"Интересно, - подумал Лейф, - этот парень когда-нибудь использует единственное число первого лица? У него словно отсутствует собственное "я"".
За дверью, кажется, находился длинный, просторный туннель - шепот и звук шагов возвращались, усиленные и искаженные эхом.
- Нельзя ли зажечь свет? - спросил Лейф. Джима Крю это явно удивило.
- Что? А, конечно, если вам так удобнее. Но поверьте, опасности споткнуться нет - мы эти места знаем.
Почему-то Лейфу стало стыдно. Рука его покинула карман плаща, так и не вытащив медицинский фонарик. И все же ему хотелось глянуть на легендарные катакомбы Парижа.
Они остановились на краю бетонного уступа. Крю слез сам, помог спуститься Лейфу. Прежде чем идти дальше, врач остановился, пощупал пол.
- Тут когда-то лежали рельсы, - проговорил он.
- Да. В свое время это был верхний ярус метрополитена. Годы шли, город рос, верхний ярус стал нижним, а потом Париж разбомбили, и туннели закупорил поток расплавленного камня. Сверху вырос новый Париж. Но пойдем - путь еще долог, а Анади все дальше уходит от своих отцов и матерей, и сила истекает из наших рук все быстрее.
- Очень мило, если бы вы объяснили, о чем речь.
- Мы... Ш-ш-ш!..
Джим остановился так неожиданно, что Лейф столкнулся с ним и тут же от испуга выхватил пистолет и фонарик. Банту схватил его за плечо, нащупал сжимаемое в руке оружие.
- Оставьте! - приказал он шепотом.
Из темноты донесся шепот - чуть слышный, почти неразличимый, но Лейф готов был поклясться, что дыхание говорящего опалило ему щеку.
- Джим Крю... Лейф Баркер...
По спине у доктора побежали мурашки. Он поднял фонарик на уровень лица, но прежде, чем он нажал на выключатель, чьи-то жесткие пальцы выхватили металлическую трубочку из его руки.
- Твою мать, Крю! - взвыл он, позабыв об осторожности. - Отдай немедленно!
- Да простит тебя Господь, - прошептал банту в ответ. - Это сделал не я.
- Надо же, как интересно! - яростно прошипел Лейф. - Что за спектакль ты тут устроил?! Это был голос Аллы Даннто!
- Которой? - осведомился Крю.
- Что значит - которой? Я говорил только со...
Когда Лейф осознал вопрос в полной мере, слова застряли у него в глотке.
- Ладно, - прошептал он хрипло, - колись. Что за чудеса? Джим Крю прижался к доктору; африканца трясло так, что дрожь передавалась и Лейфу. Его рука потянулась в темноте и прочертила на лбу Лейфа две пересекающиеся линии.
- Сим знаком оборони нас, - прошептал банту.
Лейфу захотелось повторить эти слова за ним. Он открыл рот для очередного вопроса, но кто-то попытался засунуть ему в горло нечто длинное, тонкое и металлическое. Лейф невольно сомкнул челюсти, чуть не сломав зуб, едва не выплюнул инородное тело, но сообразил, что это его собственный фонарик. Кто-то мерзко хихикнул.
Несмотря на предупреждающий вопль Крю, Лейф включил фонарь.
И тут же пожалел об этом.
Из мрака выступила Алла Даннто.
Не та, что лежала в палате 113.
Женщина, которую он вскрыл. Женщина из морга. После того, как над ней поработал нож.
Лейф вскрикнул раз, потом прикусил губу с такой силой, что во рту надолго остался, не желая уходить, соленый вкус крови. Рука хирурга дрожала, и конус света колыхался, выхватывая из мрака поднятый, точно снятая с апельсина шкурка, скальп, распахнутые грудь и живот.
- Что это? - прохрипел он.
Паника сменилась яростью.
- Старайся. - Банту взял его за руку. - Смотри не на нее, смотри насквозь.
Лейф не понял, о чем идет речь, но добросовестно попытался переиграть эту тварь в гляделки. Это казалось почти невозможным; призрак Аллы вызывал ужас и тошноту, словно олицетворение совести. Но прилив гнева помог Лейфу. Он не мог избавиться от мысли, что банту жестоко разыгрывает его, хотя рассудок подсказывал, что подобный спектакль был не только невозможен - Крю не мог заранее выяснить, каким путем им придется бежать, - но совершенно бессмыслен.
И эта тварь - настоящая.
ГЛАВА 15
Лейф шагнул к страшному призраку, не сводя с него луча света. Очертания Аллы поблекли, смазались, растаяли. На мгновение взгляд Лейфа проник за камуфляж, нащупав за ним лицо мужчины, очень похожего на Джима Крю - очень бледного, толстогубого, с широкими ноздрями и горбинкой. Из, полуоткрытого рта текла слюна, глаза были плотно закрыты, словно свет терзал их.
- Хватит, - предупредил Джим Крю. - Не зли его! Просто отойди. Он не причинит нам вреда - если ты выключишь свет.
Врачу отчаянно не хотелось выключать фонарь - в темноте он ощущал себя беспомощным перед этим созданием, которое двигалось в вечной ночи катакомб так же уверенно, как он, Лейф, - по улице днем. Но его спутник говорил так уверенно и напряженно, что Лейф подчинился.
- Ох! - вздохнул Джим. - Пошли. Он не осмелится ползти за нами.
Его рука нащупала пальцы Лейфа, потянула, и тот, сжимаясь в ожидании пронзающего спину ножа, позволил провести себя по осыпающимся ступеням. Он считал их и на пятисотой ступеньке, когда ощущение чужого присутствия за спиной исчезло, осмелился заявить:
- Крю, я никуда не пойду, пока вы мне не скажете, что это за чертовщина. Эта тварь меня едва не достала! Мне уже показалось, что она на меня и охотилась.
- А вы не слишком струсили, - усмехнулся банту. - Ладно. Что видели вы, я догадался по брошенным вами словам. Что видел я, вы не узнаете - иначе вы испугались бы всерьез.
Помните, утром, когда вы отвергли нашу мольбу и отвернулись, то услышали голос?
- Quo vadis? Камо грядеши?
- Так мы и подумали, - произнес африканец. - Хотя в таких вещах никогда нельзя быть уверенным. Наша сила - не телепатия в обычном смысле слова. Мы четверо призвали наше общее чувство, сумму наших сознаний, ощущения тел, и, сосредоточившись, передали вам.
Вы могли и не воспринять сигнала. Ваше тело могло отвергнуть его, и вы даже не заметили бы ничего. Можно сказать, что ваша "антенна" могла быть втянута, как это часто случается. Но вы смогли ощутить нас, наше... чувство.
Мы не передаем слов - отдельных звуков, слепленных в смыслы, нанизанных на мнимые правила. Нет, мы передали себя, горящее в нас отчаяние. Оно перелопатило ваше подсознание в поисках того символа, что ближе всего подходил бы нашему чувству - и на поверхность всплыло "Quo vadis".
Мы не говорили с вами - вы сами подобрали слова, ваши слова, потому что привыкли пользоваться лишь ими, вы сами нашли нужный символ. Будь на вашем месте другой человек, незнакомый с этой легендой, изменились бы и слова. Понимаете?
Лейф кивнул, хотя Джим Крю и не мог увидеть его в темноте (или мог?).
- Вы оглушили меня своей скорбью.
- Да, хотя мы не могли поддерживать эту скорбь долго - в вас почти нет ее семян. Кроме того, Мопа, тот, кто рассмеялся, нарушил нашу связь.
- Вы - та машина! - воскликнул Лейф.
- Что?
- А я-то думал, как создать машину, способную принимать и расшифровывать семантикой - мысль-значение, сумму всех ощущений тела и разума, - ответил Лейф со смехом. - Мне следовало догадаться, что ответ совсем рядом и такие машины работают уже много тысяч лет.
- Мы чувствуем тебя, - ответил Джим Крю, и рука его сжала руку Лейфа. - Мы любим тебя.
Лейф мог списать эту реплику, как оборот речи - "мы" делало ее удивительно безличной, - но все равно почему-то покраснел.
- Если ты сейчас же не объяснишь этот кошмар наверху, - сказал он чуть более резко, чем хотел, - я тебя нарежу ленточками!
- Как его зовут, - ответил Джим Крю, - я не знаю: он мог быть любым из двенадцати. А чтобы объяснить, кто и что он, придется углубиться в историю. Мы, африканцы, разделены на две группы. Первоначально различались только религиозные доктрины, хотя обе группы представляют собой последние остатки христианства. В маленьком Чаде правит Святая Тимбуктанская церковь, заявляющая, что только она хранит в неприкосновенности учение нашего Основателя. Однако мы, жители Центральной и Южной Африки, считаем, что тимбуктанцы закоснели в предрассудках и поддались искушению мирской власти.
Лейф усмехнулся в темноте. Африканец вошел в роль; речь его, как это часто бывает с речами миссионеров, явно была заучена наизусть. От собратьев по ремеслу Джима Крю отличало только одно - свою речь он заучивал на слух. Лейф поставил бы десять к одному на то, что его спутник неграмотен. Банту с подозрением относились к печатному слову, считая, что оно стоит на пути естественного общения.
- Мы, примитивы, как указывает наше название, уверенной рукой сбросили все оковы и нагими вернулись в лоно Истины. Мы подчиняемся лишь нескольким основным заповедям. На них построено все наше общество, в котором слиты воедино религия, мистицизм, экономика и политика. Мы не позволили мелочному морализаторству встать на нашем пути; наш единственный кодекс - это Золотое правило, которое только и является единственно верным...
- Хватит! - прорычал Лейф. - Избавь меня от лекций. Ты толкуешь, как гаечный уриэлит. Верным!.. Слышал бы ты, как они это произносят. А теперь рассказывай про этого типа, только покороче.
- Ты прав. - Крю снова пожал Лейфу руку. - Мы, примитивы, смогли воспользоваться даром, известным прежде как колдовство. Древние африканцы были великими колдунами. Я употребляю это слово не в смысле чего-то сверхъестественного. На самом деле колдовство - это лишь экстрасенсорные способности, которые наши дикие предки не могли ни распознать, ни использовать в полной мере.