Юрик явился к врачу вырвать больной коренной зуб. Врач хотел было сделать ему обезболивающий укол, однако пациент вышел со встречным предложением: "Доктор, давайте, я лучше - по-своему" и вынул из дипломата бутылку.
Доктор поколебался, но, в конце концов, махнул рукой: "Валяйте". И дал Юрику стакан. Тот наполняет его, но не пьет. "В чем еще дело?", - спрашивает врач. "А я, доктор, один не употребляю…" Стоматолог колеблется, затем, приняв, видно, некое решение, смягчается, запирает дверь кабинета и достает второй стакан…
Когда, минут через двадцать, бутылка опустела, врач обратился к пациенту: "Ну как, готовы?" "Готов", - ответил пациент и двинулся к двери. "А зуб?!" - вскричал пораженный врач. "Да ладно, - выходя, бросил Юрик в ответ, - не болит уже…"
Но все, все, все. Больше ни слова о моем бедном друге. Теперь - только о деле.
А о каком деле-то?
Вопрос актуален. В чем-то все же на сей раз "дело" мое проще, чем давеча, хотя и ответственнее. Если в прошлый раз я создавал тебя, то нынче - просто раздаю долги и балуюсь. А под конец обязан показать-таки тебя. Тебя - реальную. И - никаких чудесных превращений. Ибо, как показывает опыт, в мире нет ничего невероятного.
"Динь-Дон-н-н!.." - это звонок в дверь. Это, наверное, ты. Тогда все еще проще. Войдешь, и комната наполнится золотистым мерцанием. И если ты улыбнешься, я напрочь забуду заоконный холод.
Я нетерпеливо распахиваю дверь и… Это еще кто? На пороге - высокий бородатый мужчина с грубым толстогубым лицом, одетый в роскошную волчью шубу.
- Вы кто? - довольно глупо спрашиваю я.
- Я - снежный человек, - отвечает он не менее глупо.
Началось. В прошлый раз - космический пришелец, теперь - снежный человек. Ну что за напасть?! Отчего, стоит мне начать писать о тебе, меня вечно посещают научно-фантастические персонажи? При чем - наибанальнейшие. И наипротивнейшие?
- Ну и чем могу служить? - спрашиваю я как могу неприязненно.
- Стаканчиком не выручишь? - вместо ответа клянчит он. Тьфу ты! Тоже мне, брат по разуму… Представитель затерянной цивилизации…
Я нехотя плетусь на кухню, а когда возвращаюсь, вижу, что мой незванный гость уже восседает в кресле за моим столом. Шубу клочковатую сбросил, и теперь на нем - грубый серый свитер, галифе и яловые сапоги.
- Пишем, значить, - говорит он, похлопывая лапой по листам бумаги на моем столе.
- Слушай, вали-ка ты отсюда, - сразу начинаю я злиться, вертя в руках стакан, который, по-видимому, никому тут и не был нужен, - работать мне надо…
- Э-э, нет, - отвечает "гость", - так у нас разговор не пойдет. Давай-ка сразу определимся. Ты у нас кто будешь? Человек. Человек обыкновенный. Гомо, так сказать, вульгарис. А я вот - человек снежный. Ваши-то с ног сбились, меня ищут. А я к тебе сам пришел. Так какое же моральное право ты имеешь меня выгонять? Не подумал ты это, вульгарис, не подумал. Однако ж, не серчаю я. Так вот, учти: наша с тобой встреча в тысячу раз дороже чем вся эта писанина.
- Почему это?
- Да потому, что человек не желает чувствовать себя во вселенной одиноким.
- А я и не чувствую.
- Не о тебе лично речь, темное ты создание, о народе твоем.
- А может мне на это глубоко плевать?
- Не лги, вульгарис, - укоризненно произнес он, доставая из галифе мутную бутыль, - а стаканчик-то сюда давай. А себе-то, себе? Неси, давай.
- Не желаю я с вами пить, - ответил я, раздражаясь все сильнее.
- Не желаешь, значить? На брудершафт даже не желаешь? Ничего, мы - не гордые. Ежели не хочет вульгарис с представителем иной цивилизации на брудершафт выпить, тот и один выпьет. А ты ведь, между прочем, приглянулся мне. Хочу я тебя сделать посредником меж мирами. Озолотишься! Ведь мы-то - снежные люди - народ великий, не ровня твоему, и недра земные мы насквозь видим. Я вот: приму ледяновки грамм двести и сквозь кору земную - как через стеклышко. С точностью до сантиметра сказать могу - где под нами алмазы, а где и жила золотая… Так что, давай-ка, - закончил он, наполняя стакан, - не бузи, а емкость тащи. Не кочевряжься.
Вот тут-то я и рявкнул на него злобно:
- Пошел вон!
- …Не понял?
- Я сказал: "Убирайся вон".
- То есть, шанс свой ты реализовать не хочешь?..
- Вон.
- Ладно, вульгарис, бывай здоров. Учти только: пожалеешь ты еще об этом.
И, надменно вздернув свой картофельный сизый нос, он удалился из моей квартиры.
Я с удовольствием захлопнул за ним дверь.
Вот так. Хватит уже. Со злости я хапнул стакан ледянки, и непривычный, но приятный холодок растекся по всему моему нутру.
И вдруг я увидел тебя. Увидел через стену своей квартиры, через стены разделяющих нас домов, через обшивку троллейбуса, в котором ты стоишь (садиться - холодно).
Эх, снежный человек, снежный человек! Не зря я почувствовал сразу, что ты - хам и обманщик. Оказывается, весь особый талант твоего "великого народа" - единственно в этой жидкости.
Стоп. Но почему же, в таком случае, я вижу не золото через земные недра, а тебя, Элли?..
Понятно, все понятно. Каждый видит то, что он любит… И мне стало жалко этого снежного беднягу. А, да черт с ним, я потряс головой и, стараясь не отвлекаться, стал внимательно разглядывать тебя. И вдруг обнаружил, что при желании, способен видеть тебя и через пальто, и через блузку… Вот они - те самые "пятна грозы"… Правда, сама ты, вопреки очевидности, утверждаешь, что, де, я вписал их в рукопись уже после нашего знакомства. Да как это может быть, если она даже опубликована до того, как мы встретились?! А?
Кроме того, как быть с сувениром? Я полез в стол. Действие "ледянки", по-видимому заканчивалось, так как я видел тебя все менее четко. А к тому моменту, когда извлек из стола, смахивающий на кусок фирменного мыла небольшой прямоугольный предмет, ты и вовсе исчезла. Но я еще успел увидеть, что троллейбус подошел к нашей остановке, и ты вышла из него.
Ну вот как объяснить его существование? - думал я, вертя "космический трофей" в руках, а потом потряс его. И услышал: "…вот как… снить… сущест… ние?"
Так-то!
Динь-дон-н-н!!!
Сейчас-то уже точно - ты. Я торопливо прячу удивительный предмет обратно в стол. В конце концов, если честно, я вовсе не хочу, чтобы ты всерьез поверила в то, что тебя создал я. Да и вообще - это дело темное.
Я спешу к двери.
И я распахиваю ее.
Ты, светясь удивительными сказочными лучами, входишь в комнату.
И вдруг начинают тикать поломанные лет пять стоявшие часы.
И как всегда после разлуки, хотя бы и недолгой, я явственно чувствую в воздухе запах предгрозовой озоновой свежести. И мне кажется, что с минуту на минуту грянет раскатистый переливчатый гром, и в окно ко мне заглянет молния с такими же как у тебя электрическими глазами, хотя я и знаю, что это - бред, что за окном - пурга…
И ты говоришь мне:
- Привет.