* * *
Припарковать машину рядом с полицейским участком оказалось невозможным. В конце концов я заехал на стоянку, находившуюся в четырех кварталах от него, и после этого поспешно отправился пешком в обратный путь, чтобы наконец узнать причину, из-за которой Артур Ли оказался в тюрьме.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Когда в свое время я волею судьбы оказался в армии, мне довелось служить в Токио, в составе частей военной полиции, и могу сказать, что обретенный там опыт очень пригодился в дальнейшем. В те дни, когда ждать конца оккупации оставалось недолго, военные полицейские были едва ли ни самыми ненавидимыми людьми в городе. Облаченные в военную форму и белые шлемы, для японцев мы все еще были напоминанием надоевшей власти военных. Для американцев с "Гинзы", упивавшихся саке, а если хватало денег, то и виски, мы служили воплощением всех тех запретов и неудобств, которыми изобиловала суровая армейская жизнь. Поэтому наше появление где бы то ни было расценивалось как вызов, и кое-кто из моих друзей пострадал именно из-за этого. Один лишился зрения после удара ножом в глаз. Другой же и вовсе погиб.
Разумеется, мы были вооружены. Я запомнил, как нам впервые выдали оружие, и сурового вида капитан озабоченно сказал: "Только что вы получили оружие, а теперь послушайте, что скажу вам я: не спешите хвататься за него. А то может случиться так, что, когда-нибудь, может быть даже защищаясь, вы застрелите на улице разбуянившегося пьяницу, а потом окажется, что это племянник какого-нибудь конгрессмена или генерала. Держите оружие на виду, но только пусть оно остается в кобуре. У меня все."
Другими словами, нам было приказано "брать на понт". Мы научились и этому. Такова участь любого полицейского.
Я размышлял об этом, представ перед угрюмым сержантом полицейского участка на Чарльз-Стрит. Когда я вошел, он одарил меня таким взглядом, как будто ему не терпелось поскорее проломить мне череп.
- Что вам здесь надо?
- Я пришел, чтобы повидать доктора Ли, - сказал я.
Он усмехнулся.
- Что, маленький китаеза все-таки попался? Какая жалость…
- Я пришел, чтобы повидать его, - повторил я.
- Нельзя.
Он вернулся к разложенным перед ним на столе делам и напустив на себя озабоченный вид, раздраженно зашелестел страницами, давая тем самым понять, что разговор окончен.
- Может быть все-таки будете столь любезны и потрудитесь объяснить?
- Нет, - сказал он. - Столь любезен я не буду.
Я вынул из кармана ручку и записную книжку.
- Тогда позвольте узнать номер вашего значка.
- Вот странный тип. Да кто вы такой? Убирайтесь отсюда. Все равно у вас ничего не выйдет.
- По закону вы по первому требованию обязаны назвать номер своего значка.
- Как вам угодно.
Я взглянул на его рубашку и сделал вид, что записываю номер. Затем я направился к двери.
- Что, уже уходите? - небрежно окликнул он меня.
- Здесь у входа есть телефонная будка.
- Ну и что?
- Подумать только, какая досада. Держу пари, ваша жена целых несколько часов потратила на то, чтобы пришить вам на мундир вот эти шевроны. А на то, чтобы их содрать оттуда уйдет лишь каких-нибудь десять секунд. Всего-навсего. Их спарывают при помощи бритвы: так удобнее и меньше шансов порезать материю.
Он тяжело поднялся из-за своего стола.
- Да что вам вообще здесь нужно?
- Я пришел, чтобы увидеться с доктором Ли.
Теперь сержант смотрел на меня с некоторой опаской. Может быть он и не был до конца уверен в том, что из-за меня его могут понизить в чине, но в то же время он знал, что возможно и такое.
- Вы его адвокат?
- Вы угадали.
- Ну что же вы сразу не сказали? - он вытащил из ящика стола связку ключей. - Идемте. - Он изобразил на лице некое подобие улыбки, но глаза его смотрели зло.
Я проследовал за ним по длинному коридору полицейского участка. За все время он не произнес ни слова, и только пару раз фыркнул. Наконец он бросил мне через плечо:
- Вы уж на меня не обижайтесь. Все-таки, знаете ли, убийство есть убийство.
- Разумеется, - сказал я.
* * *
Камера, в которой держали Арта, оказалась довольно уютной. В ней было чисто и почти не воняло. Вообще-то считается, что тюремные камеры Бостона самые благоустроенные во всей Америке. Иначе никак нельзя: иногда в подобных камерах приходилось коротать время многим довольно знаменитым гражданам. Мэры, государственные служащие и другие люди этого круга. Ведь в самом-то деле, нельзя же ожидать от человека, чтобы он руководил проведением собственной предвыборной кампании за переизбрание на пост, сидя в замызганной камере.
Со стороны это выглядело бы довольно убого.
Арт сидел на койке, глядя на зажатую в пальцах сигарету. По засыпанному сигаретным пеплом каменному полу были разбросаны окурки. Когда мы вступили в коридор, он взглянул в нашу сторону.
- Джон!
- У вас есть десять минут, - объявил сержант.
Я вошел в камеру. Сержант запер за мной дверь, но не ушел, а остался стоять, облокотившись о прутья решетки.
- Благодарю вас, - сказал я. - Вы можете идти.
Пронзительно взглянув в мою сторону, он не спеша направился прочь, звеня на ходу связкой ключей.
Когда мы наконец остались одни, я спросил у Арта:
- Как ты тут? С тобой все в порядке?
- Кажется, да.
Арт был человеком невысокого роста; он был очень аккуратен и всегда придерживался того же безукоризненного стиля и в одежде. Он был родом из Сан-Франциско, где он вырос в большой семье, из которой вышла целая династия врачей и адвокатов. Очевидно, его мать была американкой: он мало чем походил на настоящего китайца. Цвет его кожи скорее оливковый, чем желтый, в разрезе глаз отсутствуют складки эпикантуса, а волосы темно-каштановые. Обычно он бывает очень подвижен, жестикулирует порывисто и энергично, и в этом смысле он напоминает скорее латиноамериканца, чем кого-либо еще.
Теперь он был очень бледен. Когда он поднялся с койки и принялся расхаживать по камере, движения его были резкими и суетливыми.
- Очень хорошо, что ты пришел.
- На всякий случай запомни, что я представитель твоего адвоката. Иначе сюда попасть было никак не возможно. - Я вытащил из кармана запискую книжку. - Ты адвокату уже звонил?
- Нет, еще нет.
- Отчего же?
- Не знаю, - он потер ладонью лоб, а потом провел пальцами по векам. - Я не подумал об этом. Все это какой-то абсурд, бессмыслица…
- Кто твой адвокат?
Арт назвал мне имя, и я записал его в свою записную книжку. У Арта был очень хороший адвокат. Смею предположить, он в некоторой степени догадывался, что когда-нибудь ему все же придется воспользоваться его услугами.
- Хорошо, - сказал я. - Я потом сам позвоню ему. А теперь может быть ты расскажешь мне, что случилось?
- Меня арестовали, - сказал Арт. - За убийство.
- Об этом я до некоторой степени догадывался. А зачем ты мне звонил?
- Потому что ты разбираешься в подобных вещах.
- В убийствах? Я ничего не знаю.
- Но ты же учился на юридическом факультете.
- Один год, - сказал я. - И это было ровно десять лет назад. Меня, можно сказать, выпихнули оттуда за неуспеваемость, и я не помню совсем ничего из того, чему нас там учили.
- Джон, - сказал он, - это медицинско-правовая проблема. Здесь все вместе. Мне нужна твоя помощь.
- Тогда тебе лучше рассказать мне обо всем с самого начала.
- Джон, я этого не делал. Я клянусь. Я ее даже пальцем не тронул.
Он продолжал нервно расхаживать по камере, и теперь шаги его сделались быстрее. Схватив Арта за руку, я остановил его.
- Сядь, - велел я ему, - и начни все с самого начала. Очень медленно.
Он замотал головой и, погасив окурок одной сигареты, тут же закурил другую, а потом сказал:
- Они взяли меня у меня же дома, сегодня утром, примерно часов около семи. Привезли меня сюда и начали допрашивать. Сначала они сказали, что это простая формальность, а там черт их знает, что на самом деле имелось в виду. Разозлились они уже потом.
- Сколько их было?
- Двое. Иногда трое.
- Может с тобой обращались грубо? Они били тебя или ослепляли лампами?
- Нет, ничего такого не было.
- Тебя предупредили, что ты имеешь право пригласить адвоката?
- Да. Но это было уже потом. Когда мне объявили о моих конституционных правах. - Тут он грустно улыбнулся - это была его привычная циничная ухмылка. - Понимаешь, вначале допрос был вроде как ради формальности, так что мне и в голову не пришло вспомнить об адвокате. Я ведь не сделал ничего плохого. Со мной здесь возились битый час, прежде чем ее имя было упомянуто вслух.
- Кого "ее"?
- Карен Рэндалл.
- Это что, та самая Карен…
Он согласно кивнул.
- Та самая. Дочь Дж.Д.Рэндалла.
- Бог ты мой.
- Они начали допытываться у меня, что мне известно о ней, и обращалась ли она ко мне когда-либо, как к врачу. Что-то типа того. Я сказал, что да, что она неделю назад приходила ко мне на прием за консультацией. Основная жалоба - аменорея.
- Какой продолжительности?
- Четыре месяца.
- А им ты говорил об этом?
- Нет, об этом меня не спрашивали.
- Это хорошо, - сказал я.