* * *
В камере, где ко мне тут же подсадили южанина-рецидивиста, я в первый же день наслушался от него самого странного вздора за всю мою жизнь. Вот что он нес, к примеру:
- Южане - это еще не худший народ в мире. Среди них есть отдельные выродки вроде меня, - он имел в виду именно себя, - но вообще-то это вполне пристойные люди. Вот жители Терминатора, он же Рассветная зона, говоря откровенно, куда хуже - это просто жлобы. Им зачастую не хватает элементарного воровского таланта, - он так и выразился. - Это сборище посредственностей.
Я сказал ему, что других людей не знаю, мне трудно судить. Жители Рассветной зоны хороши хотя бы тем, что людей не воруют, подчеркнул я.
В ответ этот ворюга прямо-таки зашелся в панегирике южанам, людям, бросившим вызов стихиям и создавшим под тонкой корой пустынного ландшафта, под испепеленными песками разветвленную, мощную цивилизацию мегаполисов, на каковую лишь и может теперь уповать обездоленное человечество. Но хуже всех, всех мерзее, утверждал вор, ночники!
Я и раньше наслышан был всякого о ночниках, обитателях Темной стороны, но с такой яростью их при мне не испепелял никто. Ночники меня, кстати, не слишком интересовали: меня захватили не они. Потому я и старался направить разговор с рецидивистом именно на быт и особенности столь рьяно любимых им южан, на устройство мегаполисов и их тюрем, на возможность побега. Рецидивист смеялся:
- Слушай, подпасок! Слушай сюда! - и он постучал кулаком по стальной стенке. - Вот тебе и весь побег. Свинопас, а туда же - бежать! От южан так просто не удерешь…
Скоро рецидивиста увели на допрос, а я в одиночестве продолжал прикидывать варианты побега - теперь без расчета на помощь. Прошло уже два дня с момента похищения, но ничего не выяснилось: ни кто меня похитил, ни зачем…
Еще у ворот, у самой входной штольни, брезжила слабая надежда - хоть здесь окажутся какие-нибудь официальные люди, привратники, стража, будет же какой-то досмотр, и я смогу что-то крикнуть - при любом режиме, самом людоедском, должны ведь среагировать! Но лендровер беспрепятственно въехал под свод, в полном безлюдье закатил в просторную кабину лифта, спустился (со страшной скоростью и гулом), и на каком-то незнаемом уровне меня вывели два моих друга и тут же впихнули в капсулу подземки. Минут через десять они представляли меня на тюремной вахте верзиле-смотрителю, которому я наспех выпалил все мои претензии, уже понимая, что все это зря.
- Сто семнадцатая, - бросил верзила подошедшему надзирателю, не поведши и глазом в мою сторону.
И вот я третьи сутки в этой камере 117, и до сих пор меня никто не востребовал, не поговорил, даже не выставил условий. Я опять обследовал камеру - металл, сварные швы, вентиляционные решетки из арматурной стали в палец толщиной. Это вам не замок Иф… Я забрался на койку и стал прикидывать - а что, собственно, сейчас может предпринять Полковник в деле моего розыска? Да ничего, явился ответ, ведь они меня прячут не в частном каком-то чулане, а в государственной тюрьме, и что поделает одинокий военный отставник против государственной машины, да еще чужой! И вдруг представились оба мои старика - да, мои, хоть и неродные! - истерзанные тревогой обо мне и неизвестностью, - и я так лупанул кулаком в стальную стену, что потом рука долго еще болела.
Дверь отворилась. Но, как оказалось, вовсе не на звук удара среагировал страж, это попросту привели с допроса рецидивиста, и он, отплевываясь, тут же заковылял к раковине. Вор был избит, причем весьма серьезно, и не раз еще в течение ночи я поднимался с койки, чтобы намочить ему компресс. Само собой, теперь он был не так разговорчив и тем более не хвалил сограждан.
- За что они тебя? - спросил я наутро.
- Так. Разница во взглядах…
Он рассматривал в зеркало над раковиной свой заплывший глаз.
- У вас такой порядок допроса?
- Скоро сам узнаешь. - Рецидивист повернул ко мне свою разукрашенную морду. - Дадут - мало не покажется…
- Мне не за что.
- Все так говорят поначалу…
- Я и в конце скажу. Подумать только, сволочи, крысы подземные - я, само собой, не тебя имею в виду, - хватают человека с поверхности, вообще из чужой зоны и держат в этом сейфе! Да по какому праву!
- А по такому, козий ты пастух, что у вас там, на Терминаторе, вся армия - тридцать свинопасов верхами, а южане - сплошной военный комплекс. Захотели б - в пять дней заняли бы всю землю, да только на фиг ее такую завоевывать! Трудитесь, пашите спокойно, сельские пентюхи.
Я заметил, что патриотизм стремительно возвращается в его душу, и бросил:
- Это у тебя до следующего мордобоя.
Вор, не отвечая, добрался до своей койки и вскоре опять заснул, постанывая и похрапывая. Я тоже улегся, руки за голову, и от нечего делать стал вспоминать, что мне самому известно о южанах.
Великий Стоп, как известно, перемешал и сдвинул с места все нации без исключения, и совершись он мгновенно - все бы погибли, тут не о чем говорить. Но времени на торможение было отпущено достаточно, чтобы сообразить, как будет выглядеть концовка. От чего страдали в прежнее время? От недостатка энергии. Где теперь прямо-таки океаны энергии? На солнечной стороне Земли…
Я машинально нарисовал пальцем кружок на запыленной стенке.
Но жить там невозможно, испепелишься в момент. Все древние пустыни прошлого, вроде Сахары, - ничто, фитюльки по сравнению с великой пустыней, что занимает почти целиком солнечную сторону. И освоена она едва лишь на четверть, правда, осваивается стремительно. А какой принцип освоения - известно каждому школяру: водяной щит! Водяной щит - это масса трубопроводов на поверхности, что-то вроде гигантского радиатора, оттуда в подземные установки южан идет перегретый пар на лопатки бесчисленных турбин. Как говорится, совершенно бесплатно, еще и нам в Рассветную зону кое-что перепадает.
Я изобразил линию электропередачи в виде простой линии.
О нефти и газе забыто. Основная ценность - вода, теплоноситель, и ее вроде всегда было в избытке, буквально хоть залейся. Это когда еще существовали океаны. После Остановки - Великого Стопа - все океаны слились на темной стороне в один планетарный ледник. Он подтаивает по краям, там, где наш Терминатор становится уже приполярной областью, испускает реки и речушки (я вспомнил нашу мирную Рысь), но этого не хватает и на сотую часть нужд южан. Они стали подтоплять ледник искусственно, а им принялись мешать ночники…
Ночники… Нужники…
Я повернулся на бок и тоже заснул.
3
Меня разбудили, грубо сдернув одеяло. Я открыл глаза и зажмурился - кто-то светил фонариком мне прямо в лицо.
- Эй, полегче! Горит же лампочка…
В самом деле, горел синий дежурный свет. В камере находилось по меньшей мере четверо, и один из них продолжал все так же безжалостно светить мне в лицо.
- Ну что, тот?
- Не похоже… Может, потому что зарос?
- Кто знает.
- Там разберутся. Подъем, парень, - это уже ко мне, - хватит дрыхнуть. Ты ведь вроде бы все время рвался поговорить. Ну вот, тебе пошли навстречу.
- Полегче, - повторил я и нашарил башмаки под койкой. - Я вам не какой-то ваш ворюга, а гражданин другой зоны, Терминатора, и требую соответственного обращения. Надеюсь, консула уже догадались вызвать?
Теперь уже я мог разглядеть пришедших. Это были военные.
- Требует и надеется, - сказал обладатель фонарика. - Да, распустили мы вашего брата, пейзан. Пошевеливайся, борец за свободу!
Выходя, я еще бросил взгляд на соседа по камере - тот мирно спал, но даже при свете ночника было заметно, какая здоровенная темно-синяя блямба у него под глазом. Мы все гуськом вышли в темный коридор. Судя по освещению, стояла глубокая ночь. Ну никак у этой братии, меланхолически думал я по пути, не проходит страсть к ночным допросам, очным ставкам, разговорам с пристрастием… Я снова вспомнил моего избитого сокамерника и поежился.
В конце коридора забрезжил свет, там нас встретил другой смотритель - не тот верзила - и наскоро подписал что-то в подсунутом услужливо журнале. О, да тут тюремщики - важные птицы!
В наших краях тюрем вовсе не имелось, и однажды, когда поймали цыгана-конокрада (они после Стопа вспомнили свой старый промысел), долго гадали, как с ним быть. В конце концов Полковник велел посадить его в наш амбар, пока не приехали люди из метрополии. Не помню уж, что с ним дальше произошло, с этим цыганом, мал еще тогда был. Когда мы выбрались из узилища и подошли к платформе метро (в трех шагах), служитель уже стоял там и придерживал открытую дверь капсулы, чтобы не умчалась по случайному вызову. Мы все поместились (меня сжали с боков двое молодчиков), старшой набрал маршрут на панельке, и мы помчались. Совсем как в лифте, только еще покачивает из стороны в сторону и ощущение скорости - ну именно то, о котором рассказывал Полковник. Он тут часто бывал, у южан, по делам службы. Мы пролетели без остановки несколько безлюдных ночных станций, затем еще перегон - длиннющий, мне уже подумалось, не к границе ли везут, - но тут прибыли на место. И снова лифт, и снова пробежка по коридору - теперь уже не тюремному, это сразу чувствовалось, - и вот я в просторном бежевом кабинете, и принимает меня какая-то совершенно другая команда штатских людей, а сопроводители мои будто растворились в воздухе - никого не осталось рядом.