- Не разучишься. "Мгновенниками" пользуются только в исключительных случаях. А пешеходных дистанций сколько угодно - хоть два часа ходи. Самый дешевый способ.
- Разве лифты оплачиваются?
- Конечно. Специальные компьютеры высчитывают число поездок, определяют стоимость и зачисляют в твою графу расходов.
- Расчетливо, - скривился Майк и переменил тему: - А сейчас куда?
- К тебе. На триста семидесятый. Уровень - экстра-класс. Парк больше нью-йоркского. А этажом ниже - твой департамент; шагай пешком, лифта не нужно. Кстати, учти: "мгновенником" не поедем - спешить некуда, а баловство дорогое. Поедем на сплошной ленте: посмотришь по крайней мере все транспортные связки. И не забывай, что король транспорта - я.
Прошли галерею лифтов, широкую, как городская улица, и пестревшую расцвеченными по спектру дверьми. Выбрали синий.
- Скорость так себе, - пояснил Джонни, - зато все увидишь: шахта прозрачная.
Лифт не то чтобы медленно, но и не очень быстро пополз вверх сквозь высокие - метров до четырех - этажи. Синева двери поблекла и приобрела прозрачность стекла, позволяя увидеть то уголок большого конференц-зала, то магазина, похожего на суперрынки больших городов, то автоматического машинного цеха без единого человека, но со множеством белых, далеко отстоящих друг от друга дверей ("Квартиры", - шепнул Джонни), и коридоры с цветными дверями ("Горизонтальные лифты: видишь - половина черная, половина цветная"), и даже настоящий лес с высокими кленами и сосняком ("Целых три уровня - Дивись, друг!"), незнакомым подлеском и дорожками, припудренными красноватым песком. А лифт все шел: триста семидесятый этаж - целое путешествие По пути увидели и футбольное поле с довольно высокими трибунами ("Тысяч на сорок", - подсказал Джонни), и бассейн с песчаными пляжами под полосатыми тентами от солнца ("Искусственного, должно быть", - подумал Майк) и загорелыми купальщиками в плавках и бикини. Наконец лифт затормозил, дверь засинела и раздвинулась, выпустив их на неширокую улицу с ярко освещенными витринами магазинов. Майк тотчас же подметил, что довольно малочисленные прохожие если и заходили в магазин, то на витрины не заглядывались, как это обычно бывает в фешенебельных кварталах больших городов, где покупатели обычно ездят на автомобилях, а пешком прогуливаются, чтобы поглазеть на витринные выставки. Здесь ездили на лифтах, а пешком ходили только для моциона, мысленно отметил Майк, пройдя пятидесятиметровую улицу и свернув в переулочек, напоминающий коридор на океанском лайнере. Одну из дверей его рыжий спутник открыл без ключа, набором цифр на панели, и тут же сбил рычагом цифровой пропуск: "Сам придумаешь". Тем и закончилось вознесение Майка в его трехкомнатный рай на триста семидесятом уровне.
- Почему, кстати, уровне? - спросил он.
- Первая заповедь доминиканца: избегать шаблонов. А ты теперь доминиканец.
- Не понимаю.
- Всех, кто служит Доминику Лабарду на высшем уровне, именуют доминиканцами.
- Моего шефа у Притчардсов звали Тамплем, но тамплиером я не был.
Джонни прикрыл рукой рот Майка и шепнул еле слышно:
- Тсс!.. Ни слова больше, следуй за мной! - и громко добавил: - Все, кто подчинен Доминику Лабарду, влюблен в него безоговорочно. Ты тоже влюбишься.
И, подмигнув Майку, молчи, мол, - увел его в ванную с бассейном из черного мрамора, автоматическим аппаратом для массажа, душами и сушилкой. Он тут же открыл все краны, и ванная наполнилась ревом Ниагары.
- Теперь можно говорить не рискуя, - тихо произнес он, присаживаясь на черный пластиковый табурет. - Кроме шума воды, никто ничего не услышит. А то все и везде здесь прослушивается.
- Микрофоны?
- Микротелепередатчики. И черт знает, где они вмонтированы. Никто не находит. Должно быть, в стенах: те звукосверхпроводимы. Если лет тридцать назад только подслушивали на расстоянии и в любой среде, то теперь научились и подглядывать. Микротелепередатчик зафиксирует каждый твой шаг, слово, жест и даже выражение лица. Тебе, электронщику, лучше знать, как это делается. Даже оставаясь один, ты не можешь быть уверен, что ты в одиночестве, а не под наблюдением парочки скучающих "астрономов".
- Невероятно! - шепотом удивился Майк. - Ведь электронное подслушивание запрещено ООН еще в восьмидесятых годах. Микрофоны и микросъемки исключены даже из методов судебного разбирательства.
- Ты не в ООН и даже не в Штатах. Ты в частном владении. И запомни: рассчитывай каждый свой шаг и взвешивай каждое слово. Ты птичка в роскошной клетке. У тебя работа - не бей лежачего и княжеский гонорар. У тебя ванна - мечта голливудской звезды и лаборатория - рай электронщика, а каждая из сотни кнопочек в столовой и спальне молчаливо взывает: жми, жми, жми! Нажмешь - и приемлешь все дары электронных данайцев, от слизывающей бритвы "Нежность" до ирландского рагу в чесночном соусе. Кстати, учти: с трехсотого этажа и выше - никакой химии. Все натуральное - и виски, и русская икра. А делать, говорить и думать будешь только по мановению указующего перста папы Доминика. Кроме "папы", впрочем, есть еще и "кардинал" с не менее колоритным именем - Лойола. Правда, не Игнаций, а Педро, но служителей его именуют, как и положено, "иезуитами". Их трудно отличить от всех прочих, потому что рясы они не носят, а служебный жетон прячут за лацканом. Но будь уверен, что кто-нибудь сейчас прильнул к экрану и удивляется, что это мы так долго делаем в ванной.
И, подхватив совсем уже растерявшегося Майка под руку, Джонни вывел его в квартиру со словами, рассчитанными не на микрофон, а на рупор:
- Суперкомфорт, милок. Быт цезарей. Не мытье, а нега в магометанском раю, только без гурий. Впрочем, гурии тоже будут - увидишь, а мне пора.
Он тихо выскользнул в коридор, еще раз подмигнув на прощанье, а Майк, обалдевший от полученной информации, растерянный и непонимающий, не потянулся ни к одной кнопочке, а плюхнулся на диван и уже не вслух, а про себя отчаянно выдохнул: "Влип!"
Глава 3. "Я ХОЧУ ЖИТЬ!"
Утром он попробовал кнопки. Все сработало. И выстиранное, отутюженное белье, положенное накануне в белый пластмассовый ящик, и вкусный завтрак, и рюмка коньяку для бодрости. Автоматический механизм сменил и старые полуботинки на новые, более современные и изящные, из натуральной кожи. "Никаких заменителей" - видимо, такова была программа здешней потребительской автоматики. Но Майку вспомнились и слова Джонни о том, что с трехсотых этажей никакой химии. А до трехсотых? Что предлагала автоматика там?
Надо было спешить в диспетчерскую, но Майк не воспользовался "мгновенником" у себя в холле - обычная лифтовая кабина на двух человек, кнопочная панель с цифровым набором, нержавейка и пластик. Он пошел пешком - надо же соблюдать "пешеходную дистанцию". На этот раз она привела по коридору к мраморной лестнице, застланной иранским ковром, спустила на этаж ниже и вывела на диспетчерскую - анфиладу холлов с раздвижными дверями разного цвета. У диспетчерской Майка был голубой с синим номером "36" и фамилией в металлической рамке. Место фамилии было пусто: его предшественник уже снял свою. Кстати, Майк так и не узнал ее и чувствовал себя неловко, пройдя автоматически пропустившую его дверь. Но встретивший его за ней широкоплечий американец с каменно-неподвижным, точно вырубленным из розового туфа лицом, холодно пришел ему на помощь.
- Роджер, - представился он. - Входите не стесняясь, мистер Харди. Давно жду. И нетерпеливо.
- Почему нетерпеливо? - переспросил Харди.
- Долгий разговор, - отмахнулся Роджер. - Может быть, мы и вернемся к нему, а может, и нет. Сейчас же принимайте хозяйство.
Майк осмотрел большой зал, не очень высокий - метра четыре-пять, не больше - с невидимым, но достаточно сильным источником света, дневного, как и всюду. По стенам тянулись блоки компьютеров со входными и выходными каналами, перфорационными лентами, вспыхивающими и потухающими глазками различных цветов, огромными, средними и совсем крохотными экранами с непрекращавшимся движением зубчатых и волнистых, тоже Цветных линий и скользящими вдоль стен платформами управления. Все это было уже знакомо, предстояло лишь разобраться, как говорится, что к чему где видеофонная и телевизионная связи, где лучевая, где блокирующая автоматика и контрольные пункты. Вскоре Майк с помощью Роджера установил все без труда, но и без энтузиазма.
Роджер сразу же это заметил. Его каменное лицо чуть оживилось улыбкой, насмешливой, но все же улыбкой.
- Первый раз вижу новоиспеченного доминиканца с такой кислой рожей.
Майк равнодушно пожал плечами:
- Я конструктор, а не регулировщик.
- Пленились гонораром?
- Отчасти. Да и выхода у меня не было. Они же купили Притчардсов.
- У меня тот же случай. Купили "Чикаго электрониклс", а заодно и меня.
- Пять лет назад?
- Три.
- Платите неустойку? - удивился Майк.
- Получил наследство, вот и плачу. И если бы вы знали, с каким удовольствием! Впрочем, погодите, не спрашивайте. - Он извлек из кармана какой-то микроприбор и взглянул на стрелку крохотного циферблата: она не двигалась. - Не подслушивают, - удовлетворенно заметил он. - Правда, я поставил условие, чтобы убрали все микрофоны из диспетчерской. Но кто их знает? Ухожу почти со скандалом. С неустойкой! Первый случай в их практике. Насилу уговорили, чтоб вас подождал.
- Неужели так плохо?
- Хотите виски? - вместо ответа спросил Роджер, кивнув на бар у стола. - Приют алкоголика, - усмехнулся он, наполняя бокалы. - И вы станете через год таким же. Все зависит…
- От чего?