Время, когда благородный лэр Один соизволит проснуться, умыться и позавтракать, оказалось обеденным - именно перед обедом десять лошадей, несущих одиннадцать седоков, покинули пределы постоялого двора. Лошадей, точнее, было четырнадцать - каждый из воинов пятёрки имел по две лошади, на одной ехал сам, а другая была заводной и несла поклажу, без которой не обходится в походе ни один солдат. Одну из лошадей экспроприировал лэр Один, и сейчас гордо восседал на ней, придерживая за тонкую талию свою то ли служанку, то ли родственницу, сидевшую перед ним поперёк седла. Оба молчали - Один, по-видимому, по природе своей был неразговорчив, что наглядно проявилось в совместном путешествии, а Лита всё ещё дулась на своего попутчика за то, что тот согласился на поездку до Ганы, не спросив её согласия, а также за то, что ей так и не удалось посетить магазин, где девушка надеялась приобрести более привычную для себя одежду, нормальную обувь и что-нибудь из оружия. Впрочем, Лита подозревала, что Один сделал это нарочно - и одеться как она хотела ей не дал, и оружием разжиться не получилось, и едут они прямо в самое логово врага, где ищеек тайной канцелярии больше, чем листьев на окрестных деревьях. Долго дуться, правда, у девушки не получилось - постепенно они с Одином разговорились, и дорога под постоянные разговоры пошла быстрее. Больше всего разговаривала Лита - она рассказывала с интересом слушающему мужчине историю Натаны, обычаи, быт простых людей. Мужчину интересовало всё - от количества детей в семье до цен на продукты питания в разных частях материка. Знания самого Одина, как удалось определить девушке, были обширными, но какими-то отрывочными - так, для него не стало новостью, что на Нате было два материка - Натана и Лияра, а также целая цепь объединённых в архипелаг островов на юго-восточной оконечности материка под общим названием Зеу, многие из которых были достаточно крупными и некоторые даже обитаемыми. Между тем про второй материк, Лияру, знало ограниченное число людей, практически единицы. А из тех, кто знали, многие считали второй материк легендой - связи с ним не было, суда, решившие переплыть окружающий Натану океан, пропадали безвозвратно. Один отлично знал растительный и животный мир Натаны - намного лучше самой Литы, даже лучше всех, кого Лита знала. Одновременно мужчина абсолютно не ориентировался в жизненном укладе простых людей, как будто попал на Натану недавно, а всё это время жил в другом месте. Девушка, проанализировав всю полученную информацию о своём спутнике, высказала для себя предположение, что Одину удалось каким-то образом пересечь мировой океан, и его родина на самом деле - таинственный материк Лияра. Иначе откуда у него такие подробные знания о нём, не меньшие, чем знания о Натане? Да и познания мужчины в медицине становились тогда понятными - мало ли что осталось от древних на неизведанном материке? Возможно, там удалось сохранить что-то из канувшего в веках наследия предков - то, что на Натане уже давно было разграблено и уничтожено. Надежда на спасение своего жениха вспыхнула с новой силой - вера в успешное излечение получила хоть какое-то материальное подтверждение...
Путешествие на северо-восток длилось уже более недели и проходило именно так, как и обещал священник - тихо, спокойно и комфортно. Уже на третий день путешествия дорога стала широкой, наезженной и утоптанной, чтобы ещё через два дня смениться на брусчатку. Далее день ото дня дорога всё улучшалась - камень в её основании становился лучше и ровнее, щели меж каменными желваками всё меньше, а качество подгонки каменных плит дороги - всё лучше. Ширина дороги тоже увеличилась - если сначала по ней могли разъехаться двое едущих навстречу конных, то теперь то же самое могли сделать две большие, гружёные товаром телеги. И таких телег на дороге становилось всё больше и больше - при приближении к столице торговый тракт становился всё более оживлённым. Количество трактиров и постоялых дворов вдоль тракта тоже увеличилось, а качество обслуживания - улучшилось. Правда, одновременно подросли и цены, но Один, казалось, этого даже не замечал - расплачивался не торгуясь, сохраняя на лице брезгливо-высокомерное выражение лица, присущее, по-видимому, каждому аристократу. Одежда на Одине продолжала выглядеть так, как будто он приобрёл её вчера, несмотря на то, что в этой одежде мужчина провёл всё путешествие. Лита же, напротив, тяготилась своей простой крестьянской одеждой, которая не только выглядела слишком бедно, но и успела уже за время путешествия изрядно поистрепаться. Переодеться же во что-нибудь более приличное она не могла - Один в корне пресекал все её многочисленные попытки заглянуть в магазины, мимо которых они проезжали, на предмет покупки одежды и, чего уж там скрывать, оружия. Без оружия девушка чувствовала себя голой и беззащитной - чтобы не выдать себя, магию в чужой стране она применить не могла, а оружия, даже самого плохонького ножа, у неё не было. И именно об отсутствии оружия девушка остро пожалела, когда, въехав после обеда в лес и, проехав по сузившейся лесной дороге не более получаса, кавалькада остановилась перед рухнувшей на дорогу и перегородившей её толстой вековой сосной с огромными мохнатыми ветвями, а, остановившись, была сразу же окружена толпой одетых в серо-зелёную одежду вооружённых людей. Людей было никак не менее трёх десятков, и это не считая лучников - окружающие кусты шевелились явно не под порывами ветра, да и воткнувшаяся в упавшее дерево стрела явно предупреждала о том, что все путники находятся под прицелом лесных братьев. Видимо, чтобы рассеять все сомнения путников, от группы разбойников отделился более богато одетый человек и с ухмылкой обратился к Одину, видно, посчитав его самым главным из группы:
- День добрый, милостивый государь. Добрый он, конечно же, для нас - такая добыча редко когда попадается. Сразу предупреждаю, дёргаться не советую - вокруг вас три десятка опытных лучников, они из вас вмиг подушки для иголок наделают, "мама" пискнуть не успеете. И солдатиков своих успокойте - а то неровен час погибнет кто зазря, вижу я, как они за зубочистки свои хватаются. А нам ведь многого не надо - отдайте, что у вас есть, и разойдёмся миром. Жизни ваши нам ни к чему, не душегубы мы. Девку свою, кстати, тоже можете нам оставить - давно мы не видели женского тела, пусть даже такого заморенного, как это. Надолго вашу девку не задержим - попользуемся и отдадим в целости и сохранности, от неё, чай, не убудет. Даже удовольствие может получить и опыт какой-никакой приобрести, если дурой не будет. А кому вдруг понравится - так и денежку можем подкинуть.
Монолог главаря бандитской шайки проходил под смех и ухмылки лесных братьев и гробовое молчание путников. Закончив свою пламенную речь, главарь стёр со своего лица добродушную улыбку и, ощерившись, проговорил:
- Всё, время уговоров закончилось. Теперь спокойно все слезли с коней и так же спокойно положили оружие на землю. И не дёргайтесь, у моих бойцов руки устали держать тетивы натянутыми, в любой момент выстрелить могут.
Один, спокойно выслушав бандитского главаря и одарив его высокомерным взглядом, перевёл этот взгляд Фараса и, не обращая на бандитов внимания, спросил:
- Ну что, господин священник, и это называется вашей спокойной дорогой до столицы? Вы не забыли своё обещание? А обещали вы мне безопасность. Обещания нужно выполнять, тем более что даны они вами перед господом вашим. Выполняйте, я жду.
- Лэр Один, к сожалению, обстоятельства изменились. Я никак не смогу обеспечить вашу безопасность - это, как видите, не в моих силах. Если солдаты вступят в бой, то они полягут все до единого - противников слишком много.
- Я что-то не понимаю - а для чего тогда вы возите с собой солдат, как не для войны? Воевать и, если необходимо, умирать - их прямая обязанность.
- Я не пошлю своих людей на верную смерть, лэр Один. И не отдам приказ вступить в бой - это бессмысленно.
- Бессмысленно - умереть с честью? А позорно сдаться в плен бандитам с большой дороги - в этом есть глубокий смысл? Разве ваш бог наказывал вам именно это? То, что вы сейчас хотите сделать - не здравый смысл, а обычная трусость. Да, вступив в бой, ваши солдаты умрут. Но они унесут с собой в могилу часть разбойников, и банда станет слабее. Ещё несколько таких же отрядов, не сложивших оружие - и банды не станет. Простая арифметика.
- Пусть лучше сокращением количества лесных братьев займутся другие путники. Я же выбираю жизнь, лэр Один.
Тут диалог Одина со священником грубо прервал главарь разбойничьей шайки, которому надоело слушать пререкания добычи, которую он уже считал своей. Плюнув себе под ноги, он сказал:
- Хватит, надоело слушать. Или вы все немедленно не слезаете с коней, сложив оружие, или мы начинаем стрелять. В последнем случае живыми вы отсюда не уйдёте, это я вам обещаю.
После этих слов пятёрка солдат под презрительным взглядом Одина медленно слезла с лошадей и бросила под ноги оружие. Её примеру последовало двое охранников священника. У самого священника, равно как и у его помощника, оружия не было. Один, видя, что вооружённых людей в его отряде не осталось, хмыкнул и, грациозно спрыгнув с коня, аккуратно ссадил с него Литу, после чего достал из сёдельных сумм два вещевых мешка - свой и девушки, закинул оба себе за спину и, взяв девушку за руку, сказал:
- Ну что, лесные братья и господин Фарас, счастливо оставаться. Всё своё я взял, а коня возвращаю - он мне не принадлежит. Прощайте. Дальше мы пойдём одни. Да, господа, - это мужчина сказал, обратившись к разбойникам, - останавливать меня, и, тем паче пытаться подстрелить не советую. Пока мне не причинили вреда - я добрый и даже местами благодушный. Но стоит просвистеть хоть одной стреле - моя доброта может испариться, как утренняя роса под летним солнцем, и я вспомню, что за разбой полагается смерть.