- Проснулся? - повторил Нордхилл. - Может быть… Кричала Грета. И нас не пустили в женский коридор. Я хотел… Они говорили, что Эмилия мертвая, а я хотел объяснить, что это неправда, она не может быть мертвой, потому что и живой никогда толком не была… Разве меня слушали? Потом приехали полицейские, и я подумал, что, если они все перевернут вверх дном, Эмилия действительно может стать мертвой, и я очень просил ее вернуться, да! Очень. Но как она могла вернуться в комнату, где было столько людей? А в садовом домике в это время не было никого, и она пришла туда. Я хотел пойти к ней, но Эмилию уже нашел сержант… Как его зовут… Пемберт? Паумбер? Не важно. Меня к Эмилии не пустили. Я стоял у двери, и меня не пускали. Почему? Почему, доктор, меня не пустили к Эмилии?
- Ей сейчас нужен покой, - сказал Берринсон. - Она должна прийти в себя. А потом - конечно. Вы с ней поговорите. Непременно. Господа, - доктор бросил взгляд в нашу сторону, - думаю, у нас больше нет вопросов к мистеру Нордхиллу?
Я покачал головой, хотя вопросы у меня, конечно же, были, но тон, каким к нам обращался доктор, не оставлял сомнений в том, что он не позволит волновать пациента, да и у меня не было желания спровоцировать именно сейчас кризисную ситуацию.
Мы покинули палату, попрощавшись с Нордхиллом, на что он не обратил ни малейшего внимания.
- Психоз навязчивых состояний, - пробормотал Берринсон, когда мы вышли в коридор. - Духи ему мерещатся везде и всегда. И о мирах, прошлых и будущих, он твердит постоянно. В последнюю неделю в состоянии его наметились явные улучшения, но утреннее происшествие выбило беднягу из колеи - боюсь, лечение придется начинать сначала… Как вам понравилось его утверждение о том, что Эмилия не могла умереть, потому что никогда не была по-настоящему живой?
- Фигуральное выражение, - пожал плечами Каррингтон. - Мне бы хотелось все же поговорить с девушкой. Боюсь, Филмер ни в чем не разобрался. Его ссылка на невнимательность персонала представляется мне несостоятельной.
- Безусловно, - сказал Берринсон. - А что думаете вы, сэр Артур?
- Если вы позволите переговорить с Нордхиллом наедине… - неуверенно сказал я.
- Не сейчас, - покачал головой Берринсон. - Он слишком возбужден. Давайте поступим так - я войду к Эмилии, посмотрю, в каком она состоянии, и, если сочту возможным, позову вас, и мы поговорим вместе. Если нет… Извините, господа, вам придется подождать в холле, вот здесь, прошу вас…
Холл уже опустел, лишь две женщины в халатах - видимо, прислуга - протирали стекла в высоких окнах, выходивших в сторону дороги. За одним из окон маячил оставленный Филмером полицейский. Из кухни, расположенной в цокольном этаже, доносились звуки приглушенных разговоров и поднимался пряный запах, который я не смог определить. Мы с Каррингтоном опустились на покрытый полосатым сине-серым чехлом диван, бывший полицейский сел прямо, будто проглотил палку, и сказал напряженным голосом:
- Боюсь, Берринсон довершит глупость, начатую Филмером.
- Надеюсь, что нет, - сказал я. - Похоже, он опытный врач…
- Дело не в том, опытный ли он врач, сэр Артур, а в том, способен ли он увидеть необычное в обыденном и обыденное в необычном. В этом особенность странного происшествия.
- Очень странного, - согласился я. - Меня интересует прежде всего не загадка запертой комнаты - вы прекрасно знаете, Каррингтон, что такие загадки решаются с помощью вполне формальных приемов, - меня интересует проблема, на которую, похоже, ни Филмер, ни Берринсон не обратили внимания.
- Да, интересно, я вас слушаю, сэр Артур.
- Нордхилл. Его слова, сказанные Филмеру. И его диагноз - точнее, та причина, думаю, совершенно безосновательная, по которой он оказался в лечебнице доктора Берринсона.
Каррингтон долго молчал, прислушиваясь к звукам, доносившимся из коридора, где располагались женские палаты, а потом сказал с деланным равнодушием:
- Вы полагаете, сэр Артур, что здесь не обошлось без участия потусторонних сил?
- Уверен, что такое участие имело место, - с горячностью, может быть, выходившей за рамки приличия, сказал я. - Нордхилл - действительно сильный медиум, я встречался с такими людьми, и во время сеансов они показывали чудесные результаты. Им не нужно входить в транс, чтобы получать сообщения отдухов или задавать им свои вопросы. Полагаю, что Нордхилл способен и на автоматическое письмо - об этом нужно узнать у доктора, он, безусловно, в курсе.
- Я не знаю, как отнестись к вашим словам, сэр Артур, - с некоторым смущением проговорил Каррингтон. - Мне не приходилось в своей практике учитывать возможность контактов с потусторонним миром - даже в деле Нордхилла. Как вы себе представляете случившееся?
- Самое странное, конечно, - исчезновение мертвой девушки из ее палаты и появление живой Эмилии в заброшенном сарае.
- Вы полагаете, что Грета и доктор не ошиблись - она действительно была мертва, когда они вошли в комнату?
- У двух человек, один из которых врач, а другая - профессиональная сестра, милосердия, не могло случиться одновременной галлюцинации, - сухо сказал я. - Или нам придется подозревать их в сговоре, цель которого решительно непонятна.
- Согласен, - кивнул Каррингтон. - Хотя мне приходилось сталкиваться со случаями очень удачной инсценировки собственной смерти, да и вам, сэр Артур, полагаю, подобные случаи тоже известны.
- Да, - кивнул я. - Вы, наверно, хотели бы, прежде чем делать выводы…
- Осмотреть палату и садовый домик, - подхватил Каррингтон. - Но я сейчас лицо неофициальное… Как вы думаете, сэр Артур, доктор позволит нам это сделать?
Я мысленно отметил это "нам" и пожал плечами.
В холл быстрым шагом вошел санитар, которого я недавно видел стоявшим в ожидании приказаний у палаты Нордхилла, и сказал, обращаясь к нам с Каррингтоном:
- Господа, доктор ждет вас в палате мисс Эмилии.
Девушка сидела на своей уже прибранной кровати, сложив на коленях руки и ничем не выражая ни беспокойства, ни тем более страха - я подумал в тот момент, что Эмилия не в состоянии правильно оценить случившееся, психика ее заторможена - возможно, лекарствами, - и получить у девушки внятное описание того, что с ней произошло, нам с Каррингтоном вряд ли удастся.
Все, однако, получилось не так, как мне представлялось, когда мы с Каррингтоном рассаживались на специально принесенных санитаром стульях - похоже, тех самых, на которых мы недавно сидели в палате Нордхилла; во всяком случае, я заметил на спинке одного из них тот же маленький, выписанный синими чернилами инвентарный номер "45".
- Пожалуйста, Эмилия, - мягко проговорил доктор Берринсон, - расскажи этим джентльменам то, что ты сказала мне. Они приехали из Лондона, это мистер Каррингтон, а это сэр Артур Конан Дойл.
Показалось ли мне, или в спокойном и ничего не выражавшем взгляде девушки на миг мелькнула искра узнавания? Не думаю, что она читала хоть один рассказ о приключениях Шерлока Холмса и уж тем более вряд ли осилила мои исторические сочинения, не говоря о более серьезных работах по спиритуализму, но имя мое, безусловно, ей было знакомо.
- Здравствуйте, господа, - безразличным голосом сказала она, глядя на свои сложенные на коленях ладони. - Что я могу сказать? Я… Я плохо помню… Я спала… Мне снился сон… Мне редко снятся сны. И я их не запоминаю, не люблю запоминать страшное… И сегодня тоже… Кто-то бежал за мной…
- Не нужно рассказывать сон, Эмилия, - сказал доктор, - джентльменов интересует, что было потом, когда ты проснулась.
- А? Да, я понимаю… Но я не проснулась, я только из одного сна оказалась в другом. Был плохой сон, а стал хороший. Хороший я тоже не должна рассказывать, доктор Берринсон?
- Не нужно рассказывать сны, Эмилия, - терпеливо проговорил доктор. - Скажи о том, что произошло, когда ты проснулась.
- Я испугалась… Я помнила, что заснула в своей постели, а когда открыла глаза… Земляной пол… Маленькое окошко под потолком… Запах прелой травы… Я думала, это все еще сон, но услышала свое имя… Кто-то звал меня, такой знакомый голос. Очень знакомый.
- Вы узнали голос? - не удержался от вопроса Каррингтон.
- Не сразу… Это был Альберт. И он сказал, чтобы я встала, потому что… Не помню.
- Альберт… Нордхилл? - спросил Каррингтон, вызвав неудовольствие доктора. Берринсон бросил на бывшего детектива суровый взгляд, но тот, наклонившись вперед и пристально глядя девушке в глаза, продолжал задавать вопросы: - Это был голос Нордхилла, Эмилия? Вы уверены?
- Да…
- Голос раздавался изнутри или снаружи помещения?
- Изнутри… Мне даже показалось…
Эмилия замолчала, прислушиваясь, будто и сейчас слышала чьи-то слова, звучавшие в ее сознании. Я живо представил себе, что она ощущала, обнаружив неожиданно, что находится не в своей постели, ощутив запах травы, увидев, что руки ее запачканы, и услышав голос друга, раздававшийся, безусловно, лишь в ее воображении, поскольку Нордхилл в это время находился на глазах у доктора и полицейского.
- Вам даже показалось, - с кротким терпением продолжал Каррингтон, - что вы слышите голос Альберта внутри себя, будто вы сами с собой разговариваете его голосом?
- Да… Вы очень хорошо сказали…
- Что говорил вам голос?
- О, самые простые слова… Что мне нечего бояться. Все хорошо. Он меня успокаивал. Я стала кричать, но меня не слышали. И Альберт почему-то замолчал. Мне стало страшно. Не знаю почему, я ведь уже поняла, где оказалась… Садовый домик… Я там бывала несколько раз прежде… Но все равно… Страх… Я кричала. Наверно, я не помню. Потом услышала голоса, на этот раз снаружи. Я подошла к двери, и она распахнулась, там стояли люди, я плохо видела, был яркий свет, какие-то фигуры… А дальше не помню.