- Почему же не предупредили Линнет? - Я уже почти верил этому усталому человеку - лет под пятьдесят, мешки под глазами, седина, - но все же старался задать вопрос побезобиднее: если он знает пароль, бармена из "Семи футов" и Линнет, то я ничем не рискую, если покручусь вокруг этих сведений.
- Я предупредил ее, но вы уже были в таможне.
- А зачем такая таинственность? Почему мы не могли поговорить в вагоне?
- Вы любите рисковать? Я - нет.
- Кто же вы? Мне надоела эта игра в вопросник.
- Лишних вопросов больше не будет. Я не Тейлор. А мое имя Мак-Брайт. Для друзей просто Джеффри. Профессия - коммивояжер. И еще я ваш связной.
- С кем?
- Со сламом.
Я сделал вид, что не понял.
- С чем это едят?
Мак-Брайт снова засмеялся. Что его так веселило?
- С чем едят? С лазерами. С пистолетами. С листовками. На любой вкус приправа…
Что ж, понятно: сопротивление или подполье, здесь это называется сламом, я знал о нем. У Центра есть свои люди в здешнем сламе. Быть может, Мак-Брайт - один из них: я не любопытен, а мне не сочли нужным сообщить координаты агентов. Правда, шеф говорил о человеке, который, быть может, - он подчеркнул осторожное "быть может" - появится, но потом, позже, когда я акклиматизируюсь в этом раю. А если "позже" уже наступило? Энтони арестовали, явка провалена, и осторожное "быть может" превращается в железное - "непременно".
А раз так, то Мак-Брайт и есть тот самый незнакомец, "приходящий позже". Я уже мог не ломать комедию.
- Вы явились вовремя: я совсем было нацелился в этот проклятый бар.
- А вы сходите туда: прекрасный бар, рекомендую. Вкусно кормят - без всякой химии, гипномузыка. Сходите, сходите, лучшего места для первого вечера не придумаешь. И Линнет захватите: будет с кем танцевать.
- Вы думаете, они сняли слежку?
- Они ее и не ставили. Бедняга Энтони погорел буквально во сне: не терпел сомниферы.
- Значит, бар чист?
- Наконец дошло! Чист, чист, как напиток, который вам сегодня там подадут. Выпейте его за мое здоровье. - Он встал, высокий, сутуловатый, по-прежнему улыбающийся (интересно, будет ли у меня когда-нибудь такая же выдержка?). - Мне пора, не провожайте, не надо, чтоб нас видели вместе. - И уже у двери обернулся, сказал вполголоса: - Меня не ищите, я сам вас найду, когда будет нужно. Линнет скажите только, что я был у вас.
- Некто без фамилии?
- Я же назвался: Джеффри Мак-Брайт. Конспирация - хорошая штука, но Линнет меня знает. И еще вы теперь. Поняли?
Я понял, все понял. Или, вернее, почти все. И, главное, я не один здесь: за спиной у меня Мак-Брайт, видимо, разведчик высокого класса. За спиной у меня Линнет: я ей позвоню сейчас, договорюсь о встрече. За спиной у меня слам…
Что знал я об этой организации? Вероятно, больше, чем заправилы Системы. Да и не знают они ничего, разве только что слам существует. А где, кто, когда, с кем - рады бы изведать, да в коленках слабы; систему конспирации в сламе хоть в учебнике описывай, если будет когда-нибудь такой учебник. Есть, конечно, и провалы - ни одно действующее подполье от этого не застраховано, - но проваливаются люди - пятерки, десятки, сотни, наконец, а слам живет, борется, растет.
Кто они? Красные? Нет, это слово давно стало пугалом в Системе Всеобщего Контроля. Не для властей - увы - для обывателя, который барабанит свои шесть часов на службе, жует химию и запивает химией, смотрит по телевизору мелодрамки, а по ночам видит сны, подсказанные Каталогом.
Официальная пропаганда медленно, но верно делала свое черное дело. Старыми методами? А зачем их отменять, если они по-прежнему действенны. Красные хотят сделать все общим, отобрать у бедного труженика домик, жену, дочку, телевизор, машину? Хотят, хотят! Так опасайтесь их, кидайте в них камни, они ваши враги! Партия давно уже ушла в подполье, но решение объединить всех недовольных в одной организации пришло не сразу. Оно встречало сопротивление даже у тех, кто понимал: при существующем режиме тотального террора и сыска не выжить даже в подполье. И партия сплотила в трущобах, в сламе сотни тысяч людей, которые боролись за свободу и счастье, за право жить и работать по-человечески.
Великая штука - равновесие, конечно, устойчивое равновесие: шар в лунке - старый пример из учебника физики.
Две глыбы - две системы, и живут люди… Устойчивое равновесие? Вздор, оно неустойчиво, пока существуют ложь и насилие, пока жизнь человека в Системе Всеобщего Контроля - ах, процветание, ах, земной рай! - не человеческая жизнь.
Вот почему существует слам. Вот почему слам силен. Вот почему он так страшен хозяевам Системы. Вот почему он непобедим, и побеждает, и победит. И еще: вот почему я здесь.
Я плохо знаю структуру слама: вероятно, потом Мак-Брайт, или Линнет, или кто-то еще познакомит меня с ней, если понадобится. Опять это "если понадобится". Я не любопытен - меня так учили. Я не заглядываю в чужие окна, если это не входит в мои обязанности. А что входит в мои обязанности?
Я протянул руку к видеофону и вызвал справочную.
- Космовокзал, телефон газетного киоска, первый этаж.
На экране загорелись цифры, и я мгновенно перевел на них набор запоминающего устройства. Когда на экране появилось недовольно-удивленное лицо Линнет, я сказал игриво и нагло - ну как еще может говорить с девчонкой старый космический волк:
- Привет, девочка! Узнаешь?
Она улыбнулась:
- Что-то припоминаю…
- Могу напомнить подробности знакомства. Скажем, сегодня в семь?
Она помялась, жеманница:
- Я не уверена… Ну, если ненадолго…
- Надолго, ненадолго - разберемся после. В семь у "Семифутового"…
И, только выключив видео, подумал, что каламбур получился дурацким, если принять во внимание все сказанное Мак-Брайтом.
Глава 4
в которой не только танцуют
Бар "Семь футов под килем" я давно и прочно знал по кинолентам, прокрученным еще в Центре, но все же он поразил меня, как и рассчитывали его хозяева: неоновая девица над входом, разбрасывающая искры по нагретому асфальту, была ошеломительна. Линнет я ждать не стал, прошел сквозь светящиеся нити - оптический обман честных трудящихся! - и уверенно остановился у входа в огромный зал-раковину: не спеши, Лайк, не ищи никого, пусть тебя ищут, сегодня хозяин ты, у тебя деньги, у тебя слава, подожди секунду, вот уже торопится к тебе некто безликий и напомаженный, во фраке и белой бабочке - пингвин, да и только.
- Вы один? - Легкий поклон, скрытое любопытство во взгляде: сколько стоит этот клиент?
- Со мной дама. Столик на двоих и подальше от шума, - небрежно и изысканно, ленивым тоном - можно не бояться переиграть.
- Прошу вас. - Лавируем между столиками. - Этот устроит?
- Вполне. Мое имя - Лайк. Когда придет дама - проводите.
Я поудобнее устроился в кресле, вытянул ноги и посмотрел на вход. Наверно, зря я это сделал, потому что шок оказался для меня слишком сильным. У входа в зал стояла в искрящемся платье красавица. Куда исчезла мальчишеская челка - на голове нечто немыслимое в виде башни. Минутой позже она уже сидела за моим столиком и говорила капризным голосом лысому официанту:
- Два обычных, Клей, два холода. Только без искры.
Я постепенно вернулся в нормальное состояние и смог критически оглядеть соседку.
- Я вижу, вы любопытны, Лайк. Задавайте вопросы - отвечу. Сколько их у вас?
- Всего три, прелестница. Во-первых, откуда вас здесь знают? Во-вторых, что это за галиматью вы несли официанту? В-третьих, как киоскерша Линнет превратилась в снежную королеву?
Линнет засмеялась, и сразу же ее "снежная неприступность" растаяла: улыбка была совсем не королевской - обычной, милой, земной.
- С вашего позволения, я начну с третьего: я ни в кого не превращалась. Просто время такое, что королевы - даже снежные - вынуждены работать киоскершами: жить-то надо. Во-вторых, если вы у себя на Луне превратились в отшельника, который не знает даже земных напитков, то нечего валить на меня: эта "галиматья" вкусна и полезна, сейчас сами оцените. А вот откуда меня здесь знают?… - Она опять улыбнулась, теперь загадочно и холодно. - Всему свое время, Лайк, всему свой черед: узнаете и это…
- Ладно, я не тороплюсь, - протянул я, наблюдая за тем, как пингвин во фраке расставлял у нас на столе немыслимые изогнутые бокалы с чем-то синим, золотым, розовым, крайне аппетитным, пожелал нам приятного вечера и исчез, а Линнет, даже не взглянув на него, спросила деловито:
- С чего начнем?
И я бухнул с размаху:
- Со слама?
А Линнет даже бровью не повела, улыбнулась, сказала:
- Советую золотой - бодрит. А потом остальные - вечер долгий…
Она пошарила рукой под столом, щелкнула чем-то, скривилась болезненно - палец прищемила? - кинула в черную сумочку какой-то кубик и уж совсем по-детски сунула палец в рот.
- Больно? - спросил я сочувственно.
И получил ответ:
- Вы кретин, розовый, довольный, ничем не прикрытый. Думаете, что вы еще на Луне, а вокруг скалы и кратеры? Напрасно. Здесь все кишмя кишит микрофонами - от нашего столика до лысины официанта, а вы преспокойно задаете вопросы, от которых у "слухачей" волосы дыбом становятся. Словом, я выключила микрофон.
- Но не хватятся ли его наши друзья?
- Не хватятся. У них на схеме этот столик пуст - не обслуживается или посетителей нет. А будем уходить, вернем игрушку на место.
Я счел объяснения исчерпывающими и попробовал золотой напиток: по вкусу он походил на мед. Но у этого золотого пойла была и своя особенность: оно не пьянило, а скорее бодрило, как стимулятор, поощряя к светской беседе.