наитию. А откуда оно у него - великое наитие, подсказывающее верный ход? Потом, потом разберемся, некогда сейчас! Двинул трехосную махину грузовика по улице, подмял убитого пулеметчика. Впереди вырос задранный в небо ствол пулемета. Около него - трое. На них, на них, не сворачивать. Треснуло лобовое стекло, побежали по нему лучи-трещины - стреляют? Пригнул голову, больше газа! Машина прыгнула вперед, закачалась, кто-то кричал за окном.
Прямо перед радиатором выросла стена, в ней - полуоткрытая дверь. Димка толкнул плечом дверцу кабины, прыгнул вниз, только успел подумать: автомат в кабине! - и покатился по земле, не чувствуя боли. Вжался в грязь лицом, накрыл ладонями затылок. Оглушило взрывом, жаром полыхнуло. Поднял голову: около дома горел грузовик, выскакивали из двери и из-за дома засевшие там гитлеровцы, бежали куда-то, падали. Поднялся на ноги - шатнуло. Ухватился за стену, задышал часто-часто, посмотрел вверх. Где-то высоко, под облаками - или показалось? - парил воздушный змей, детский коробчатый змей с планками крест-накрест, с длинным хвостом из мочала. Кто его запустил?
В глазах потемнело, пополз вниз, хватаясь онемевшими пальцами за бревна стены, потерял сознание. И уже не слышал ни выстрелов, ни взрывов. Была тишина, сонный покой, далекое синее небо, в котором по-прежнему качался на ветру игрушечный неправдоподобный змей, склеенный маленьким Димкой давним летом в Малеевке, в пионерском лагере.
…Димка очнулся оттого, что его кто-то тряс. С трудом разодрал слипшиеся веки, смотрел сквозь ресницы. Над ним нависла огромная черная фигура, страшная фигура, тянула к нему длинные руки. Это было ужасно, и Димка снова закрыл глаза. Однако трясти его не перестали, и, как сквозь вату, он услыхал голос Олега:
– Да очнись ты, наконец! Живой ведь, симулянт чертов…
"Пожалуй, надо встать, - тяжело ворочались мысли, голова прямо раскалывалась от боли. - Олег в покое не оставит".
Снова открыл глаза, сощурился, встал на четвереньки. Олег подхватил его под мышки, поднял рывком, прислонил к стене. Димка очумело посмотрел на него, спросил хрипло:
– У тебя анальгин есть?
Олег отпустил его, сел на корточки, зашелся смехом. Димка понемногу приходил в себя, удивленно разглядывал истерично всхлипывающего Олега.
– Анальгин, - рыдал Олег, - фталазол, стрептомицин… Сумасшедший. Где ты находишься?
Димка ошалело огляделся. Метрах в двадцати догорал грузовик, ленивые язычки пламени плясали под крышкой капота, выглядывали из кабины. Стена дома обуглилась, но пожара не было: дождь помешал, насквозь промокшие бревна не поддались пламени. Рядом лежали трупы эсэсовцев - как в кино "про войну". От дома к Димке шел черный от копоти Старков, волочил автомат на порванном ремне, улыбался.
Димка наконец сообразил, где находится, испуганно спросил:
– Что случилось? Как наши?
Старков прислонил автомат к стене, сел на траву, потер пальцами глаза - только больше копоть размазал.
– Все. Конец.
– А фашисты?
– Нет больше фашистов.
Олег хлопнул Димку по плечу. Тот даже пошатнулся.
– Пожара они испугались, - смеялся Олег. - Когда ты избу протаранил, так бабахнуло, что даже я решил: не иначе - артиллерия подоспела. Их в избе и за ней человек тридцать было. Ну, все - наружу. А тут - мы. Готовенькими их брали.
– А я как же? - Димка шарил руками по телу, искал рану, но тело не отзывалось болью, только гудела по-прежнему голова, и пара таблеток анальгина все-таки была бы кстати.
– Взрывом крышу сорвало. Доски прямо по небу летали. Одна тебя и приложила по темечку. Спасибо, кепка удар смягчила.
Димка ухватился за затылок, вскрикнул, посмотрел на руку:
– Кровь…
– Не беда, - устало улыбнулся Старков. - Ты же физик. Вот и пошел по пути Ньютона. У него яблоко, у тебя кое-что повесомее. Пора закон всемирного тяготения открывать.
– Все бы вам шутки шутить, - мрачно сказал Димка.
Он не терпел крови, боялся даже палец порезать. Ну ладно бы пуля или штык. Благородно и моменту соответствует. А тут доска… Чем вас в бою ранило? Да, знаете, доской пришибло. Даже стыдно. Расскажешь - засмеют.
Олег понял мучения друга, обнял его:
– Ты у нас герой. Как додумался машину пустить?
Димка любил, когда его хвалили. Он таял и гордился собой. Он считал, что похвала - даже за ерунду - очень стимулирует любую деятельность.
– Да вот как-то додумался… - засмущался он, ногой шаркнул, вроде и голова поменьше болеть стала. Но не стал врать, честно признался: - Я не думал о последствиях. Просто вскочил в грузовик - и ходу. А стену я в последний момент заметил: я же не умею водить машину.
– Умел бы - объехал? - восхитился Олег наивной откровенностью Димки.
Димка пожал плечами:
– Не знаю… наверно…
– Ну ты даешь!
Старков по-прежнему сидел, привалившись спиной к стене, закрыл глаза, как будто дремал. Услышал реплику Олега, приоткрыл один глаз.
– Он не знал, что делать, а сделал все правильно. Ни одной ошибки. Его незнание помогло нам больше всех наших знаний. Как считаешь?
– О чем разговор? - Олег не был ревнив, и удача друга радовала его не меньше своей.
И великодушным он был, умел признать чье-то преимущество над собой. Что ж, в нынешнем бою Димка сделал больше Олега. Пусть неосознанно, но все же, рискуя жизнью, он выманил под пули партизан три десятка карателей, прочно засевших в надежных стенах избы. Подвиг? Несомненно, - согласился Олег, считая, что ему самому просто не повезло: не догадался вовремя, не увидел машины, увлекся боем. Но какая разница, кто сделал? Важно, что сделано. И сделано - будь здоров!
Димка окончательно пришел в себя, хотя и побаливала голова, саднила рана на затылке.
"Ох и попадет мне от шефа, - думал он. - Было велено: не лезть ни в какие переделки. Легко сказать! Интересно, дорогой шеф: сами вы сумели бы сидеть сложа руки? Не сумели бы, знаем вас. Так что придется смирить гнев…"
– А как наши? - спросил он, вдруг вспомнив о страшном исходе боя в старковском прошлом.
– Севку убили, - помрачнел Олег.
– Севку… - Вспомнились веснушки, узкие, с рыжинкой глаза.
Только что рядом был, еще злились на него: больно бдительный, и вот - конец. Ох, не игра это, не игра, ребяточки, настоящая война, которая догнала вас, достала. И не сможете вы уже быть прежними - веселыми и беспечными, неунывающими "орлами" с физфака. Не сможете. Хотя бы потому, что Севку убили…
– А остальные, остальные?
– Да вроде потерь не так уж много…
И опять вмешался Старков:
– Немного? Щедрый ты парень, Олег. Для нас любая потеря - беда. Понял: любая! И если бы только один Севка погиб, я бы считал, что мы потеряли слишком много…
Он рывком поднялся, подхватил автомат, пошел на улицу.
– Комиссар прав, - тихо сказал Димка. - Ты бестактен.
– Не спорю, - согласился Олег. - Ляпнул не подумав. Только я помню, что у Старкова уцелело одиннадцать бойцов…
– У того Старкова, у нашего.
– Да, этот - другой. И прошлое другое.
– А вдруг наше? Вернемся, а там - куча изменений. А виноваты в них мы.
– Не говори вздора, - обозлился Олег. - Ни в чем мы не виноваты. Ну, я подстрелил человек десять. Ты этих сволочей на Божий свет вытащил. Но не мы погоду сделали. Пока ты у стеночки отдыхал после встречи с доской, Рытов с Севкой ворвались вдвоем в соседнюю избу, гранату - на пол и из двух стволов за три минуты двадцать человек наповал. Хороша арифметика? - Он засмеялся. - Потом Рытов спохватился: что-то слышать хуже стал. Хвать за ухо, а его нет.
– Как нет?
– Осколком отрезало. Вместе с серьгой. Он и не заметил.
– Всю красоту испортило, - покачал головой Димка, спохватился: - Где Раф?
– Раненых перевязывает. Он у нас герой, не хуже тебя. - Олег даже присвистнул. - Ну-у, Раф… Он ведь и Торопова спас…
– Как?
– Прикрыл его. Увидел, что в старика целятся, прыгнул на него и повалил. Сам сверху.
– А фашист?
– Какой?
– Который целился.
– А-а, этот… Убили его. Кто-то из наших, - безразлично сказал Олег. - Ну, пошли. - Он взял Димку под руку. - Все уже на площади.