Все это лишь подтверждает мою основную мысль: два важных вида деятельности в написании книги - это бессознательное перемешивание материала и вдохновение, или программирование. Эти виды деятельности абсолютно различны, и лучше всего, когда они осуществляются различными людьми или механизмами. На самом деле имя направляющего гения - сегодня его чаще называют программистом, чем редактором - по справедливости должно было появляться на обложке или на коробке с фильмокнигой вместе с именами обаятельного автора и словомельницы… Но сейчас я слезу со своего любимого конька, состоящего всего-навсего из того, что человек - это всегда главная направляющая сила.
- Может быть, мистер Каллингем, - неохотно согласился Гаспар. - И я должен отметить, что вы были достаточно хорошим программистом, если программирование действительно такой сложный и важный процесс, как вы его описываете, хотя я в этом искренне сомневаюсь. Разве все основные программы не были созданы одновременно со словомельницами? - Каллингем покачал головой, потом пожал плечами. - Так или иначе, - продолжал Гаспар, - я всегда думал, что "Словомастер Четыре Уитлси" как-то раз написал три серьезных романа-бестселлера и научно-фантастическую драму без всякой программы. Может быть, это просто развитие старой программы, скажете вы, но я поверю только тогда, когда получу доказательства. - В его голосе опять появилась горечь. - Впрочем, как поверю и в то, что мои обезьяноподобные друзья в самом деле могут писать книги, лишь в том случае, если начну читать их и доберусь до второй страницы. Они много говорили последние месяцы, но я подожду, пока из цветов их слов потечет сок произведений.
- Прости меня, Гаспар, - перебил Флэксмен, - но не мог ли бы ты поубавить эмоций и прибавить фактов? Я хочу услышать побольше о заварушке в Ряду. Например, что случилось с собственностью Рокет Хауз?
Гаспар, гневно хмурясь, выпрямился.
- Что ж, - просто сказал он, - все ваши словомельницы разрушены, разрушены так, что нет никакой возможности их отремонтировать. Вот и все.
- Ай-ай-ай! - воскликнул Флэксмен, качая головой.
- Ужасно! - эхом отозвался Каллингем.
Гаспар поглядывал на компаньонов с глубоким подозрением. Их жалкие потуги казаться озабоченными только увеличивали сходство с двумя жирными котами, обожравшимися ворованной сметаной и припрятавшими за своими меховыми куртками карту потайного хода к мясной кладовой.
- Вы хоть понимаете меня? - отчаялся он. - Я еще раз объясню. Все три наши словомельницы разрушены - одна бомбой, две другие - огнеметом. - Его глаза расширились, когда он вспомнил эту сцену. - Это было убийство, мистер Флэксмен, зверское убийство. Вы помните машину, которую мы называли "Рокки?" "Рокки Фразировщик"? Это был простой харперовский электромозг, переделанный в седьмом и сорок девятом, но я не пропускал ни одной смолотой им книги. Так вот, я сам видел, как старина "Рокки" почернел, изжарился, испекся. И это сделал новый друг моей старой подруги.
- Ай-ай. Новый друг его подруги! - Флэксмен ухитрялся сочувствовать и улыбаться одновременно. Самообладание у него и Каллингема было сверхъестественное.
- Это был, между прочим, ваш великий Гомер Хемингуэй, - злобно выпалил Гаспар, пытаясь хоть как-то задеть их. - Но Зейн как следует поджарил его с другого конца.
Флэксмен опять покачал головой.
- Жестокий мир, - изрек он. - Гаспар, ты герой. Пока остальные писатели бастуют, ты будешь получать пятнадцать процентов профсоюзного минимума. Но мне не нравится то, что один из наших авторов-роботов нанес вред человеку. Эй, Зейн! Как самостоятельный робот вы понесете все издержки, если кто-то предъявит вам иск. Это оговорено в контракте.
- Но Гомер Хемингуэй заслужил трепку, которую задал ему Зейн, - запротестовал Гаспар. - Этот тупой садист хотел сжечь из огнемета мисс Блашес.
Каллингем недоуменно огляделся.
- Это та розовая роботесса, которую принесли Зейн с Гаспаром, - объяснил Флэксмен. - Наша залетная птичка, новый государственный цензор. - Широко ухмыляясь, он опять закивал головой. - Ну вот, голая правда состоит в том, что мы имеем цензоршу, но у нас нет ничего для цензуры. Улавливаете иронию? Дурацкое дело. А я думал, ты знаешь мисс Блашес, Калли.
В этот момент до них донесся высокий нежный голос, правда, несколько сонный:
- Фраза с "голая" под вопросом. Предупредить в окончательном варианте. Вместо "имеем" - "вступаем в связь". "Дурацкое" опустить. Вместо "знаешь" написать "знаком". Ах, где я? Что со мной происходит?
Мисс Блашес сидела, хлопая захватами. Зейн Горт стоял па коленях возле нее, нежно обтирая обожженный бок влажной тряпкой. Уродливые пятна уже почти сошли. Потом он сунул тряпку в маленькую дверцу у себя на груди и поддержал ее за плечо.
- Вам нужен покой, - сказал он. - Все будет хорошо. Вы среди друзей.
- Да? Как я могу вам верить? - Придя в себя, она отодвинулась от него и поспешно закрыла несколько заслонок. - Как вы посмели! Я лежала здесь нагая. Эти люди видели меня с открытыми розетками!
- Это было необходимо, - убеждал ее Зейн. - Вам требовались электричество и другие процедуры. Вы оказались в очень тяжелом положении, и сейчас вам необходим отдых.
- И другие процедуры?! - завизжала мисс Блашес. - Чего вы добивались, устраивая здесь со мной стриптиз?
- Поверьте, мисс, - отозвался Флэксмен. - Мы - джентльмены. Мы и не думали смотреть на вас, хотя, должен сказать, вы весьма привлекательная роботесса. Если бы у книг Зейна были обложки, я бы хотел, чтобы вы позировали для них.
- Как же, с полностью открытыми розетками и отвинченными масленками, полагаю? - уничтожающе произнесла мисс Блашес.
9
В берлоге, обустроенной на крыше с рубероидным покрытием "под сосну", Элоиза Ибсен смазывала поджаренный огузок Гомера Хемингуэя.
- Полегче, крошка, больно, - командовал большой писатель.
- Сам не будь ребенком, - угрюмо огрызалась писательница.
- А-ах, теперь получше. Теперь шелковый чехол, малышка.
- Минутку. Господи, у тебя прекрасное тело, Гомер. Кажется, оно что-то делает со мной.
- Чего еще, крошка? Через пять минут мне пора пить теплое молоко.
- К черту молоко. В самом деле, оно что-то делает со мной. Гомер, давай… - она горячо зашептала ему на ухо.
Большой писатель отшатнулся:
- Да никогда в жизни, крошка! Сначала я должен сделать зарядку. Эти штучки истощают человека.
- Думаешь, твои отжимания и приседания легче?
- Они не вытягивают жизненную силу. И никогда больше не ори так мне в ухо, оглохнуть можно. - Он улегся щекой на руки. - И кроме того, у меня нет настроения.
Элоиза вскочила и начала мерять шагами рубероид.
- Господи, да ты хуже, чем Гаспар. У него всегда было настроение, даже если он и не знал, как его использовать.
- И не думай об этом ничтожестве, - сонно оборвал ее Гомер. - Ты что, не видела, как я ему вмазал?
- Увы, Гаспар - ничтожество, - продолжая шагать, рассуждала она. - Но у него хватило мозгов, чтобы не дать мне поймать его на том, что он - издательский шпик. И он никогда им не станет, если только не увидит в этом больше выгоды, чем в том, чтобы оставаться в союзе. Гаспар ленивый, но не сумасшедший.
- Послушай, моя последняя кроха всегда приносила теплое молоко вовремя, - вставил Гомер с массажного стола. Элоиза ускорила шаг.
- Готова спорить, у Гаспара есть тайные сведения от Флэксмена и Каллингема. Рокет Хауз держит в рукаве какой-то козырь, которым они хотят побить всех издателей сразу! Так вот почему Рокет Хауз никогда не пытался защитить свои словомельницы. Держу пари, этот стукачок сейчас сидит в конторе Флэксмена и Каллингема и смеется над всеми нами.
- И та кроха, что давала мне молоко, не мельтешила туда-сюда, говоря сама с собой, - продолжал Гомер.
Элоиза остановилась и посмотрела на него.
- Ну, кажется, она не слишком много времени проводила в постели, вытягивая из тебя жизненные силы. Учти, Гомер, я не собираюсь закрываться на кухне или сидеть у плиты, грея твою бутылочку, даже если твоя последняя узкозадая, недоделанная подружка только этим и занималась. В моем лице, Гомер, ты получил женщину, женщину с ног до головы.
- Да, я знаю, кроха, - ответил Гомер, спокойно реагируя на атаку. - А тебе достался настоящий мужчина.
- Сомневаюсь, - отрезала Элоиза. - Ты позволил этому роботу - дружку Гаспара - отшлепать тебя, как мальчишку.
- Это нечестно, - запротестовал Гомер. - Этот жестяной ниггер ухлопает самого сильного человека в мире. Он разорвал бы даже Геркулеса, не говоря уже о других древнегреческих героях.
- Думаю, да, - сдалась Элоиза и подошла к столу. - Но разве тебе не хотелось бы отлупить Гаспара еще раз, хотя бы за то, что этот робот сделал с тобой? Ну же, Гомер, я свистну помощников, и мы сейчас же отправимся в Рокет Хауз. Хочется увидеть лицо Гаспара, когда ты ворвешься туда.
Гомер раздумывал над предложением секунды две.
- Не, кроха, - решил он. - Я должен подлечиться. Я побью Гаспара денька через три-четыре, если ты считаешь, что я должен.
Элоиза склонилась над ним.
- Я хочу, чтобы ты сделал это сейчас же, - настаивала она. - Мы возьмем с собой веревки, свяжем Флэксмена с Каллингемом и припугнем их.
- Это начинает меня интересовать. Мне нравятся игры со связыванием.
- Мне тоже, - из горла Элоизы вырвался смех. - Когда-нибудь, Гомер, я привяжу тебя к этому столу.
Огромный писатель застыл от ужаса.
- Не будь вульгарной, кроха.
- Ну так как насчет Рокет Хауз? Мы идем или нет?
- Ответ отрицательный, милая, - тон Гомера стал величественным.
Элоиза пожала плечами.