- Ошибаешься. Это всего лишь болезнь роста. Она пройдёт бесследно. Появится и дрожь в коленях, и "здравый смысл" в голове. Особенно, когда обрастут барахлом и заведут себе тех, о ком обязаны заботиться. Вот увидишь, они тебе ещё уколы ставить будут на смертном ложе.
- С раствором цианида?
- С концентратом его.
Тронулись и поехали дальше, наблюдая за вялотекущим и обыденным ужасом за окном.
- Шеф, я спросить вас давно хотел. Как вы думаете, материя существует?
- Ты же Ленина изучал. Он считал, что да.
- С Лениным понятно. А вы?
Шабанов посмотрел на собеседника с задором.
- Существует слово "материя" - и это главное. Задача человека - наполнить его смыслом. Богом, плазмой, магнитными полями, магией Вуду. Тебе-то какая разница? Если и существует, то ты все равно не вкуришь её сути. У тебя нет ничего, чтобы понять то, что находится "снаружи" тебя. Ты, сука такая, есть субъект. Эти несуразные присоски и щупальца, которыми ты исследуешь мир - они всего лишь трансляторы телепередачи в твой мозг, а отражают ли они какую-то там действительность, у тебя и средств-то надёжных узнать нет. Поэтому мир - это ты, а материя - всего лишь слово. Успокойся.
- И всё-таки, если пальцы сунуть в костёр, то больно.
- Не больнее, чем некролог в газете, сообщающий о смерти друга.
За окном бульдозер методично сравнивал с землей стеклянный павильон станции метро "Ботанический сад".
Признайся, Шабанов, ты ведь не только ожидал чего-то подобного, но и хотел этого. Так почему же ты не радуешься? Или у конца света не достаточно детское лицо? Впрочем, это не конец, а только начало. Возможно, середина. И впереди - долгие годы или даже столетия горячечного бреда вперемешку с реальностью. Люди привыкнут и к покойникам, и к хаосу, и вернутся к своим повседневным заботам. Научатся мирному сосуществованию с нежитью, переймут у них моду на подгнившие носы. Научат их, в свою очередь, ходить в церковь и любить Бога.
- Давай поскорее отсюда выруливать, - предложил Шабанов.
25
Воздействие "второго рода" - это очень просто. От "первого" оно отличается лишь наличием направляемой воли, "заинтересованного лица", если можно так выразиться. Результат же зависит от способностей того, кто направляет. И ядерный удар, и стрела, пронзившая сердце - примеры такого воздействия.
Замысел же наш заключается в том, чтобы заставить "крота" защищаться, используя средства, по которым мы сможем его засечь. Или защищать своих подопечных. Замысел безупречен. Как и всё то, что приходит к нам на ум. Только почему-то в этот раз он не работает. Уже вторую неделю я "бомблю" его территорию запрещённым оружием, а он молчит. Гибнут его войска, взрывается техника, горят города. А он сидит в укрытии и, по всей видимости, выстругивает свисток из сучка берёзы. А что ещё можно делать, если не защищать свою территорию, когда она подверглась нападению? Не умер же он там от случайной пули. Мы давно уже разучились это делать, и если ему удалось воскресить это забытое ремесло, то флаг ему, конечно, в руки. Но что-то не верится.
Он что-то придумал. Он хитрее, чем мы предполагаем. Ему удавалось морочить нам голову до сих пор, так почему же теперь он должен вдруг проиграть? Только потому что на него набросилось всей своей мощью родное общество?
Рассуждая, я тщательно транслирую свои мысли в Центр, чтобы они видели их безупречность. Или указали, если что, на ошибки - одно дело делаем всё-таки.
До меня доходят слухи, что по всей колонии ропот. Обсуждаются новейшие приказы шефа. Кое-кто называет их негуманными. Откуда появилось это слово? Почему вдруг нас стало это волновать? Однако, пока не дано обратного приказа, я буду заниматься "бомбометанием с усердием мыши, забравшейся в элеватор.
Не скрою, в глубине моей бессмертной души мне жалко людей. Мы сами были когда-то такими же. И хотя они - всего лишь побочный продукт нашей деятельности и питательная среда для наших проектов, я чувствую с ними сходство и солидарность. В стремлении не удовлетворяться полученными ответами. В способности поставить убеждения и веру выше естества и очевидной пользы.
- Он не выходит, - докладываю начальству в очередной, сотый уже раз.
- Почему? - спрашивают меня раз в тысячный.
- Возможно, он разгадал наши планы.
- Это исключено.
- Тогда он умер.
- Тоже исключено.
- Тогда его здесь больше нет.
- А где он?
- Снова стал одним из нас.
Или шагнул на ступеньку выше. Это я уже скрыто, про себя.
26
Впервые за всю историю своего существования "лесбийское братство" Алисы было в полном сборе, но никто не занимался любовью и не стрелял по мишеням в тире. Девчонки скучковались вокруг бассейна на третьем "минусовом" этаже. Кто-то плавал, нарезая километры, кто-то грелся в сауне, кто-то злоупотреблял коктейлями в баре. Алиса ходила кругами по этому короткому списку, не испытывая желания разнообразить программу.
Хотя Шабанов и предупреждал, что в городе оставаться опасно, она предпочла московский офис-бункер. И пока не разочаровалась в решении. Снаружи было неспокойно, но к ним не ломились и не размазывали по бронированному стеклу входной двери кровавые сопли. Вообще, эти зомби, стоить отметить, вели себя не классически миролюбиво. Ничего, видимого глазу, слышимого ухом, не происходило. Постоянно наверху находились двое "часовых", сменяемых каждые полчаса. Телевидение не работало, радио молчало. Интернет теплился, но страницы грузились с модемной скоростью, из-за чего терялся всякий смысл его использования. Мобильная связь то пропадала, то появлялась. Из хаотических, отрывочных разговоров удалось только понять, что за пределами города "конец света" наступал медленнее или вообще никак себя не проявлял. Граждане закупали мыло, соль и спички. Пили горькую. Ругали правительство, которого вот уже неделю никто в глаза не видел.
Продукты у них в бункере закончатся примерно через месяц. Алкоголь - через два. Жить можно. А нужно ли, это каждый решает для себя сам.
Само существование "братства" под вопросом. В сложившихся обстоятельствах как бы не пришлось заниматься спасением человечества вместо ликвидации его отдельных, недостойных жизни членов. А они под это совсем не заточены. Вот и остаётся только, что пить крепкое и ждать инициативы от "природы".
- Алиса, - доложила начальнице одна из амазонок. - Там к Катьке ухажёр припёрся.
Смысл сказанного не сразу дошел до неё. Почему ухажёр? Почему сюда? А когда дошёл, то, скорее, через, предчувствие, а не умозаключения.
Поднялись наверх. В просторном вестибюле горел дежурный свет. В кресле у журнального столика сидела Катя, нервно уничтожающая зубами маникюр. Её партнерша по вахте в боевой готовности стояла у входной двери и монотонно повторяла:
- Проваливай. Здесь её нет.
С той стороны стекла находился субъект, одетый не по погоде в рубашку и джинсы. Его голос едва пробивался через толщу защитной мембраны.
- Мне Катю! Катю! Поговорить. Передайте ей, что Роман пришёл.
Алиса приблизилась к стеклу вплотную.
- Кто это? - спросила она, хотя сама уже знала ответ.
- Чувак, которого Катюха замочила. Бывший её.
- Не ври, - откликнулась Катя со своего места. - Он мне никем не был. Случайный подонок.
Алиса постучала пальцами по стеклу. Труп отреагировал моментально: припал лицом и стал всматриваться в темноту с вновь вспыхнувшей надеждой.
- Мне Катю!
- Стрелять в него не пробовали?
- Пробовали. Возвращается.
- А удовлетворить его просьбу? - пошутила Алиса.
- Сами трахайтесь с покойниками! - закричала Катя, шутку не оценив.
- Почему обязательно трахаться?
Пришлось напарнице Кати пояснить:
- Он жениться пришёл. Говорит, что любит и всё такое. Достал уже своим нытьём, козёл!
- Как у вас тут интересно!
- Я наказана! - в отчаяньи сказала Катя, уткнувшись в ладони лицом.
Труп продолжал метаться снаружи, не находя общего языка с часовыми.
- А мне кажется, что наказан он, - высказала вслух догадку Алиса. - Открой дверь.
- Может, не надо?
Труп не стал ломиться в помещение и проявлять другие признаки невежливости. Он лишь внятно и спокойно повторил свою назойливую просьбу.
- Тебе других баб мало? - спросила Алиса, с каждым словом забывая всё более о том, с кем она разговаривает.
- Мне других не надо. Эта - моя.
- Мальчик, а ты ничего не перепутал? Ты насиловал её со своим дружком на глазах у пьяных обезьян.
- Не было этого! Мы любили друг друга. А потом она меня бросила.
- У тебя ложная память.
Труп осёкся, как бы прислушиваясь к разумным доводам, но тут же отмахнулся от высказанной гипотезы:
- У меня хорошая память. Я учился на пятёрки.
- Мы все учились понемногу...
- Я богат! - вдруг сообщил он с каким-то новым приступом вдохновения.
- Поздравляю!
Алиса прислушалась: что-то приближалось к ним из темноты. Тяжёлое, рокочущее. Ещё не вполне осознав опасность, она походя выпустила пулю в мёртвого Романа и скрылась за дверью. Вызвала лифт. И очень вовремя - за окном образовался силуэт танка. Обыкновенного такого, из кино про немцев. Танк громыхнул железом и стал наводить орудие на них.
- Бегом! Сюда! - закричала Алиса.