- Это палата Нордхилла, - пояснил доктор Берринсон. - Сейчас его сюда приведут, и вы сможете задать свои вопросы. Прошу, господа, садитесь, а я постою, точнее - буду ходить, так мне легче разговаривать.
Мы с Каррингтоном уселись на стулья, я достал было трубку, но, подумав, что в больнице курение может быть запрещено, сунул ее обратно в карман.
- Итак, господа, - доктор действительно начал ходить по комнате от окна к двери и обратно, так что нам с Каррингтоном приходилось все время поворачиваться в его сторону, - в семь утра я услышал ужасный крик, доносившийся из женской половины. К вашему сведению, больница разделена на три части - это, как вы видели, длинное здание, построенное во времена Эдуарда VII, в центральной части расположены кабинеты врачей, процедурные комнаты и хозяйственные службы, в том числе кухня, в правой части - палаты для женщин-пациенток, а в левой, где мы с вами находимся, - мужские палаты. Обычно я ночую дома, в Туайфорде, но нынешнюю ночь провел в больнице, поскольку до позднего вечера пришлось заниматься больной женщиной, у которой случился сильнейший истерический припадок. Моя комната находится напротив холла, в самом центре здания. Я уже встал и почти оделся, когда крик заставил меня выбежать в коридор, где я нос к носу столкнулся с одним из ночных санитаров, который тоже слышал крик и бежал в женскую половину. Поскольку крики не прекращались, мы быстро нашли их источник - в палате, где жила Эмилия Кларсон, стояла и кричала Грета, сестра милосердия, а сама Эмилия лежала у кровати на полу в странной позе, невозможной для живого человека. На голове ее была страшная рана, на волосах запеклась кровь… Я приказал Грете замолчать и выйти из комнаты, ни до чего не дотрагиваясь.
Знакомству с вами, старший инспектор, - продолжал Доктор Берринсон, - я обязан определенными познаниями в методах расследования и потому вытолкал санитара из комнаты и вышел сам, запер дверь и ключ положил в карман, вернулся в свой кабинет и позвонил в полицию.
- Дверь в комнату Эмилии была открыта, когда сестра пришла наводить порядок? - спросил Каррингтон, прервав монолог доктора.
- Вот именно! - воскликнул Берринсон. - Закрыта! Заперта на ключ! Это не показалось Грете странным - некоторым пациентам разрешено запираться на ночь, но мы требуем, чтобы они не оставляли ключа в замочной скважине. Грета отперла дверь у сестер есть ключи от всех палат, - вошла… Тогда я и услышал первый крик.
- Окно? - спросил Каррингтон. - Есть ли в палате окно и было ли оно закрыто?
- Закрыто и заперто на задвижку, - ответил врач. - К тому же на окнах у нас крепкие решетки, проникнуть в палату со стороны сада никто не мог, уверяю вас.
- Значит, убийство совершил тот, у кого мог быть ключ, верно? - сказал бывший полицейский, похоже, уже начавший выстраивать линию расследования.
- Ключ - кроме самой Эмилии, естественно, - есть только у меня, дежурной сестры, и еще один висит на щите в подвале, но сам подвал был заперт на ночь, а ключ от него только один и находится у кастеляна Джо, ночевавшего в своем доме в Туайфорде.
- Иными словами, если сестра со своим ключом не расставалась, то именно она и является главной подозреваемой, не так ли?
- Грета? - Берринсон перестал бегать по палате, остановился перед Каррингтоном и возмущенно ткнул в его сторону пальцем. - О чем вы, старший инспектор? Грета работает в больнице четырнадцать лет! Лучшая сестра из всех, кого я знал. Отличные отношения со всеми больными, в том числе с Эмилией.
- Хорошо-хорошо, - пробормотал Каррингтон, - я всего лишь хотел… Продолжайте, пожалуйста. Полиция…
- Инспектор Филмер прибыл незамедлительно, а с ним - бригада криминалистов. Мы подошли к двери (рассказываю об этом эпизоде так подробно, чтобы вы поняли, в каком я оказался глупом положении!), впереди инспектор с ключом, я - сзади, а за нами трое или четверо полицейских. В конце корилора столпились врачи, санитары и кое-кто из больных - те, кому разрешено выходить из своих комнат. Филмер открыл дверь и остановился, я видел лишь его бритый затылок, постепенно наливавшийся кровью. Пройти не было никакой возможности, а потом инспектор обернулся и сказал возмущенным голосом: "Ну! И что все это значит?" Я протиснулся мимо него в палату, и, признаюсь вам, старший инспектор, волосы на моей макушке встали дыбом - во всяком случае, именно таким было мое ощущение.
- Мертвая девушка оказалась… - начал Каррингтон.
- Там не было никакой девушки! - выпалил Берринсон. - Ни мертвой, ни живой! Палата была пуста, понимаете? Постель смята, но никаких следов ни Эмилии, ни крови - ничего!
- Очень интересно, - пробормотал Каррингтон - для того, видимо, чтобы скрыть свое смущение.
- Естественно, - продолжал врач, - полицейские на моих глазах тщательно обыскали помещение. Никто не мог войти и никто не мог выйти за время, прошедшее после обнаружения тела. О том, чтобы проникнуть в комнату через окно, и речи быть не может. Но тела не оказалось! Инспектор Филмер рвал и метал - похоже, он готов был обвинить меня и Грету в приступе шизофрении и запереть в одной из наших палат. Я был в полном недоумении… И в это время - обратите внимание, старший инспектор, и вы, сэр Артур, - ко мне подошел Нордхилл, совершенно спокойный и даже флегматичный, впрочем, это его обычное состояние, и сказал: "Да вы не беспокойтесь, доктор, ничего с Эмилией не случилось, она жива и здорова, уверяю вас…" Разумеется, Филмер, слышавший эти слова, немедленно пристал к Нордхиллу с вопросами, и я с трудом заставил инспектора предоставить это дело мне - все-таки Нордхилл мой пациент, Реакции его неадекватны, нельзя подходить к словам больного с обычными полицейскими мерками, мало ли какая идея могла прийти в его голову…
- Где сейчас Нордхилл? - быстро спросил Каррингтон. еня тоже интересовал этот вопрос - мы ведь приехали в больницу для встречи с этим пациентом, - и мне показалось странным неожиданное смущение доктора.
- Ну… - протянул он. - Мы в его палате, жду с минуты на минуту… Понимаете, старший инспектор, я, наверно, не должен был разрешать, но события развивались так стремительно… Я отвел Нордхилла в холл, усадил в кресло и спокойно спросил, что он имел в виду. "С Эмилией ничего не случилось", - упрямо повторял он, не глядя мне в глаза, из-за чего в моей голове возникали мысли одна нелепее другой, а потом, будто услышав слова, предназначенные лишь для его, а не моего слуха, он сказал: "Садовый домик… Там…" И замолчал, глядя в пустоту. Мне знакомы были такие эпизоды в его поведении, я позвал санитара, чтобы отвести Нордхилла в палату, но Филмер, не пропустивший из нашего разговора ни слова и понявший каждое слово буквально (в отличие от меня - я раздумывал над тем, какие ассоциации бродили в мыслях Нордхилла и как интерпретировать его пророчество), так вот, Филмер устремился к выходу на задний двор больницы, за ним полицейские и кое-кто из обслуживающего персонала. Не прошло и минуты, как я услышал такой же вопль, что и утром, - без сомнения, кричала Грета, и вы можете себе представить, о чем я подумал в ту минуту.
- Еще бы, - пробормотал Каррингтон, - труп девушки обнаружили в садовом домике?
- Или живую и здоровую Эмилию, - вставил я.
Доктор Берринсон обернулся ко мне и воскликнул:
- Сэр Артур! Каким образом? Как вы догадались, что…
Я прокашлялся и ответил, стараясь сдерживать волнение:
- Нордхилл сказал, что с Эмилией ничего не случилось, верно?
- Да, но ему никто… Впрочем, вы правы: Эмилия действительно оказалась в садовом домике - на ней была ночная рубашка, на ногах войлочные тапочки, и она находилась в полной растерянности… Вы можете себе представить раздражение инспектора Филмера - он решил, что все случившееся либо представление, зачем-то разыгранное персоналом совместно с больными, либо преступление, цель которого ему пока решительно непонятна. В домике есть старый стол, выброшенный по причине ветхости, и несколько стульев, у которых порвалась обивка, их вынесли, чтобы отдать в починку… Филмер не нашел ничего лучше, чем устроить допрос прямо на месте, по горячим, как он выразился, следам. Он и Нордхилла решил допросить, хотя я твердо выразил свое к этому отношение, но парень прибежал, увидел Эмилию, и восторг его трудно было описать, эти двое, знаете ли, симпатизируют друг другу.
- Как Эмилия оказалась в садовом домике? - перебил Каррингтон.
- Она не смогла этого объяснить! "Я не помню… Поднялась утром, вдела ноги в тапочки и оказалась здесь". Вот все, что удалось Филмеру от нее узнать. А от Нордхилла и того меньше. "Это соединение, - твердил он. - Самое обычное соединение и ничего больше". Слова его остались загадкой, но если Филмер воспринял их как попытку запутать полицейское расследование, то мне как лечащему врачу понятно, что в голове Нордхилла возникли какие-то ассоциации, которые он не мог правильно описать.
- Я не очень понимаю, доктор Берринсон, - сказал я с осуждением, - почему вы разрешили полицейскому инспектору допрашивать своего пациента, да еще не в вашем присутствии. Вы имели полное право…
- Да! Совершенно верно, сэр Артур! Я так и поступил. Но Нордхилл сам вызвался, я мог применить силу, чтобы вернуть его в палату, но это лишь усугубило бы ситуацию, вы понимаете?
Он неожиданно перестал бегать по палате, остановился перед Каррингтоном и сказал:
- Мне пришлось их покинуть, потому что доложили о вашем приезде. Нордхилла сейчас…