- Нет, Хирон, нет. - Приподняв пальцами золотую сигару, Плит показал ее Баренбойму. - Мне было двадцать лет, Хирон. Двадцать лет, и я еще никогда не жил с женщиной. Это заслуга моей матушки: она воспитала меня в убеждении, что половые отношения - это отвратительная… болезнь. - Он весь дрожал. - И именно она, моя матушка - она не любила, когда ее называли "мать", - вошла однажды в мою спальню и поймала меня. Она назвала это самоосквернением… У нее был пистолет для уколов, не знаю откуда, и она выстрелила в меня… заставила стать перед ней на колени… и выстрелила…
- Не подходи ко мне, - слабым голосом сказал Баренбойм.
- Мне было всего двадцать лет, - пробормотал Плит, не отрывая взгляда от золотой сигары, - но я обманул ее, мою матушку… у меня были еще два дня, чтобы собрать свое семя… Как студенту-химику, мне удалось сохранить его в бактериостате… а потом я держал его в этой вот подвеске собственного изготовления… а она, моя матушка, никогда об этом не узнала.
- Ты болен, - прошептал испуганный Баренбойм.
- О, нет. - Раскрыв тайну своих секретных триумфов, Плит улыбнулся. - Я по-прежнему исправен, Хирон, не то, что ты… По-прежнему ношу герб мужественности. У меня были другие женщины, даже без возбуждающих средств… но ни одна из них не забеременела. Когда я узнал, что укол для Афины содержит и возбуждающее, и средство, способствующее зачатию, что ж, разве настоящий мужчина может пройти мимо такой возможности?
Плит улыбнулся Баренбойму.
- Ты пошел к ней домой! - воскликнул Баренбойм, и лицо его посерело. - Рискнул миллиардным предприятием ради… ради…
Резко, так что лопнула тонкая цепочка, на которой она висела, он вырвал золотую сигару из рук Плита и швырнул в печь. Сигара описала блестящую дугу, пролетела сквозь тепловые экраны и попала в самый центр ярко-красного ада. Они увидели короткую вспышку - и сигара исчезла.
- Матушка!!! - заревел Плит. - Я убью тебя!
И он бросился на Баренбойма. Они столкнулись, а спустя секунду лазер прожег в теле Плита дымящуюся дыру.
Карев двигался как во сне, даже окружающий его воздух превратился в прозрачный липкий сироп. В момент, когда лазер поворачивался к нему, он перескочил через потрескивающий труп Плита и ударил Баренбойма кулаком, тяжелым как свинец. Выхватив фонарь, он посветил ему в глаза, вглядываясь в их зрачки, которые становились все меньше, как удаляющиеся черные миры, и легонько двинул вперед выключатель.
- Вилл! - донесся откуда-то издалека голос Афины. - Нет!
Он замер, и усилием воли взял себя в руки.
- Я не такой, как ты, - сказал он Баренбойму. Пройдя через лабораторию, он пошел к Афине, которая сидела на ступеньке, и сел рядом.
- Почему ты не сказала мне о Плите? - спросил он.
- Я никому не могла рассказать о той ночи. - Она схватила его за руку и прижалась к ней губами. - Я не знаю, что со мной произошло. Я чувствовала себя такой испачканной, Вилл. И должна была как-то оттолкнуть тебя от себя.
- Но ведь я бы все понял и смирился с этим.
Афина грустно усмехнулась, левое веко ее подрагивало.
- Правда, Вилл? Я не поверила тебе, когда ты говорил об этом новом средстве… Какие у нас были основания считать себя людьми настолько исключительными, чтобы и наша любовь была бессмертной?
- Мы не были к этому готовы, - сказал он. - Но теперь - да.
Глава 17
Афина охотно дала бы ему годичную отсрочку, но Карев решил, что они подождут два месяца. Была середина лета, и воды озера Оркней, видимые из окон отеля, имели цвет аметиста и пылали, как солнце.
Карев вынул из сумки пистолет для уколов и положил возле стопки книг, которые привез с собой, чтобы прочесть за время отпуска. Книги были традиционные, отпечатанные на бумаге, не потому, что переживали сейчас свой ренессанс, а потому, что давали большее чувство течения времени и его непрерывности. Он учился понимать отрезок времени, который пришелся на его долю, как неразрывно связанный со всем временем, а себя самого как частицу истории и природы. Ему по-прежнему не очень нравилось чтение, и он сомневался, что это занятие займет у него все грядущие годы, но сами книги он научился уважать. Это были первые бессмертные…
- Пойду поплаваю, пока еще можно показываться людям, - сказала Афина, разглядывая в зеркальной стене свое нагое тело. Фигура ее за прошедшие два месяца округлилась, но только он замечал первые признаки выпуклости, под которой находился развивающийся плод, ребенок, которого они решили воспитать.
- Ты выглядишь чудесно, - сказал он. - Можно даже не надевать купальника.
- Ты так думаешь, Вилл? - Она начала поворачиваться, но когда заметила пистолет для уколов, довольная улыбка исчезла с ее лица. - Уже? - спросила она.
- Да, - подтвердил он и кивнул головой.
- Хочешь, я останусь с тобой? - спросила Афина, подходя к нему.
- Нет, иди на пляж и прими побольше этого дорогого солнца. Я сейчас тоже приду. - Она хотела запротестовать, но он тотчас спросил - Ты мне не веришь?
Она закрыла глаза для поцелуя, потом накинула на себя и завязала свободный халат и, не оглядываясь, вышла из комнаты. Там, где она только что стояла, кружились и танцевали в косых лучах солнца пылинки. Карев взял пистолет и некоторое время сидел, опираясь левой рукой о книги. Возможно, если бы он достаточно много читал, то смог бы писать и сам - когда-нибудь, через сколько-то лет. Если бы однажды он приложил перо к бумаге, то написал бы философию для бессмертных.
Самая большая ошибка - это ненасытность, желание иметь для себя все свое прошлое и будущее. Бессмертный должен смириться с фактом, что бесконечная жизнь - это бесконечное умирание очередных личностей, которые населяют его тело, постепенно изменяясь с течением времени. Однако прежде всего бессмертие - это непрерывное рождение новых личностей. Бессмертный должен принять к сведению, что его "я" существует в определенной точке времени и умрет так же неизбежно, как те безмозглые, анонимные ракообразные, чьи хрупкие останки принадлежат вечности.
На мгновение теплая, светлая комната показалась ему холодной, а потом он понял, что больше не является тем самым Каревым, которым был три месяца назад, и он не жалел об этой перемене. Он не был отцом ребенка, которого носила Афина, но в некотором смысле должен был стать отцом всех будущих Каревых. Эта ответственность компенсировала отсутствие физического исполнения потребности отцовства, и ее должно было хватить ему, если бы когда-нибудь пути его и Афины разошлись.
Он взял пистолет, выстрелил его содержимое в запястье, которое окружила ледяная дымка, а потом спустился на пляж к жене, чтобы провести вместе с ней начало их долгого совместного отпуска.
Примечания
1
Роман написан в 1969 г.- Примеч. пер.
2
В оригинале Б. Шоу использует именно этот термин. - Примеч. пер.
3
Мигрень без страданий (лат.). - Примеч. пер.
4
Итальянский художник. - Примеч. пер.
5
Переводчики в издании не указаны. Переводчик романа "Миллион завтра" установлен сличением текстов.(fantlab.ru) - прим. верстальщика.